Клара Рив - Старый английский барон

• Название: Старый английский барон
• Автор: Клара Рив
• Издательство: Ладомир: Наука
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2012
• ISBN: 978-536218-501-0

В издании представлен новый, полный и аутентичный, перевод «Старого английского барона» (1777) — романа английской писательницы Клары Рив (1729—1807), ставшего примечательной вехой в истории европейской готической прозы, которая пользовалась необыкновенной читательской популярностью в конце XVIII века и получила многоплановое и впечатляющее развитие в литературе двух последующих столетий. Обязанная сюжетным замыслом и некоторыми художественными приемами роману Горация Уолпола «Замок Отранто», который явился отправной точкой нового жанра, книга Рив долго пребывала в тени своего предшественника, а также сочинений Анны Радклиф, Мэтью Грегори Льюиса, Чарлза Роберта Метьюрина и других готических повествований более позднего времени. Между тем именно «Старый английский барон» сыграл заметную роль в становлении суггестивной поэтики страха, основополагающей для готического романа и нашедшей развернутое воплощение в прозе упомянутых авторов — литературных преемников Клары Рив. По возможности избегая открытой демонстрации ужасного и сверхъестественного, романистка сделала акцент на атмосфере тревожного ожидания неведомой опасности и суеверного страха встречи с потусторонними силами. Выразительная картина заброшенных, обветшавших, погруженных во тьму покоев замка Ловел, как нельзя лучше подходящих для появления призраков, раздающиеся в мрачных комнатах глухие стоны и таинственные ночные шумы, двери, мистическим образом распахивающиеся перед юным Эдмундом Туайфордом, вещие сны, приоткрывающие героям и читателям зловещую тайну старинного рода и прямо предсказывающие ход дальнейших событий романа, — все эти элементы повествования Рив содержательно обогатили репертуар эстетических эмоций и арсенал изобразительных средств готического жанра и очень скоро стали неотъемлемой частью его поэтики.

Первый русский перевод «Старого английского барона», сделанный с французского перевода-посредника (и уже в силу этого местами довольно далекий от оригинала), увидел свет более двухсот лет назад, еще при жизни романистки; новый перевод, публикуемый в настоящем издании, впервые представляет русскому читателю подлинный текст книги Рив. Публикацию дополняют критико-биографический очерк об авторе романа, принадлежащий перу знаменитого шотландского писателя-романтика Вальтера Скотта и также впервые переведенный на русский язык. Издание снабжено научными статьями, подробными примечаниями и иллюстрациями.

---

— Темная история, — заметил Освальд.

— Верно, — добавил Эдмунд. — Но почему Джозеф склонен полагать, что она непосредственно меня касается?

— Ах, милостивый сэр, — ответил Джозеф, — я должен сказать вам то, чего еще ни разу никому не говорил: удивительное сходство этого молодого человека с моим дорогим господином, странная неприязнь, испытываемая к нему тем, кто считается его отцом, его благородные манеры, доброе сердце, выдающиеся достоинства, столь необычные для рожденных в смиренной доле, самый звук его голоса… Вы можете посмеяться над моим чудачеством, но у меня из ума нейдет, что он сын моего господина.

При этих словах Эдмунд изменился в лице и затрепетал. Он прижал ладонь к груди и молча возвел глаза к небу: ему вспомнился вчерашний сон и поразил в самое сердце. Эдмунд пересказал его своим внимательным слушателям.

— Пути Провидения неисповедимы, — произнес Освальд. — Если это правда, в положенный час Оно сделает тайное явным.

Несколько минут они провели в молчании, пока их вдруг не пробудил от задумчивости ужасный шум в нижних комнатах. Казалось, там зазвенело оружие и что-то с грохотом упало на пол.

Они вздрогнули, и Эдмунд поднялся с горящим решимостью и отвагою взором.

— Меня зовут! — воскликнул он. — И я повинуюсь призыву!

Взяв светильник, он направился к двери, которую открывал прошлой ночью. Освальд поспешил за ним с четками в руке, а следом неверною походкою шел Джозеф. Дверь легко отворилась, и они в глубоком молчании спустились по ступеням.

