Вячеслав Фомин - Варяго-Русский вопрос в историографии

• Название: Варяго-Русский вопрос в историографии
• Автор: Вячеслав Фомин
• Издательство: Русская панорама
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-93165-272-6

В сборнике представлены монографии и статьи русских историков разных поколений - кроме новых исследований публикуются также работы русских историков, составивших золотой фонд отечественной исторической науки. В публикуемых работах затрагиваются практически все аспекты сложнейшего и столь важного для русской исторической науки варяго-русского вопроса и показываются истинные истоки Руси, тенденциозно трактуемые норманистами.

---

А «странные» словопроизводства Шлецера имеют свои корни. В бытность его проживания в Санкт-Петербурге в доме Миллера в 1761-1762 гг. последний, отмечал в 1882 г. К.Н. Бестужев-Рюмин, «никак не мог помириться со сравнительным методом, вынесенным Шлецером из Геттингена, и бранил его Рудбеком (шведский ученый, отличавшийся смелыми и странными словопроизводствами)». Имя шведского норманиста XVII в. О. Рудбека сделалось в науке нарицательным, ибо он, дойдя в своей необузданной фантазии, зацикленной на прославлении своего Отечества, до мысли, что Атлантида Платона есть древняя Швеция и что она, являясь «прародиной человечества», сыграла выдающуюся роль в мировой истории, в том числе древнерусской, «доказывал» эти норманистские бредни переиначиванием древнегреческих и русских слов в скандинавские. Как подчеркивал в 1856 г. С.М.Соловьев, Рудбек своими словопроизводствами, основанными «на одном только внешнем сходстве звуков», возбуждал «отвращение и смех в ученых». Современные шведские исследователи, в частности, Ю. Свеннунг и П. Бейль указывают, что Рудбек «довел шовинистические причуды фантазии до вершин нелепости» и что его эмпиризм «граничил с паранойей»[64].

Но то, что видели Миллер, Соловьев, Пекарский, Бестужев-Рюмин и Ключевский, категорично не желает видеть основная часть норманистов, которая с неподдельным возмущением осуждает Ломоносова в случае с его оценкой «Русской грамматики» Шлецера. Как, например, утверждал в 1904 г. С.К. Булич, немецкий ученый «неоспоримо» превосходил Ломоносова широтой филологического и лингвистического образования, проницательностью взгляда, а враждебные отношения Ломоносова к нему «развились на почве научного соперничества сначала в области русской истории, а затем уже в русской грамматики». При этом защитники Шлецера - даже в таком очевидном его отступлении от науки - не принимают в расчет того факта, что «разнос» Ломоносова весьма благотворно сказался на их кумире. Ибо он уже в 1768 г., спустя всего четыре года после своего фиаско с этимологическими «опытами» в области русского языка, сам и абсолютно по делу учил «уму-разуму» современных ему исследователей, с ловкостью фокусников создававших любые «лингвистические аргументы», посредством которых с той же ловкостью ими возводились многочисленные эфемерные конструкции, засорявшие науку «Неужто даже после всей той разрухи, - искренне негодовал Шлецер, - которую рудбекианизм учинил, пройдясь по древним векам, они все еще не устали творить из этимологий историю, а на простом, может быть, случайном совпадении слов выстраивать целые теории?»[65].

Правоту критики Ломоносова в конечном итоге открыто признал и сам немецкий ученый, но при этом не простив ему, что вместе со своими «этимологиями» был поднят на смех аристократическим Петербургом, расположение которого так стремился завоевать. Коснувшись в мемуарах «князя» и «Knecht», Шлецер с так и не зажившей почти за сорок лет обидой неуклюже оправдывался, черня и высмеивая Ломоносова: «Положим, что мое этимологическое сравнение было неправильно; но оно вовсе не было смешно и ни мало не позорно как для русского княжеского сословия, так и для высокого немецкого имперского дворянства. Но Ломоносов, который во всю свою жизнь так мало слышал об ученой этимологии, как матрос о логарифмах, вырезал приведенные выше две строки («Князь, высшая степень русского дворянства, мне кажется, есть немецкое Knecht». - В.Ф.), оторвав их от всего последующего, обегал с ними всех князей и всех их науськал на меня. Какую этот пустяк произвел повсюду сенсацию, это сверх всякого описания: мое имя произносили тысячи уст, которые без того никогда бы его не произнесли: на всех обедах только и говорили о князе, кнехте и - обо мне». После чего добавил, приняв очень модную тогда позу борца с деспотией, что не могло не понравиться его почитателям, особенно российским: «И так кроме тяжести Сената, лежавшей на мне с 3 июля, меня стала давить новая тяжелая масса - все княжество. Не задавила ли она меня? - Нет»[66].

Хотя вряд ли Шлецер в начале XIX в., когда он на склоне лет со смешанными чувствами вспоминал все разговоры-пересуды о себе в русской столице в далеком уже 1764 г., мог даже в самой малой толике предположить, что как очень скоро и как очень много будут говорить о нем и его «Несторе» по всей уже России и будут говорить с таким невероятным восторгом, словно русские ученые сподобились лицезреть новую миссию. И в его же манере и его же словами они начнут вести разговор и о своей истории, и о летописных варягах с русью, и о Ломоносове. И тем самым не только все дальше и дальше отдаляясь от истины, но и неустанно создавая многочисленные норманистские лжеистины, в том числе и тем примитивным способом, характерным (но простительным) для младенческого состояния науки XVII—XVIII вв., и против которого так решительно выступал Шлецер: «творить из этимологий историю, а на простом, может быть, случайном совпадении слов выстраивать целые теории».

