Владимир Коваленко - Камбрийская сноровка

• Название: Камбрийская сноровка
• Автор: Владимир Коваленко
• Жанр: Фэнтези

Начало темных веков, западный краешек бывшего римского мира. У молодого города на холме, над рекой и морем - нет ни воспоминаний о великом прошлом, ни боязни подступающей тьмы. Работы столько, что водяные колеса скрипят от натуги, а в кузнях приходится работать в три смены. Немало забот и у правительницы. Торговые дела, свары горских кланов, высокая политика... поспать некогда! Ошибка может стоить жизни - ее или города, в котором ей нравится жить: рассматривать с башни зелень сланцевых крыш, пробегать по камням его мостовых, ловить длинными ушами обрывки разговоров занятых повседневными делами жителей - и, увы, споры о том, кто же она такая. «Холмовая, сида!» - скажет камбриец. «Святая и вечная базилисса!» - скажет грек. «Инженер из будущего» - скажут странные существа, которые и загнали ее - в это время и на эту Землю. Кто она на самом деле? Сама не знает. Ей разбираться некогда. А - придется!

---

   В ответ — голос. Тихий, ровный. Угрожающий!

   — Отпусти. Немедленно.

   Глэдис заломила ухо покруче, и прихватила второй рукой для верности.

   — Я мать, кому еще дочерей тягать за уши? Одну по щекам отхлестать пришлось, а тебе, младшенькой, наказание самое то. Или не поделом? Ты даже о собственном сыне не подумала… кукушка и кукушонок разом!

   Безмолвие. Ни попытки разорвать захват, ни песни, ни удара клинком. Только дыхание — быстрое, глубокое. Надрывное.

   — Ну? Виновата? Я понимаю, ты должна была думать о своей республике и о Камбрии, а то и обо всем христианском мире. Не понравилась наша помощь — отвергла и ладно, дело твое. Но как ты, змея подколодная, посмела забыть, благодаря кому дышишь? Не Дэффид, валялась бы дохлятиной в королевском застенке. Не так?

   Ответа не было. Никакого! А слов уже не осталось. Разве повторить главное:

   — Зачем род отца позоришь? Зачем наследство расшвыриваешь? Кейр плох? Так другого в семье найди… Сама возьмись, но не набрасывай отцовский плащ на чужого человека!

   Потребовать:

   — Отвечай!

   Слов — не дождалась. А был — тихий всхлип. Была рука, отчего–то отпустившая треугольное ухо, ставшее ярко–пурпурным, будто на него полтысячи красильных ракушек перевели. Поднятое вверх лицо сиды — мокрое от слез. Неудержимое желание эти слезы смахнуть… прижать, повыть вместе над неправильным.

   Глэдис удержалась. Даже в голосе удалось удержать строгость.

   — Ты поняла?

   Кивок. Кажется, еще и онемела…

   — Ты запомнила?

   Снова наклон головы. Упрямый. Злой, несмотря на залитые слезами глаза.

   — Я, — Немайн слова словно выдавливает, — буду… помнить.

   С каждым словом выпрямляется спина. Уши прижаты, клыки оскалены. Но Глэдис чувствует — перед ней не «дракон». Дочь. Не съест. Но это не только дочь.

   — Запомни и ты. Еще раз, не спросив меня, полезешь в дела республики — построю–таки в Кер–Сиди монастырь. На тебя одну.

   За ухо уже не ухватишь. Поздно. Остается напомнить:

   — Иные бывшие короли из монастырей возвращаются — правящим детям помогать.

   — Ты — не королева. И не императрица. Ты только мать императрицы, — Немайн скривилась, словно уксус попробовала, — так дай себе труд советоваться со мной, прежде чем предпринимать какие–либо шаги. Чтобы не погубить ни людей, за которых отвечаю я, ни достояние рода, к которому и моя должность относится. Ни честь моего отца, которая и от моей чести зависит.

   Искушение прижать, приголубить — велико. Глэдис шагнула назад. Еще раз. И еще. Спросила:

   — Считаешь, ты хороша настолько, что старухе матери, управляющейся с заезжим домом пятины, тебе и помочь нечем?

   Сида снова уперлась в стол кулаками. На лице — мокрые дорожки.

   — Втемную — да.

   Вот тут Глэдис улыбнулась.

   — Честная, — сказала. — Умная. А вот насколько умелая? Докажи. Верни место принцепса в семью — и я приму твои условия. Можешь мне даже пощечину дать… для памяти!

   И дочь–гордячка сама склонила спину! Низехонько, в пояс. Согласна! Выпрямилась. А потом с истошным:

   — Мама, прости!

   Метнулась обниматься.

