Ирина Лобановская - Жду, надеюсь, люблю...

• Название: Жду, надеюсь, люблю...
• Автор: Ирина Лобановская
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9524-3880-0

Когда неожиданно и загадочно исчез старший сын, Марина уже не могла обманывать себя. Трещины в семье, которые казались ей незначительнее легких царапин на гладкой поверхности ее жизни, в действительности оказались пропастями, на дне которых могло таиться все, что угодно: коварство, притворство, обман…

Она не знала, как ей жить дальше, да и не особенно задумывалась о будущем. Все это — потом, потом. Главное — дождаться возвращения сына, верить, что он непременно вернется.

---

— Ничего, подождут, — флегматично говорил он.

И что самое интересное — большинство вопросов отпадало уже за ненадобностью.

— Ну, я опять прав? — посмеивался он. — Мы не в армии, где каждый приказ положено выполнять. А если бы я все это сделал, да напрасно? Вот ужас-то! Столько напрасных усилий…

Но подобная мудрость, да и мудрость вообще, очевидно, вихрем промчалась мимо Ромки, а он остался на обочине, не успев заметить ни марку, ни цвет ее автомобиля.

Роман терпеть не мог людей с уверенными голосами. Как у его жены Марины. Все знаменитые люди, академики там всякие, действительно представлявшие собой величины в науке, никогда не говорили убежденно и нагло. Рассказывали, что, когда Сахарова видели на симпозиумах, информация, что именно это — Сахаров, приводила людей в шок. И все переспрашивали, не шутка ли, что вот это — «отец» русской водородной бомбы?! Ибо они видели старичка с застенчиво потупленными глазами и слабеньким голосом, который нерешительно ждал слова и, прокравшись и съежившись, писал свои формулы на самом уголке доски, а потом робко и тихонько говорил:

— Мне лично думается, что это так… Может быть, это и в самом деле так? Не обессудьте, если я заблуждаюсь…

И наоборот — любое ничтожество, любое пустое место всегда режет во весь голос без малейшей тени сомнения и утверждает, что все сказанное им — безусловная истина в последней инстанции, а кто считает иначе — будьте здоровы!

Однажды весной, перед рождением второго сына, Роман сильно простудился, долго болел, кашлял, получил осложнение в виде воспаления легких. И Марина — любящая и верная жена — ухаживала за ним, ставила горчичники и банки, поила морсом, бегала в аптеку.

— Ты незакаленный, — с огорчением говорила Марина. — Слабый. Сразу ломаешься. Нужно обливаться по утрам холодной водой. Мне кажется, я выходила замуж совсем за другого.

Ромка молчал и думал, что и он тоже женился совсем на другой. Ему даже не хотелось отвечать. Да и что толку в его однотипных, однообразных ответах? Лучше всего превратиться в глухонемого, это идеальный случай, исключительно подходящий для его жены Марины. Приятно, печалился он, когда женщина остается женщиной, а мужчина — мужчиной, что не так часто встречается. Он вешал все грехи на жену, забывая себя.

А она ничего, ровным счетом ничего не понимала и продолжала говорить, говорить, говорить… Лишь бы языком зацепиться.

Я бы хотел лежать на диване, думал Ромка. Но вот как это сделать? Как вот — лежать на диване?!

— А это очень просто, — однажды весело подсказала ему бойкая Арина.

— Да?! Ну и как?

Она ответила спокойно и деловито:

— Бревном.

— Так я же не о том! Я к тому, что ведь на работу идти надо — эту проблему как решить?

— Тоже очень просто! Просто не идти на работу! И никто тебя не заставит. По действующему законодательству труд — дело совершенно добровольное.

— Дык… А откуда же я деньги на семью возьму? Жена, дети…

— Ну, это уже совсем другой вопрос! — жизнерадостно пропела Арина. — Это уже другой вопрос…

Роман одинаково ровно, индифферентно относился ко всем людям, каких встречал по пути, и оставался совершенно равнодушным к тому делу, которым занимался, а потому никогда не увлекался и почти не делал ошибок. Равнодушие, твердила Марина, — это вроде паралича, и вообще преждевременная смерть.

Роман на ее умозаключения плевал.

Свой личный план по детям Марина почти выполнила — родила двоих. А позже — и третьего. Она всегда так упорно стояла за свои убеждения, что в глазах мужа Романа это «за» много лет назад превратилось в устойчивое и несомненное «против».

Но в ее сердце прочно поселился страх, когда родились дети. Тогда Марина начала бояться… Чего? Она сама еще не понимала этого.

Сейчас руки тосковали по ребенку. Хотелось внуков. Подержать свое, родное и тяжелое дитя.

