Сергей Голицын - Записки беспогонника

• Название: Записки беспогонника
• Автор: Сергей Голицын
• Издательство: Русскiй Мiръ
• Жанр: О войне
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-89577-123-5

Писатель, князь Сергей Голицын (1909–1989) хорошо известен замечательными произведениями для детей, а его книга «Сказание о Русской земле» многократно переиздавалась и входит в школьную программу. Предлагаемые читателю «Записки беспогонника», последнее творение Сергея Михайловича, — книга о Великой Отечественной войне. Автор, военный топограф, прошел огненными тропами от Коврова до поверженного рейхстага. Написана искренне, великолепным русским языком, с любовью к друзьям и сослуживцам. Широкий кругозор, наблюдательность, талант рассказчика обеспечат мемуарам, на наш взгляд, самое достойное место в отечественной литературе «о доблестях, о подвигах, о славе».

---

Сколько помнится, мы ехали на север еще один день, а потом нам было приказано остановиться и ждать дальнейших распоряжений. Почему остановиться? Тогда не спрашивали об этом, а сейчас я думаю, просто нам нечего было делать, мосты оставались невзорванными. А наши войска наступали столь стремительно, что очень быстро вышли к Балтийскому морю между Кенигсбергом и Данцигом, между Данцигом и Штеттином. Немецкие войска были разрезаны на несколько группировок и оказались запертыми в районе Кенигсберга, в районе Тильзита, еще где-то. Фактически почти вся Восточная Пруссия, эта многовековая цитадель и гордость Германии за какую-нибудь неделю (историки уточнят даты) оказалась нами захваченной ошеломляюще быстро, упорная борьба не на жизнь, а на смерть за каждую пядь земли развернулась не на широком фронте, а вокруг отдельных городов.

Мне думается, что быстрое поражение немцев, и не только в Восточной Пруссии, но и на всех других, более южных фронтах, было неожиданным не только для нашей роты, но и для всего Верховного Командования вплоть до самого Сталина.

И тогда великий вождь приказал своему штабу в кратчайшие сроки разработать планы дальнейшего нашего наступления, чтобы опередить союзников и в кратчайшие сроки только нам, только нашими силами сокрушить гитлеровскую мощь, не жалея людей. Но о том, скольких миллионов жертв стоили все последующие наши весенние наступления, советские историки не очень распространяются…

Я забежал вперед, возвращаюсь к дальнейшим передвижениям нашей роты в дни последней декады января.

Хорошо зная, что близ большой дороги останавливаться беспокойно, мы отошли на восток километров на 12 и обосновались в деревне под названием Бурдунген и стояли там, сколько мне помнится, дня три.

Дома и тут, и в ближайших деревнях и хуторах не были столь основательно перетрушены, как вдоль большой дороги, и мы стали снаряжать экспедиции еще дальше на восток и на север. Ездил в эти экспедиции и я, но нигде местных жителей не видел.

И только однажды при мне наши бойцы забежали в дом и вывели оттуда двух стариков и старушку, позвали меня. Я подошел в тот момент, когда все трое стояли, окруженные нашими бойцами, и старушка, показывая то на себя, то на одного из стариков, все повторяла:

— Муж — жена! Муж — жена!

Оба старика были высокие, с густыми белыми усами, оба похожие на Бисмарка и очень древние, губы их тряслись, лица сделались серыми. А старушка была маленькая и бойкая.

Я попытался с ними разговаривать, но тут подскочил откуда-то взявшийся лейтенант, с ним были два солдата.

— Какого черта ты с ними треплешься! — вскричал он, выхватил у одного из солдат автомат… — А ну расступись!

Наши бойцы невольно отошли, а лейтенант, не поднимая автомата, пустил очередь по всем трем несчастным справа налево и слева направо. Они рухнули без стона, а лейтенант со своими солдатами ушел.

За границей много болтают о наших неслыханных злодействах на территории Германии. К сведению историков: это было единственное и действительно бессмысленное злодейство, которое произошло на моих глазах, позднее я видел еще два трупа подобных стариков. И все. Напоминаю читателям, что в Оле я принимал участие в раскопках сожженных хат; по позднейшим официальным цифрам, там было обнаружено 1878 трупов, из них 950 детских. А всего в Белоруссии гитлеровцы уничтожили вместе с жителями 296 деревень.

Наши экспедиции совершались и по распоряжению Пылаева, и по собственной инициативе бойцов, которые ходили потихоньку. Одежду брали, но мало. Я лично не один раз распахивал шкафы с дамскими и мужскими пальто, костюмами, бельем. «Мы же только вступаем в Восточную Пруссию, еще успею», — рассуждал я сам с собой. И еще у меня было чувство гадливости. На мебель, действительно великолепную, на ковры, на хрустальную посуду никто из нас не обращал внимания. Я искал ножик, но нигде не находил, попадались разные фигурные, для резки сыра что ли, но для меня не пригодные.

