Дональд Спото - Мэрилин Монро

• Название: Мэрилин Монро
• Автор: Дональд Спото
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-26746-0

О Мэрилин Монро написано больше, чем об аварии в Карибском море, которая чуть ли не стала причиной ядерной войны. Белокурая красотка, секс-символ Америки, она вскружила голову многим мужчинам. Перед вами книга одного из самых известных биографов — Дональда Спото.

Подробный иллюстрированный рассказ о красивой и талантливой женщине, которая была самой популярной американской киноактрисой 50-х гг., снискала себе славу и известность не только в США, но и далеко за их границами, а ушла из жизни в 36 лет...

Книга «Мэрилин Монро» — это воспоминания людей, которые близко знали актрису. Автор рассказывает о непростой жизни и всемирной славе голливудской звезды, о ее ранней смерти, которая до сих пор окружена слухами, тайнами и интригами…

---

Не было недостатка и в других огорчениях, поскольку от Артура потребовали явиться в Вашингтон на заседание Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности при Конгрессе, чтобы ответить на ряд вопросов, касающихся его членства в коммунистической партии. Перед этой комиссией стояла некая проблема, о которой Артур тогда не знал и которую члены комиссии любой ценой хотели решить. Дело в том, что комиссия не располагала доказательствами преступной деятельности Артура Миллера — а тем более не могла она найти «живого свидетеля, который бы подтвердил факт его вступления в партию, [не говоря уже о наличии] фотографии партбилета или иного партийного удостоверения Миллера». Как назло, когда Ричард Арене, руководитель группы советников, работавших на эту комиссию, обратился за помощью к Дж. Эдгару Гуверу (воспользовавшись посредничеством Клайда Толсона, одного из помощников Гувера), ему сообщили, что ФБР не располагает такими данными — и это невзирая на усилия дружка Гувера, Уолтера Уинчелла, который пытался дополнительно нажать на своего высокопоставленного приятеля, двусмысленно высказавшись, что «в новом романе Мэрилин Монро давно преобладает тенденция сходить налево». Результат этого науськивания оказался противоположным задуманному, что можно рассматривать как небольшой парадокс.

21 июня Артур покинул Мэрилин, а также своих родителей и отправился в Вашингтон, где сделал перед упомянутой комиссией несколько важных заявлений. Он сказал, что хотя четыре или пять раз принимал в сороковые годы участие в писательских встречах, организованных компартией, и подписал в последнем десятилетии много различных протестов, но «никогда не подлежал партийной дисциплине и не подчинялся ей». Спокойно и отчетливо писатель добавил следующее. Что он действительно осудил данную комиссию, когда по ее инициативе устроили слежку и травлю «голливудской десятки» (группы писателей, внесенных в черные списки за опасные — как полагали — политические убеждения). Что он возражал против закона Смита, запрещавшего призывать к свержению правительства, поскольку, «если наказывают за поддержку чего-то, если уже одна поддержка становится преступлением, даже в случае отсутствия факта какой-либо конкретной деятельности, то я лично вообще ничего не могу делать, равно как и вся литература: человек должен иметь право написать стихотворение или пьесу о том, что только его душа пожелает». Далее он заявил, что не раскроет комиссии фамилий лиц, которых видел на собраниях десять лет назад. «Жизнь писателя и без того достаточно трудна, — сказал он, — и я не хочу никому дополнительно ее осложнять. О себе я расскажу всё, но совесть не позволяет мне упомянуть фамилию любого другого человека». В заключение он указал, что, с его точки зрения, было бы катастрофой и несчастьем, «если бы красные заняли страну», и что он давно отказался от каких-либо контактов с коммунистами, а также перестал верить в их принципы. Сделанное Артуром заявление напечатала пресса по всей стране, и — к огромному удовлетворению Мэрилин — драматург стал кем-то вроде героя в борьбе с цензурой и репрессиями. Однако возникло опасение, что его обвинят в неуважении к закону; к этому призывал конгрессмен Фрэнсис Э. Уолтер, который настаивал, что «моральные угрызения и сомнения не дают юридических оснований для отказа отвечать на вопросы, задаваемые во время слушания в Конгрессе». Коллеги Уолтера быстро согласились с его мнением: «Это не подлежит сомнению, — решительно заявил конгрессмен Гордон Х. Шререр. — Миллер пренебрег законом и умалил его значение».

В промежутке между этими неслыханными заявлениями случились две вещи, одна страннее другой, но каждую из них пресса приветствовала с большей радостью, нежели то, что в это же самое время творилось в Конгрессе.

Во-первых, члену палаты представителей Уолтеру пришла в голову еще одна идея. Он поставил в известность адвоката Артура, Джозефа Рауха, что все проблемы, связанные с допросом клиента последнего в комиссии и с возможным обвинением того в пренебрежении законом, будут преданы забвению, «если Мэрилин согласится сфотографироваться в момент, когда она подает руку Уолтеру». Артур тотчас же отверг это предложение и к тому же одновременно довел его до публичного сведения, в связи с чем 10 июля Конгресс тремястами семьюдесятью тремя голосами против девяти обвинил Миллера в пренебрежительном неуважении к закону.