Нижние комнаты располагались в точности так же, как и верхние, — две большие и одна поменьше. Они не увидели там ничего примечательного, за исключением двух картин, висевших лицом к стене. Джозеф, собравшись с духом, перевернул их.

— Это портреты моих покойных господина и госпожи, — сказал он. — Святой отец, взгляните на это лицо, оно вам никого не напоминает?

— Я бы сказал, — ответил Освальд, — что портрет писан с Эдмунда!

— Я тоже поражен сходством, — произнес Эдмунд. — Но идемте дальше, я ощущаю прилив необычайного мужества{47}. Откроем третью дверь.

Освальд поспешил остановить его.

— Смотри, как бы порыв ветра не погасил светильник, — заметил он. — Лучше я ее открою.

Его попытка не увенчалась успехом. Вслед за ним Джозеф попробовал свои силы — и тоже тщетно. Тогда Эдмунд передал лампу Джозефу, подошел к двери, вставил ключ, и в его руках он повернулся сразу же.

— Открыть эту дверь предначертано лишь мне, — сказал он, — это очевидно. Подайте светильник.

Освальд принялся читать «Отче наш», Эдмунд с Джозефом присоединились к нему, и, закончив молитву, все вошли в комнату. Первым, что предстало их взорам, были сваленные грудой рыцарские доспехи.

— Смотрите! — воскликнул Эдмунд. — Наверху мы слышали шум от их падения!

Они подняли и осмотрели каждую часть доспехов: нагрудник внутри был запятнан кровью.

— Взгляните! — произнес Эдмунд. — Что вы скажете об этом?

— Это доспехи моего господина, — ответил Джозеф. — Я хорошо их помню. В этой комнате пролилась кровь.

Шагнув вперед, он наступил на что-то ногой: это оказался перстень с гербом рода Ловел.

— Это перстень моего господина, — сказал Джозеф, — я видел его у него на руке. Отдаю его вам, сэр, как законному владельцу, ибо свято верю, что вы сын милорда.

— То ведомо лишь Небесам, — отозвался Эдмунд, — но, если Им будет угодно, и дня не пройдет, как я узнаю, кто был моим отцом.

Говоря это, он сделал шаг-другой и заметил, что половицы у дальней стены приподнялись. При более внимательном осмотре оказалось, что ни одна из досок пола не прибита, но поставленный сверху стол скрывал это обстоятельство от случайного взгляда.

— Чувствую, — сказал Освальд, — что нам вот-вот откроется нечто исключительно важное.

— Храни нас, Боже, — взмолился Эдмунд. — Я твердо уверен, что тот, кому принадлежали эти доспехи, погребен у нас под ногами.

В тот же миг откуда-то снизу донесся тяжкий глухой стон{48}. Воцарилась мрачная тишина, и на лицах всех троих отразился страх: стон повторился трижды. Освальд сделал остальным знак преклонить колени и начал вслух молиться, чтобы Небо указало им, как поступить; помолился он и о душе усопшего, дабы та обрела покой. Затем он поднялся. Эдмунд же сначала торжественно принес обет раскрыть эту тайну и отомстить за того, кто здесь похоронен, и лишь потом поднялся.

— Нам нет смысла продолжать сейчас поиски, — произнес он, — я прикажу вскрыть пол, когда получу на то законные полномочия, и верю — этот час уже недалек.

— Я уверен в этом, — подхватил Освальд. — Небеса избрали тебя своим орудием, дабы пролить свет на это темное дело. Располагай нами; только скажи, что мы должны сделать, мы готовы тебе во всем повиноваться.

— Я прошу вас лишь хранить молчание дотоле, пока не призову вас в свидетели, — сказал Эдмунд. — И тогда вы должны будете рассказать всё, что знаете, и всё, о чем догадываетесь.

— Эх, — вздохнул Джозеф, — дожить бы до того дня, а большего мне и не надо!

— Идемте же, — произнес Эдмунд. — Вернемся наверх и решим, как мне поступить дальше.

С этими словами он покинул комнату, остальные последовали за ним. Эдмунд запер дверь и вынул ключ из замка.

