Эмманюэль Левинас - От существования к существующему

• Название: От существования к существующему
• Автор: Эмманюэль Левинас
• Жанр: Философия

Эмманюэль Левинас (1905-1995) — французский философ, моралист, сформулировал в новом виде всеобщую нравственную максиму, или императив, обогатив ее глубоким смысловым содержанием, выражающим назревшие духовные потребности эпохи. Э. Левинас разрабатывал этическую концепцию подлинных отношений, которые затронули, преобразовали бы человеческое общение, культуру в целом; в основе нравственно-метафизических принципов учения Э. Левинаса — критический анализ духовной ситуации современного западного общества. Развивая традиции, восходящие к М. Буберу, Г. Марселю, М. Бахтину, другим выдающимся мыслителям эпохи, Э. Левинас приходит к убеждению, что философия — это прежде всего мудрость сострадания, мудрость любви.

В настоящий том вошли следующие произведения Э. Левинаса: «От существования к существующему», «Тотальность и Бесконечное», «Ракурсы» и ряд других, а также посвященное творчеству Э. Левинаса эссе Жака Деррида «Насилие и метафизика».

---

Возвращение настоящего к самому себе — утверждение Я, уже прикованного к себе, продублированного собой. Источник трагического — не и борьбе свободы и судьбы, но в превращении свободы в судьбу, в ответственности. Настоящее — событие происхождения — превращается в бытие. Отсюда — сущностная двусмысленность Я: оно есть, но не ассимилируется с объектом. Это пе вещь и не духовный центр, лучащийся фактами сознания, предлагаемыми сознанию нового Я, которое постигло бы их посредством ноною отступления.

Нужно схватить Я не в его объективности, но в двусмысленном превращении события в «бытующее». Событие состоит в первоначальном обладании бытием, в котором Я, тем не менее, фатально и безвозвратно возвращается к себе. Тождественность настоящего, так же как тождественность Я, не предполагает тождественности логического термина. «Настоящее» и «Я» — движение отсылки к себе, составляющее тождество.

Картезианское cogito с его уверенностью в существовании Я основано на абсолютном осуществлении бытия в настоящем. Согласно Декарту, cogito доказывает не необходимое существование мысли, но ее неоспоримое существование. Оно не дает никаких сведений о способе существования мысли. Будучи протяженностью, мысль — сотворенное существование — подвержена риску небытия, если Бог — единственное существо, чья сущность содержит в себе существование, — покинет ее. Очевидность cogito опирается в этом смысле на очевидность божественного существования. Но с чем связана исключительная уверенность cogito? С настоящим.

Уверенность cogito в прошлом не самодостаточна. Чтобы избежать всегда возможных провалов памяти, необходимо обратиться к Богу. Но в то же время личная форма cogito, Я в «Я мыслю», усиливает такую уверенность. Cogito — не размышление о сущности мышления, но тесная связь между Я и его действием, уникальная связь Я с глаголом первого лица. Наконец, это акт сомнения — то есть негативный акт, исключающий любую позицию вне мгновения, являющегося привилегированной ситуацией, в которой непреодолимо осуществляется существование настоящего и Я. «Настоящее», «Я», «мгновение» — моменты уникального события.

ж) Настоящее и позиция

Такая отсылка настоящего мгновения к себе возможна благодаря стансу, исходя из места. «Остановка» настоящего — само усилие позиции, в которой настоящее соединяется с собой, принимается. Усилие и работа, в которых мы обнаружили в начале этого труда составляющие мгновения, наверстывающего себя в собственном отставании, отсылают к усилию и напряжению позиции, служащей им основой. Мен де Биран увидел лишь усилие, направленное на мир: анализ дал ему опыт субъекта, но не его осуществления. По сравнению с любым действием и работой, направленными на мир, позиция предлагает полную оригинальность. Тогда как бирановские воля и сопротивление усилия согласуются либо определяют друг друга, место, вытоптанное позицией субъекта, поддерживает усилие в качестве не только сопротивления, но и основы, условия усилия. Нет никакого предсуществования субъекта по отношению к событию позиции. Акт позиции не укладывается в какие-либо параметры, из которых проистекает; он возникает в самой точке действия. Его действие состоит не в желании, но в бытии. В действии, направленном на мир, к усталости добавляется порыв к будущему — будь то к объекту созидания или изменению в нас самих. Акт трансцендентен. Акт позиции нетрансцендентен. Это нетрансцендентное усилие составляет настоящее, или Я. Понятию экзистенции, где акцентируется первый слог, мы противопоставляем понятие человеческого бытия, само появление которого — эго уход в себя, являющегося в определенном смысле — вопреки экстатической направленности современной мысли — субстанцией.