Самой главной добычей для нас были продукты, но не всякие, и живность, но тоже не всякая. Крестьянские дворы были полным-полны. В каждом дворе мы обнаруживали по нескольку коров, притом исключительно белых с черными пятнами, по нескольку свиней, больших, средних и поросят, овец попадалось мало, а лошадей совсем не было, на них удирали жители. По двору расхаживали куры, реже утки, гуси, цесарки, индюшки и непременно павлин с двумя павами. И все это, оставаясь по нескольку дней без еды и без питья, разными голосами выражало свое недовольство.

Любопытно, что на каждом животном в ухе и на каждой птице под крылом была бляшечка с длинным номером. Оказывается, из-за тотальной мобилизации вся эта живность была зарегистрирована и хозяева имели право резать птицу лишь на Рождество, на Пасху и на зимнего Николу.

Везде в кирпичных или каменных хлевах и курятниках полы были бетонированные, навоз смывался шлангами, жидкость стекала по канавкам в огромную бетонированную яму, откуда распределялась на поля. Коров доили на электродойках, в каждом хозяйстве были сепараторы, по нескольку разных сельскохозяйственных машин, по полям тянулись узкоколейки, стояли вагонетки, видимо приспособленные к конной тяге.

Словом, и теперь, 30 лет спустя после Победы, мы отстаем от тогдашней Восточной Пруссии.

Кладовые, амбары и погреба были завалены зерном, крупами, картофелем и другими овощами. На эти запасы мы обращали мало внимания. Но зато по шкафам береглись консервы домашнего приготовления, мясные и фруктовые, а также варенье всех сортов. Вот это было настоящее лакомство!

Сперва наши бойцы не разбирали, что лучше, что хуже. Иные набросились было на павлинов, видимо рассуждая, чем птица красивее, тем она должна быть вкуснее, но, ощипав, обнаруживали черное, как у вороны, мясо и выкидывали трупы.

Вскоре все поняли, что самое вкусное — это индюшки, маленькие поросята, фруктовые консервы и варенье. И началось дикое обжорство, у поросят ели только задние ноги, а варенье жрали ложками, как манную кашу, уничтожали в один присест по большой банке.

В ротной кухне готовили обеды, и очень хорошие, но почти никто их не брал. Так и приходилось выливать.

В один из дней этого обжорства решили устроить баню. Облюбовали дом, вытащили из комнаты мебель, затопили печь, натаскали воды, и началось мытье.

В тот же вечер меня позвал парторг Ястреб.

— Пойдемте, что я вам покажу, — суровым тоном сказал он и повел меня в соседнюю с баней прачечную.

Были у нас еще с Воронежских рубежей две девушки — прачки. Они непостижимым для меня путем знали наизусть белье всех наших двадцати командиров и придурков, а у каждого из нас было по три смены.

Зайдя в прачечную, я увидал этих девушек плачущими и почувствовал страшную вонь.

— Вот, кальсоны вашего взвода! — патетически воскликнул Ястреб и показал мне на полу кучу белья, сплошь обгаженного. — А это нашего капитана, — показал он на отдельно лежащие голубые трикотажные кальсоны и также все обгаженные.

В тот же вечер я проводил политзанятия и обрушился на своих бойцов за их жадность.

Я упомянул, что почти никто не интересовался такими трофеями, как ковры, посуда, дамская одежда и обувь. Простой боец просто не мог много взять с собой, а вот отдельные командиры и прежде всего Пылаев очень всем этим интересовались. Но сам он таскаться по домам не мог по своему званию, он послал старшину Минакова и своего особо доверенного Митю Зимодру километров за 25 в город Ортельсбург на подводе, и посланцы привезли ему и Ледуховскому по три чемодана, полных барахлом, и ковры. Случайно я к ним зашел как раз в тот момент, когда они все это вытаскивали и шумно выражали свою радость.

Оба они нисколько не стеснялись меня, будучи уверенными, что раз я раньше так ловко доставал для роты лошадей и лесоматериалы, то уж сейчас-то себя не забыл и верно трофеев набрал уйму.

С того дня в нашей роте появилась подвода с таинственным грузом, тщательно прикрытым брезентом и увязанным, это были трофеи капитана и лейтенанта.

На четвертый день после обеда пришел нам приказ двигаться к городу Красносельцу, находившемуся на юго-востоке от нас на пограничной реке, все том же Ожице, но уже на польской стороне.

Отъезд был назначен на следующее утро. У нас в запасе оставалось часов 18. Необходимо было за этот срок успеть захватить максимальное количество трофеев, живности, сладости.

Пылаев разослал в разные стороны подводы с наиболее расторопными бойцами, на трех подводах поехал и я забирать прежде всего кур и прочую птицу, кроме, разумеется, павлинов.

Мы поехали; мои бойцы с топорами в руках заходили во дворы, ловили по курятникам кур и тут же их казнили. Заехали мы куда-то далеко, обнаружили отдельный хутор. К нам неожиданно вышли два поляка. Они сказали, что являются батраками, а их панна немка очень добрая, просили ее пожалеть, так как накануне приезжал китаец с женщиной, он немку изнасиловал, а женщина сняла прямо с руки часы.