Сенсацию вызвало также одно из высказываний Миллера. Во время допроса драматург попросил вернуть ему паспорт, чтобы иметь возможность поехать летом в Англию, где он хотел довести дело до постановки своей новой пьесы — «и быть с женщиной, которая к тому времени уже станет моей женой». После выхода из зала его взяли в осаду журналисты, задавая напрашивающийся вопрос; и как раз в тот самый момент, сидя перед телевизором в Нью-Йорке, Мэрилин Монро услышала следующие слова Артура: «Я женюсь на мисс Мэрилин Монро перед ее отъездом в Англию, который запланирован на 13 июля. По приезде в Лондон она уже будет миссис Миллер».

Актрису это заявление застигло врасплох в большей мере, нежели других телезрителей. «Слыхали? — спросила она истерическим голосом у Нормана и Хедды Ростенов, которым немедленно позвонила. — Он объявил это всему свету! Вы можете поверить в такое? Ведь он же по существу никогда не просил моей руки. Мы, правда, разговаривали о браке, но вовсе не конкретно». Руперту Аллану, Эми Грин и другим она сказала с нескрываемым сарказмом: «С его стороны было ужасно мило познакомить меня со своими планами».

Дело о неуважении К закону, якобы проявленном Миллером, было закрыто только через год, а тем временем ему предоставили заграничный паспорт (но не на два года, как это было тогда принято, а всего на шесть месяцев, начиная с 6 июля). Ведь любовник, а по сути жених самой большой американской красавицы не мог представлять собой угрозу для Соединенных Штатов, поскольку коммунисты в нынешние времена перестали быть романтиками, не так ли? А он, степенный мужчина, обрученный с Мэрилин Монро, посчитал нормальным, что актриса является объектом обожания для толпы, точно так же как и она приняла и одобрила Миллера, благодаря чему того сочли фигурой менее грозной и не столь спорной. Своим последним заявлением он превратил себя в обыкновенного мужчину, который хочет захватить с собой невесту в свадебное путешествие. Как и в только что законченном фильме Мэрилин Монро, любовь победила всё. На какое-то время можно было забыть, что результатом выступления Миллера в Конгрессе явилось его возведение в ранг чуть ли не национального героя теми либерально мыслящими американцами, которые сопротивлялись тогдашнему оруэлловскому[348]духу времени.

Как заметила Сьюзен Страсберг, «Артур учился у Мэрилин: вскоре вся пресса была в его распоряжении». Используя камеры, микрофоны и репортеров — и даже вполне прогнозируемые реакции Мэрилин, — он противодействовал всему, что измышляли против него недоумки из Вашингтона. Мэрилин импонировало смелое выступление Артура в Вашингтоне, и, по словам Руперта Аллана, «с этого момента она восхищалась им, хотя то, каким способом он объявил об их предстоящем браке, неприятно удивило и ранило ее. Если говорить о Мэрилин, то у нее восхищение всегда шло в паре с любовью. Она считала Артура великим писателем. Мне неприятно это говорить, но похоже, что он ее тогда использовал».

Доктор Хохенберг, все еще располагавшая огромным влиянием на профессиональную деятельность и личную жизнь своей пациентки, похвалила идею о бракосочетании (что Ирвинг Стайн с некоторым удивлением отметил в журнале-дневнике студии ММП за 22 июня) и посоветовала Мэрилин, чтобы та не ждала, а сразу же встретилась с прессой. Мэрилин, немедленно забыв обо всех своих сомнениях и обидах, сказала, что, разумеется, выходит за Миллера замуж. Однако с 22 июня и до дня свадьбы (дату которой они не раскрыли) Мэрилин и вправду обдумывала свое решение. И предстоящий вскоре отъезд в Лондон для участия в съемках вместе со страшным Оливье, и брак с Миллером были для нее безусловным вызовом.

И тут ее храбрость, талант, сознание собственных сил и возможностей — все это вдруг оказалось подвергнутым очередному жизненному испытанию. Актрисе не позволили оттягивать принятие решения и хотя бы на минуту задуматься над тем, что она делает. Наверняка ей хотелось проверить саму себя, почувствовать, что она уже не ребенок, зависящий от других людей, а самостоятельная зрелая женщина. Однако не нашлось никого, кто призвал бы ее быть самостоятельной и всесторонне обдумать собственную жизнь. Судьбы многих людей: их денежные выгоды, карьеры, будущее и слава — были связаны с судьбой этой талантливой, впечатлительной и очень нервной тридцатилетней женщины.

Мэрилин была готова сочетаться браком с мужчиной, отвечавшим ее мечтам о самосовершенствовании. Однако склонность Миллера всех поучать и строить из себя символ мудрости углубляли ее комплекс неполноценности. Многим людям, знавшим их обоих, вскоре стало ясно, что хотя вначале Артур несомненно любил ее, он в быстром темпе перешел в опасное состояние сдерживаемого презрения (как бы деликатно оно ни выражалось), вытекающее из убежденности драматурга в своем моральном и интеллектуальном превосходстве.