Хайдеггеровская забота, целиком освещенная пониманием (даже если само Понимание дается как забота), уже обусловлена структурой «внутри-вовне», характеризующей свет. Не будучи познанием, темпоральность Хайдеггера — это экстаз, «бытие вне себя». Не трансцендентность теории, но выход внутреннего во внешнее. Существование остается у Хайдеггера движением изнутри вовне; именно он постиг в самой глубокой, высшей, универсальной форме сущность игры внутреннего и внешнего вне игры «субъект-объект», к которой сводили ее идеалистическая и реалистическая философии. Оригинальность этой концепции состоит в усмотрении в экстазе большего, чем некое свойство души: того, посредством чего существует существование. Это связь не с объектом, но с глаголом быть, действием быть. Путем экстаза человек берет на себя существование. Таким образом, экстаз — само событие существования. Но тогда существование «современно» миру и свету. Вопрос, который мы поставили, исходя из позиции, как раз состоит в том, чтобы спросить себя, является ли экстаз первоначальным способом существования; является ли связь, которую обычно называют связью между Я и бытием, движением вовне, является ли экс основным корнем глагола экзистировать.

з) Смысл ипостаси

Субъект утверждается посредством позиции в анонимном il у а. Утверждение в этимологическом смысле этого термина, позиция на твердой почве, основе, обусловленности, фундаменте. Субъект, ускользающий от анонимной бдительности Ну а, не ищут как мысль, сознание или разум. Наше исследование не исходило из старинной оппозиции Я и мира. Речь шла об определении значения гораздо более общего факта: самого возникновения существующего, существительного в лоне безличного существования, которое, строго говоря, нельзя обозначить именем — это чистый глагол. Глагол — не просто имя действия, как существительное — имя вещи. Функция глагола — не называть, но производить язык, то есть вносить начатки поэзии, потрясающей «существующих» в их позиции и даже в самой позитивности.

Безличность наличия была описана в самых радикальных терминах: речь шла не только о безличности, например, в том смысле, в каком безличен Бог Спинозы; или мир и неодушевленные вещи; или объект в противоположность субъекту; или пространство как оппозиция мысли; или материя в противоположность разуму. Все это уже личные существа, так как это существующие, предполагающие категорию вмещающего их существительного. Мы искали само возникновение существительного. И чтобы указать на это возникновение, вернулись к термину гипостазирование, обозначавшему в истории философии событие, посредством которого действие, выраженное глаголом, становится существом, обозначаемым существительным. Ипостась, возникновение существительного, — не только появление новой грамматической категории; она означает остановку анонимного il у а, появление частного владения, имени. На основе il у а возникает сущее. Так определяется онтологическое значение сущего во всеобщей экономике бытия — Хайдеггер ставит его рядом с бытием в целях различения. Посредством гипостазирования анонимное бытие теряет свой характер il у а. Бытующее — это то, что есть, субъект глагола быть; тем самым оно овладевает фатальностью бытия, которое становится его атрибутом. Существует кто-то, берущий на себя бытие, отныне — свое бытие.

Но, ища ипостась, а не сознание, мы нашли сознание. Ипостась, существующее — это сознание, поскольку сознание локализовано и расположено; посредством нетрансцендентного акта позиции оно приходит к бытию исходя из себя и тут же прячется от бытия в себе; поскольку — и это другой момент той же самой ситуации — оно является настоящим, то есть, опять-таки, приходит к бытию исходя из себя. Настоящее — не порция длительности, но ее функция; это тот приход из себя, присвоение существования существующим, которое и есть Я. Сознание, позиция, настоящее, Я являются существующими не изначально, но лишь в конечном итоге. Это события, посредством которых безымянный глагол быть превращается в существительное. Это ипостаси.

и) Ипостась и свобода

Однако граница бессознательного, у которой расположено сознание, определяющая онтологическое событие сознания, — не граница отрицания. Сон — модальность бытия, когда бытие выходит из себя и освобождается от влияния на себя самого. Свобода, не приводящая к вмешательству небытия, не является, как теперь говорят, «неантизацией». Напротив, эта свобода — лишь «мысль». Нужно отметить, избегая недооценки события сна, что в само это событие уже заложена неудача. Хрупкий, легкокрылый сон — вторичное состояние.

Если существующее возникает посредством сознания, субъективность — как примат субъекта над бытием — еще не свобода. В ипостаси мгновения — где влияние, сила, мужество субъекта проявляются в качестве бытия в мире, где его интенция — это самозабвение в свете и желании вещей, в милосердии и самопожертвовании, — можно различить возвращение /У у а. В Ну а ипостась вновь обнаруживает себя в качестве одиночества, окончательной привязки Я к себе. Мир и знание не являются событиями, в которых острие существования притупляется в Я как полновластном властелине бытия, всегда стоящем за бытием. Я отступает от своего объекта и от себя, но подобное освобождение от себя кажется бесконечной задачей. Я всегда увязает в собственном существовании. Внешнее по отношению ко всему, оно всегда предстает внутренним по отношению к себе самому, привязано к самому себе. Оно навсегда приковано к существованию, которое взяло на себя. Невозможностью Я не быть собой отмечен врожденный трагизм Я, прикованного к своему бытию.