   И были слезы, горькие, соленые и сладкие разом, и мягкое пламя волос под рукой. Правда, наполовину дитя. Куда ей без матери! Что до второй половины… Императрица, богиня — какая разница? Главное, внутри — любящий ребенок. Значит, можно помириться и уговориться, что бы ни стряслось.

   До утра Глэдис спала крепко, сны снились истинно майские — молодость, живой Дэффид, залитый солнцем юный мир.

   Утро поприветствовало хмурыми лицами дочерей.

   — Немайн исчезла, — сообщила Эйлет.

   — И Анастасия.

   — И Луковка.

   — И кроватка маленького — пуста…

   Вот и все. Думала, поняла сиду?

   Все думали!

   И что теперь?

2

   Новость об исчезновении сиды в стенах «Головы» удержалась недолго. Город есть город — слух, что вернулся из противоположного предместья, не похож ни на правду, ни на первые пересказы. Да и дома… Ни рассказать, ни объяснить. Как — если и слов–то почти не было?

   — Мам, ты что, Майни выгнала? Совсем?

   — Так ей и надо!

   — Ой, она же и Эйру заберет… Как ученицу!

   — А кто нам страшные истории рассказывать будет?

   Три дочери хотя бы спрашивают, хотя и для них ответов нет. Эйлет стоит чуть в стороне, слушает — молча. Словно старше. Не возрастом, а опытом и страданиями. Вровень с матерью, и от этого — никуда не деться. Скоро и Эйра будет такая же. Если сида ушла насовсем, править республикой и городом на холме — ей. Хозяйство больше заезжего дома, беспокойней королевства. Девочка достаточно учена и сурова, чтобы не выпустить Кер–Сиди из сильных рук.

   Остальные, даром, что замужние и скоро сами матерями будут — обступили, заглядывают в глаза. Мать для них снова — власть и мудрость. Только Глэдис себя сильной и умной не чувствует. Скорее — наоборот. Хорошо, от внезапного известия ноги к полу не приросли. Хватило сил поднять руку, сказать:

   — Тише, дочки. Говорите по одной. У меня–то уши не ворочаются! И — заходите.

   Пока выговариваются, можно сесть на кровать, обвести комнату взглядом. Не только девочки. Еще и зятья, и жених Эйлет, которая, наконец, решила заговорить. Спокойно, аж мороз по коже. Не вопросы — то ли размышление, то ли уже решенное.

   — Я, пожалуй, уговорю мужа вернуться в Африку. Не хочу, чтобы наших детей саксы вырезали!

   Магистр оффиций улыбается.

   — Там хорошо, где нас нет… Тут саксы, там арабы. А еще в жарком климате женщины быстрей стареют.

   Вот она, римская сноровка в обращении со словами. Что дочери какие–то неверные? Не эхо даже — отголосок эха. Эйлет живых саксов не испугалась. Зато морщины страшны и героине… Что такое ранняя дряхлость, девочка знает. Видала и сборщиц ракушек, и тех, что таскают на заболоченные поля навоз, пока их мужья и братья подсыпают песок. За иными могла следить — скажем, на рынке, где тяжелая корзина, которую приходится таскать на голове, превращает девочку в старуху за время, за которое богатая горожанка не успевает толком расцвести.

   Подействовало. Дочь поменяла планы. Немного.

   — Можно в Мерсию переехать. Там камбрийцев принимают…

   Сговоренный жених только пожимает плечами.

   — Да, мне стоит поговорить с королем Пендой…

   Раньше, когда Эмилий изображал торговца, слова выбирал другие — прямей, резче. Теперь — не так. Кажется, сказал одно, на самом деле — другое. Ведь не согласился с невестой, только сделал вид. На самом деле показал, что у него есть дело к Мерсийцу, и что вовсе не против покинуть место семейной свары. Глэдис сообразила: это хорошо. Отложит главный разговор.

   — Так ступай теперь же. Дело есть дело. Кстати, работа есть у всех.

   — Так нас ведь тоже будут спрашивать! И еще как!

   Хороший вопрос — на него ответить можно.

   — Всякого, кто будет задавать вопросы, самого спрашивайте. Помнит ли, что у моей дочери большие глаза и острые уши? Помнит ли, что у нее на пальце — рубин, на лбу — белая повязка, а в руках — ивовый посох? Ответ может оказаться или не по уму, или не по чину.

   — Есть и хорошие люди, — заметил Кейр, — уважаемые… Не обиделись бы.

   На его слова кивнула не жена — маленькая Сиан.

   — Кто обидится — тот или недостаточно хорош, или не заслуживает уважения, — сказала Глэдис. — Считает себя умней сиды и выше… как это называется, совет при императорах?

   Она повернулась к Эмилию.

   — Консистория, — сообщил римлянин. — В нее совершенно точно вхожу я, патриарх, вторая императрица, наследница, начальник дружины. Все. Другие должности пока не заняты. И раз святая и вечная не созывала нас…