— Дабы никто не попытался проникнуть в тайну этой комнаты, — сказал он, — я спрячу его до тех пор, пока не смогу использовать для благой цели. Я буду всегда хранить его при себе, пусть напоминает мне о том, что я должен исполнить.

И они поднялись в спальню, где всё было спокойно, и ни один звук более не потревожил их.

— Возможно ли, — размышлял вслух Эдмунд, — что я сын лорда Ловела? Хотя положение вещей, кажется, подтверждает эту догадку, смею ли я в нее верить?

— Я весьма озадачен, — сказал Освальд. — Невероятно, чтобы такой добродетельный человек, как лорд Ловел, мог соблазнить жену крестьянина, своего вассала, да еще вскоре после свадьбы с тою, кого он страстно любил.

— Да что вы! — воскликнул Джозеф. — Мой господин был неспособен на такой поступок. Если мастер Эдмунд — сын милорда, то он несомненно сын госпожи.

— Как же всё это могло случиться? — спросил Эдмунд.

— Я не знаю, — промолвил Джозеф. — Но есть кое-кто, кто может об этом поведать, если захочет. Я говорю про Марджери Туайфорд, которая называет себя вашей матерью.

— Вот и я подумал о том же, — согласился Эдмунд. — Я как раз решил навестить ее и расспросить обо всем. Надеюсь милорд позволит мне ненадолго отлучиться сегодня же.

— Превосходно, — сказал Освальд, — но будь благоразумен и осторожен в разговоре с нею.

— Не согласитесь ли вы сопровождать меня? — спросил Эдмунд. — Вам она не откажет в ответе, к тому же вы не столь заинтересованы в исходе дела и будете более осмотрительны в расспросах.

— Я охотно это сделаю, — согласился Освальд, — и сам обращусь к милорду за разрешением отлучиться для нас обоих.

— Хорошо придумано, — одобрил Джозеф. — Мне не терпится увидеть, что из этого выйдет; так и чувствую, ноги сами понесут меня встречать вас.

— Я испытываю не меньшее нетерпение, чем ты, — произнес Освальд, — но мы должны быть немы, как могила, ни словом, ни взглядом не выдавая, что знаем тайну.

Пока они разговаривали, забрезжил рассвет, и Эдмунд попросил друзей тихо удалиться. Они так и поступили, оставив юношу наедине с мыслями, которые переполняли его и отгоняли сон. Он бросился на постель и начал лежа обдумывать, что ему следует предпринять, тысяча планов приходила ему на ум и тут же была отвергнута. Он твердо решил лишь одно: что бы ни случилось, покинуть дом барона Фиц-Оуэна, как только представится возможность.

Барон, как и накануне, позвал его к завтраку; за столом Эдмунд был молчалив и рассеян. Заметив это, барон обратился к нему, осведомившись, как он провел ночь.

— Размышляя о своем положении, милорд, и строя планы, что мне делать в дальнейшем.

Освальд понял намек и испросил дозволения навестить вместе с Эдмундом мать юноши, чтобы сообщить ей о намерении сына в скором времени покинуть родные края. Барон дал им свое разрешение, хотя, казалось, еще сомневался в необходимости отъезда Эдмунда.

Друзья сразу же поспешили к старой хижине Туайфордов. Эдмунд пожаловался святому отцу, что каждая пядь пути кажется ему длиной с милю.

— Тебе следует сдержать свое нетерпение, сын мой, — промолвил Освальд, — успокойся и отдышись, прежде чем приступать к столь важному делу.

Марджери встретила их в дверях и спросила Эдмунда, каким ветром его к ним занесло.

— Что странного в том, что я пришел навестить своих родителей? — возразил он.

— Здесь есть чему удивляться, если вспомнить, как мы с тобой обходились, — ответила она, — но, пока Эндрю нет дома, я могу признаться, что рада тебе. Подумать только, каким прекрасным юношей ты стал! Давненько я тебя не видала, хоть и не по своей вине. Много попреков и тычков доставалось мне из-за тебя, но теперь я могу обнять тебя, мое дорогое дитя.