Самыми замечательными месяцами в ее жизни оказались беременности. Тогда она жила словно одна, правильнее — вдвоем с будущим ребенком, была предоставлена самой себе, своим ощущениям, своим разговорам с будущим малышом… Марина много гуляла, бродила по Москве (старшего или старших в то время забирала к себе мать). А когда ждала Славу… Тогда все представлялось совсем простым. Марина забиралась в узкие, кривые, древние переулочки Москвы, умудрившиеся сохранить свои названия — очевидно, о них просто забыли, — и повторяла про себя: Обыденский, Зачатьевский, Борисоглебский…

А самым счастливым днем в ее жизни стал день, когда родился Слава.

Слава, Славочка…

Марина лежала в роддоме, смотрела на малыша и думала, что вот теперь ей в жизни больше ничего не надо.

Где-то она читала или слышала, что человек вообще счастливее всего в животе матери, там каждый миг — радость, а весь мир, в котором он собирается жить, — от края до края — распахнут перед его глазами. И всех беременных Богородица водит за руку.

И еще не случайно готовящимся стать мамами рекомендуют ходить в картинные галереи. Хотя здесь существовала какая-то неясность. Ну, с музыкой все можно понять — ребенок слышит и в животе. Но для картин — ему тогда перископ нужен.

Мать тогда объяснила Марине, что тут просто речь идет о настроении будущей мамы, когда она смотрит на картины, чисто об эстетическом моменте. На эмоциональном уровне он всегда передается ребенку.

— Почему ты разошлась с Романом? — нередко возникала любопытная сестра.

Она никак не могла понять причин развода.

Сестра Арина…

— Что ты здесь делаешь? Зачем здесь торчишь? — спросила она. — Уже осень, все уехали в город. Дачи стоят пустыми. Тебе не страшно? Поедем в Москву! Там Иван и Петька. И Володя.

Муж Володя…

Марина молча покачала головой. Нет, она никуда не поедет… Слава вернется сюда. Обязательно.

— Я пришлю за тобой Сашку! — пригрозила сестра. — Смотри, ты дождешься! И он силой, вместе со своими полоумными друзьями-геологами, утащит тебя в город.

Из старших в семье остался уже один Александр. Остальные ушли… Ушли тихо и спокойно, без слез и жалоб, хотя в последние годы очень болела мать. И теперь брат исполнял роль главного. Он уже по возрасту не мог ездить в бесконечные экспедиции, хотя по-прежнему обожал свои геологические партии и новости. В его квартирку нередко вваливались грязные, потные, уставшие бывшие коллеги, долго по очереди плескались в ванной, потом еще дольше пировали на кухне.

— Пьянствовали, — недобро комментировала Марина.

А затем укладывались спать на полу вповалку. Для этой цели Александр держал дома на антресолях несколько матрасов и еще два надувных.

— Когда ты, наконец, женишься? — нередко начинала приставать к нему Арина.

Он хохотал.

— Да правильно, какая у него может быть семья? — возражала сестре Марина. — У него геология в качестве женщины. Они с ней давно вась-вась. Всю жизнь проездил по экспедициям… Кто согласился бы его тут ждать? Любая бы удрала.

— А вот и нет! Самые крепкие семьи у капитанов дальнего плавания! — заявляла Арина.

— Именно! Потому что у него в каждом порту по семье. Все по уму!

Марики пытались понять брата. Но все попытки понимания, предпринятые ими еще в студенческие годы, когда они старались найти общий язык с родителями, оказывались безуспешными и с треском проваливались. Когда-то Марине почудилось — на миг, на мгновение, — что она поняла отца и мать. Эти курения на лестнице, эти неслышные слова упреков… Но едва дело коснулось новых шмоток…

Во всем тогда оказалась виновата Арина. Именно она вдруг объявила родителям, что выходит замуж за соседского сына. Марики тогда учились на третьем курсе Гнесинки, собирались стать дирижерами хоров. Хотя в глубине души каждая лелеяла свои тайные планы. Марина мечтала стать певицей, Арина пробовала себя в качестве пианистки. Но основная их задача свелась к поиску мужей. Правильнее, выгодных замужеств. Чтобы штамп в паспорте. Без этого фирменного знака они чувствовали себя неуютно, как неодетые.

— Ты так отлично выглядишь и так весела, точно уже овдовела и почуяла вкус свободы, — съязвила Марина, хмуро глядя на сестру.

Сестра Арина… Тьфу на нее!

— Макарыч начал без Славы беспрерывно впадать в непонятную меланхолию, — пожаловалась она. — Меня это прямо бесит. «Свой возраст ощущаешь по отношению к тебе врачей, — недавно заявил он. — В какой-то момент они перестают обращать на тебя внимание». Я ему говорю: «Зачем тебе врачи? Ты здоровее многих молодых. Докторов только удивишь своим появлением». А он талдычит свое: «Нужно обследоваться и наблюдаться. Пойду на диспансеризацию!» Старый дурак! Славка смеялся над ним. И любил.

Арина ненадолго замолчала.

Ее муж по-прежнему бегал в садике по утрам, исправно ходил каждый день на службу и горделиво носил откинутую назад голову. Старость пугливо обходила его стороной.