Грегуар Поле - Неспящий Мадрид

• Название: Неспящий Мадрид
• Автор: Грегуар Поле
• Издательство: Текст
• Жанр: Современная проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-7516-1153-8

Молодой бельгиец Грегуар Поле — писатель нового поколения, выросшего не столько на литературе, сколько на кино. Поле пишет книгу, как снимают фильм. В дебютном романе «Неспящий Мадрид» он заснял одну ночь из жизни столицы Испании. Это влюбленный взгляд на город, в котором пересекаются пути многочисленных персонажей, — перед нами азартный журналист и сентиментальный полицейский, пьющий издатель и разочарованный философ, оперный баритон и уличная бродяжка, юная парикмахерша и начинающий писатель, из-под личины которого лукаво подмигивает нам сам автор. Большой город, сплетенье улиц, сплетенье судеб, а над городом парит вертолет, в котором настоящей кинокамерой снимает свое кино еще один влюбленный в Мадрид — великий кинорежиссер Педро Альмодовар.

Блестящий дебют Грегуара Поле покоряет с первых страниц. Прочитав книгу, мы закрываем ее с чувством, будто прожили двадцать жизней в одну эту волшебную мадридскую ночь… И закрываем ее с сожалением, потому что вряд ли нам придется пережить еще одну такую необыкновенную ночь, в этом вихре, увлекшем нас и Мадрид.

«Суар»

---

— Не трогайте меня.

Густаво Мустио — он теперь на две головы ниже певца, — повинуясь рефлексу, отвешивает ему театрально звонкую пощечину. Хуан Карлос, оглоушенный, таращит на него глаза. Густаво повторяет жест, на сей раз тыльной стороной ладони. Хуан Карлос стоит, держась рукой за щеку. Слезы больше не текут.

— Я вижу моего отца.

— Ничего ты не видишь! Вернись на землю, выйди на сцену и пой! Твою сестру что-то задержало, все, точка. Ты не можешь всех подвести из-за своей сестры! С ума сойти! Ты рушишь свою карьеру! И нас всех достал! Карст сидит и ждет, а публика вот-вот смоется!

Вид у Хуана Карлоса по-прежнему отсутствующий, призрачный, ладонь на лбу под черной прядью. Глухим голосом:

— Пять минут. Она придет через пять минут. Что такое пять минут?

— Вот моего отца забрали в больницу, еще двух часов не прошло, как он упал. Разве я бегу к нему? Разве бросаю все?

— Это ваше дело.

— Не могу я больше выносить этих капризов. Ишь ты, маленький гений, обдристался со страху! Знаете что, Хуан Карлос Ромеро Батель, детства в вас куда больше, чем таланта. Куда больше.

Мобильный завпоста пищит — звонят из дирекции. Он отвечает.

— Густаво, я перевожу на вас звонок, который должен вас заинтересовать. Это из полиции.

Густаво не успевает ответить, директор уже переключил звонок. Говорит капрал Алонсо:

— Да, у нас здесь на допросе, то есть, вернее, дает показания молодая женщина, Мария Летисия Ромеро Батель, которая должна петь у вас сегодня вечером…

— Нет, она петь не должна, но это, в сущности, то же самое.

— Ладно, я только хотел сказать, что она опаздывает и не может прийти. Она очень настаивала, чтобы предупредить вас, но сама не может позвонить, понимаете, на допросе.

Бедельман, стоя у окна и поигрывая жалюзи, рукой в перстне делает знак своему подчиненному и беззвучно, но отчетливо артикулирует: «По-ка-за-ния». Алонсо поправляется:

— То есть дает показания.

— По крайней мере, ничего серьезного?

— Нет, но она очень просила предупредить, поэтому я вам и звоню.

— Хорошо. Спасибо, господин полицейский.

— К вашим услугам.

Капрал Алонсо вешает старенькую бакелитовую трубку на аппарат. Бедельман молчит и, запустив руку за жалюзи, постукивает перстнем на мизинце по черному ночному окну.

XIII

Кабинет капрала Алонсо, где находится Бедельман, расположен на четвертом этаже. Внутренний, как здесь говорят, окном во двор, в патио. Отсюда не видно неба. Патио образует прямоугольник, не очень длинный, не очень широкий, глубиной в девять этажей. Карандашный стаканчик для того, кто видит все и начертил планы мироздания. Семь окон на длинной стороне, три на короткой, на каждом этаже. Сто восемьдесят окон в алюминиевых рамах. Девятнадцать освещены, наполняя душную тишину патио туманным светом и бесформенными тенями. Пожарная лестница взбегает уступами внутри металлической кишки, куда залетают иной раз городские голуби и хлопают крыльями в уголке светотени. Бедельман размышляет, глядя сквозь планки жалюзи поверх патио со скучающим терпением рыболова. Он смотрит на окно своего кабинета, на третьем этаже, пониже, единственное, где жалюзи не опущены. В квадрате света видны кусочек пола — крапчатый винил, пластмассовая решетчатая корзинка, стул на колесиках, стол и картотека. Капрал Алонсо, на таком же стуле, за таким же столом, мечтает, чтобы лейтенант прекратил нервное постукиванье перстнем по стеклу. Больной неон, перечеркивающий потолок, потрескивает, компьютер гудит, радиовызовы повторяются, неразборчивые за правой дверью, за левой затягивается неслышный допрос блондинки, а за дверью в коридор, что посередине между двумя постерами с собаками, не слышно ничего нового.

— Вы не возражаете, если я закурю, лейтенант?

Бедельман не отвечает. Вырывается с характерным треском язычок пламени из зажигалки. Вдруг Бедельман произносит вслух: «Клюет!»