Примечания:

54. Миллер Г.Ф. О первом летописателе российском, преподобном Несторе о его летописи и о продолжателях оныя // Его же. Сочинения по истории России. Избранное. - М., 1996. С. 6; Пегитич С.Л. Русская историография XVIII века. Ч. II. С. 218; Моисеева Г.Н. Из истории изучения... С. 134-136; ее же. Ломоносов и древнерусская литература. - Л., 1971. С. 143, 163-164, 171; Фомин В.В. Ломоносов. С. 35, 37, 65-66.

55. Ломоносов М.В. Полн. собр. соч. Т. 6. С. 195-203, 294. Т.А.Володина, касаясь отрицательной реакции Екатерины II на «Историю Российского государства» И.Г. Штриттера, где он повторяет мысль В.Н.Татищева о происхождении руси от финнов, неправомерно возвела эту реакцию в абсолют, уверяя, что «в русском общественном сознании XVIII - начала XIX в. финны воспринимались как народ нищий, забытый и убогий». Для подкрепления своего вывода она ссылается на слова Ф.Ф.Вигеля (1786- 1856), потрясенного тем, что он, всю жизнь считавший себя шведом, имеет финские корни: «Потомству обязан я говорить всю истину, но от современников буду тщательно скрывать сию ужасную тайну. Открыв ее, враги-насмешники конечно не оставят попрекать меня чудскою моею породой» (Володина Т.А. Стриттер Иван Михайлович (1740-1801) // Историки России. Биографии. - М., 2001. С. 69). Исследовательница не берет в расчет того факта, что так говорил человек, который был воспитан как швед, т. е. как представитель германской нации, много веков владычествовавшей над финнами. А из заключения императрицы также видны, как из приведенной цитаты Миллера, чувства германцев, но отнюдь не русских, к угро-финнам. Если уж и вести речь о «русском общественном сознании XVIII - начала XIX в.», воспринимавшем финнов «как народ нищий, забытый и убогий», то такое чувство могло питаться к современным финнам, но не к финнам далекого прошлого, и это, разумеется, не чувство превосходства.

56. Миллер Г.Ф. О народах издревле в России обитавших // Его же. Избранные труды / Составление, статья, примечания С.С.Илизарова. - М., 2006. С. 97-99.

57. Быкова Т.А. Указ. соч. С. 241-242, 247; Пештич С.Л. Русская историография XVIII века. Ч. И. С. 237; Городинская Р.Б. Ломоносов в немецкой литературе XVIII в. // Ломоносов. Сборник статей и материалов. Т. IX. - СПб., 1991. С. 129.

58. М.В.Ломоносов в воспоминаниях и характеристиках современников. - М.-Л., 1962. С. 211-213, 216-218; Сомов В.А. О некоторых откликах на французский перевод «Древней Российской истории» М.В.Ломоносова // Ломоносов и книга. - Л., 1986. С. 146.

59. Ломоносов М.В. Древняя Российская история от начала российского народа до кончины великого князя Ярослава Первого или до 1054 года. Ч. 1-2. - СПб., 1766; Общественная и частная жизнь Августа Людвига Шлецера... С. 321 — 322; Винтер Э. Неизвестные материалы о А.Л.Шлецере // «Исторический архив». 1960. № 6. С. 188; Ланжевен Л. Указ. соч. С. 48; Шанский Д.Н. Историческая мысль // Очерки русской культуры XVIII века. Ч. 3. - М., 1988. С. 141.

60. Общественная и частная жизнь Августа Людвига Шлецера... С. 51, 53; Шлецер А.Л. Нестор. Ч. I. С. VII, XXVIII, θi, ла, ркз ркд, рмг-рмд, рнθ-ρξ, рог-род, 19-20, 67, 371, 381, 418-419, 430, прим. ** на с. 325; Иконников B.C. Указ. соч. С. 19; Кузьмин А.Г. Татищев. - М., 1981. С. 337.

61. Schlözer A.L. Nestor. Th. 5. Göttingen, 1809. S. XVI-XXXV; Общественная и частная жизнь Августа Людвига Шлецера... С. 3-4, 30, 47-49, 56, 70, 154, 187, 193-202,207,210,215,220,222,227-230, 241, 273, 305; Шлецер АЛ. Нестор. Ч. I. С. рм-рмв, 49, 52-55, 286-287, 430, прим. ** на с. 325; Соловьев С.М. Август-Людвиг Шлецер. Стб. 1551-1556; Пекарский П.П. История... Т. II. С. 298, 824, 835; Ключевский В.О. Лекции но русской историографии. С. 441; Ломоносов М.В. Полн. собр. соч. Т. 10. С. 850.

62. Ломоносов М.В. Полн. собр. соч. Т. 9. С. 414-416, 420, 426-428; Общественная и частная жизнь Августа Людвига Шлецера... С. 460-461, 464-465; Билярский П.С. Указ. соч. С. 725-726.

63. Пекарский П.Л. История... Т. II. С. 835- 836; Ключевский В.О. Лекции по русской историографии. С. 447.

64. Соловьев С.М. Август-Людвиг Шлецер. Стб. 1547; Бестужев-Рюмин К.Н. Биографии и характеристики... С. 155; Ключевский В.О. Лекции по русской историографии. С. 447; Видаль-Накэ П. Черный охотник. Формы мышления и формы общества в греческом мире. - М., 2001. С. 381; Фомин В.В. Начальная история Руси. С. 15-16.