Он увидел в освещенном прямоугольнике своего кабинета, на третьем этаже, мужские ноги — остального отсюда не видно, — в зеленых брюках и ботинках из коричневой кожи. Рука виден рукав синего пуловера — один за другим выдвигает ящики, извлекает красную папку, ненадолго замирает, ноги тоже неподвижны, вероятно, мужчина читает, потом папка водворяется на место, ящик задвигается, ноги исчезают, и окно вновь представляет картину освещенного пустого кабинета. Постукиванье прекратилось, капрал выдыхает.

— Скоро мы с вами здорово позабавимся, капрал.

— Я не против, лейтенант.

Бедельман делает несколько липких шагов по винилу и, между двумя постерами, где на фоне зеленого леса застыли в неподвижном беге две немецкие овчарки, аккуратно открывает дверь, после чего присаживается на край стола. Со своего стула Алонсо теперь видит перед собой прямой пустой коридор, череду дверей, постеры на стенах, банкетки для ожидания, во всю длину до буквы Т в конце, откуда едва доносятся шорох шагов и треск неоновых ламп. Докурив сигарету, он гасит окурок. Бедельман сидит, закинув ногу на ногу, на краю стола спиной к коридору.

— Почему вы так говорите, лейтенант?

Бедельман не отвечает; ожидание затягивается.

Быстрые шаги приближаются с одного из невидимых концов буквы Т.

— Вот, капрал. Самый гнусный из журналюг идет сюда поругаться со мной.

И в самом деле, круто вывернув из-за угла, к кабинету капрала приближается элегантная фигура молодого журналиста из «АВС» дона Федерико Гарсия Гарсия. Бедельман так и сидит к нему спиной, не шелохнется.

— Buenas noches[28].

Голос журналиста почти ласков, но интонация решительна. Длинные светлые волосы смягчают суровые черты его лица, похожего на молодого Брамса. Бедельман не оборачивается.

— Добрый вечер, сеньор Гарсия. Могу я попросить вас выйти на минутку и закрыть дверь, мне надо закончить конфиденциальный разговор с моим подчиненным. Это ненадолго.

Федерико Гарсия проводит рукой по волосам и не двигается с места; он по-прежнему видит только затылок Бедельмана. С гневным вздохом журналист поворачивается, колеблется, не хлопнуть ли дверью, но, сдержавшись, закрывает ее аккуратно.

XIV

— Капрал, на нем коричневые ботинки, зеленые брюки и синий пуловер, не так ли?

— Пуловер и брюки — точно, вот ботинки не помню. А вы откуда знаете?

— Хороший сыщик знает все, капрал. Вам бы следовало заметить его ботинки, если вы хотите продвинуться по службе. Вы честолюбивы, капрал?

— Да нет, как все, лейтенант.

— Как все? И чего же хотят все честолюбцы? Дайте мне сигарету.

— Вы снова закурили?

— Да.

— Не знаю, ну и вопрос, хорошо жить, наверно.

— А вы живете хорошо?

— Да, ну, то есть хотелось бы, конечно, большего.

— Большего или лучшего?

— Ну и вопросы у вас.

— А дети у вас есть?

— Нет еще, мне пока рановато.

— Вам тридцать один год, капрал. А вашей жене?

— Тридцать три. Но мы только полтора года как женаты, а знакомы всего три, вы же понимаете.

— А сколько лет дону Федерико Гарсия Гарсия, вы знаете?

— Нет. Я бы сказал, примерно столько же, сколько мне.

— Меньше — двадцать восемь. А знаете, сколько он зарабатывает?

— Полагаю, больше, чем я.

— Больше, чем мы оба, вместе взятые и помноженные на два. У него четыре диплома, в том числе оксфордский, квартира в Саламанке, жилье в Париже, двухмачтовая яхта в Малаге и внебрачный ребенок от жительницы Мадрида, чью личность я еще не установил, которого он надеется никогда не встретить случайно на воскресной прогулке в парке Ретиро. Вы видели его вчера вечером по телевизору?

— Вчера вечером нас не было дома.

— Он выступал приглашенным экспертом в популярной программе. Этот парень знает все, я уверен, что он знает мою одежду так же хорошо, как я — его. А известно вам, чем отличается продажный легавый от модного журналиста?

— Нет.

— Нанимателем.

— Вы полегче, у меня жена журналистка.

— Я знаю, капрал, и не случайно вы не получали повышения уже два года.

— Вы… вы думаете, лейтенант? Клянусь вам, я ничего ей не рассказываю, так, текучку, что, уж и поговорить с женой нельзя?

— Конечно, можно. Но журналисты подслушивают за дверьми. Вот и все.

Бедельман поворачивает голову и смотрит на дверь. Ничего не происходит; ручка не шевелится, дверь закрыта. Капрал Алонсо, склонившись к своим скрещенным ногам, нервно оттягивает, отпускает, оттягивает, отпускает, оттягивает и отпускает резинку носков.

— Лейтенант, вы думаете, я должен остерегаться своей жены?

— Ну-ну. Любите вашу жену и делайте ей детей, пойте с утра и ставьте музыку вечером, будьте счастливы и живите спокойно, не беспокойтесь о том, что от вас не зависит. Полиция неблагодарна к вам; газета неблагодарна к ней. Занимайтесь своими делами, а заботы оставьте тем, кому за это платят. Оставьте в покое ваши носки: нервничать вредно. Знаете, в сущности, остерегаться — бессмысленно. Остерегаться — значит рассчитывать, но расчет это двустволка. А случайности жизни — автомат Калашникова. Силы неравны. Дайте мне еще сигарету.