Коллектив авторов - Млечный Путь №1 (1) 2012

• Название: Млечный Путь №1 (1) 2012
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: Научная Фантастика

Определить направление этого издания довольно трудно, поскольку есть в нем, кроме художественных текстов и публицистики, традиционных для литературных журналов, еще и научно-популярная страница. Читатель найдет здесь обзор новостей науки – «Наука на просторах Интернета». Опубликованный материал не только сообщает о новостях в самых разных областях современной науки, но достаточно подробно рассказывает о достижениях и, что важно, в статье даны ссылки на конкретные страницы в интернете, где можно найти более подробные сведения. Новости науки «на просторах интернета» предполагается публиковать в каждом выпуске журнала. Во втором номере «Млечного Пути» анонсирована научно-популярная статья об известном математике Пименове.

Публикация в первом номере эссе Станислава Лема «Размышления о методе» (впервые переведенное на русский язык) также выделяет «Млечный Путь» из потока литературно-публицистических журналов. Замечательный польский фантаст размышляет не только о том, как пишет сам, – это еще и далеко не тривиальный взгляд на литературное творчество в целом. Читателю приоткрывается творческая кухня Лема – оказывается, начиная писать «Солярис», Лем загадал сам себе загадку странного разума и сам пытался ее решить на протяжении всей повести. Написав первые страницы будущей повести, Лем даже не представлял еще, что именно обнаружил Крис Кельвин, прилетев на станцию «Солярис». В «Солярисе» блестяще разгадал собственную загадку, а вот загадку странных трупов в повести «Следствие» писатель разгадать не сумел, в чем откровенно и признался в своем эссе, которое опубликовано впервые (перевод сделан по рукописи).

Чрезвычайно интересен опубликованный в первом номере «Млечного Пути» фантастический рассказ Эдварда Митчелла «Эксперимент профессора Шванка». Творчество Митчелла (1852–1927) совершенно не известно российскому читателю, а между тем, написав за всю жизнь десяток научно-фантастических рассказов, Митчелл в каждом из них открыл, по сути, новое направление в фантастике. Он первым за десять лет до Герберта Уэллса писал о путешествии в прошлое на машине времени («Часы, которые шли назад»). Раньше, чем Уэллс, американский фантаст писал о человеке-невидимке («Прозрачный человек»). В опубликованном в «Млечном Пути» рассказе впервые в фантастике поднята тема пересадки сознания от одного человека к другому. Митчелл был первым, кто писал о симбиозе человека и машины («Человек без тела»), о будущих компьютерах («Самый способный человек в мире»). «Млечный Путь» открыл для российского читателя очень интересного автора, чье творчество повлияло на развитие всей западной фантастики.

Не оставлена без внимания королева фантастики – НФ. Она достойно представлена «главным блюдом» номера – повестью главного редактора журнала Павла Амнуэля «Свидетель».

Фантастики в первом номере «Млечного Пути» много, но это все же – не журнал фантастики. Как и не научно-популярный журнал. Хотя на страницах «Млечного Пути» есть и фантастика, и наука.

«Перед вами не журнал фантастики, хотя большая часть текстов первого номера – фантастика, – сказано в редакционном предисловии к первому номеру. – Это не журнал детектива, хотя мы любим классический детектив и будем публиковать лучшие произведения этого литературного направления. Это не журнал литературного мейнстрима, хотя и это направление найдет, конечно, место на наших страницах.

Реалистические произведения и фантастика, детективы и мистика. Произведения русскоязычных авторов и переводы. А также критические материалы, эссе, обзоры, научно-популярные статьи и размышления о современной науке. Многообразный мир современной художественной и научно-популярной литературы «в одном флаконе» – таким мы видим наш журнал. «Млечный путь» – наша литературная Галактика во всем многообразии звезд больших и малых, постоянных и переменных, вспыхивающих и уже погасших. Магнитные поля литературных пристрастий и галактические литературные скопления и течения…»

---

Бальзак, Гюго, Мопассан, Достоевский, Тургенев, Бунин, Куприн.

Булгаков, Хемингуэй, Бабель, Ремарк, Маркес, Набоков.

Восемнадцатый век, девятнадцатый, двадцатый.

Классика, беллетристика, фантастика, детектив.

Стивенсон, Твен, Конан Дойль, Шекли, Стругацкие, Вайнеры, Жапризо.

* * *

Однажды, в среду, Максим не пришел. Андрей Петрович все утро промаялся в ожидании, уговаривая себя, что тот мог заболеть. Не мог, шептал внутренний голос, настырный и вздорный. Скрупулезный педантичный Максим не мог. Он ни разу за полтора года ни на минуту не опоздал. А тут даже не позвонил.

К вечеру Андрей Петрович уже не находил себе места, а ночью так и не сомкнул глаз. К десяти утра он окончательно извелся, и когда стало ясно, что Максим не придет опять, побрел к видеофону.

– Номер отключен от обслуживания, – поведал механический голос.

Следующие несколько дней прошли как один скверный сон. Даже любимые книги не спасали от острой тоски и вновь появившегося чувства собственной никчемности, о котором Андрей Петрович полтора года не вспоминал. Обзвонить больницы, морги, навязчиво гудело в виске. И что спросить? Или о ком? Не поступал ли некий Максим, лет под тридцать, извините, фамилию не знаю?

Андрей Петрович выбрался из дома наружу, когда находиться в четырех стенах стало больше невмоготу.

– А, Петрович! – приветствовал старик Нефедов, сосед снизу. – Давно не виделись. А чего не выходишь, стыдишься, что ли? Так ты же вроде ни при чем.

– В каком смысле стыжусь? – оторопел Андрей Петрович.

– Ну, что этого, твоего, – Нефедов провел ребром ладони по горлу. – Который к тебе ходил. Я все думал, чего Петрович на старости лет с этой публикой связался.

– Вы о чем? – у Андрея Петровича похолодело внутри. – С какой публикой?

– Известно с какой. Я этих голубчиков сразу вижу. Тридцать лет, считай, с ними отработал.

– С кем с ними-то? – взмолился Андрей Петрович. – О чем вы вообще говорите?

– Ты что ж, в самом деле не знаешь? – всполошился Нефедов. – Новости посмотри, об этом повсюду трубят.

Андрей Петрович не помнил, как добрался до лифта. Поднялся на четырнадцатый, трясущимися руками нашарил в кармане ключ. С пятой попытки отворил, просеменил к компьютеру, подключился к сети, пролистал ленту новостей.

Сердце внезапно зашлось от боли. С фотографии смотрел Максим, строчки курсива под снимком расплывались перед глазами.

«Уличен хозяевами, – с трудом сфокусировав зрение, считывал с экрана Андрей Петрович, – в хищении продуктов питания, предметов одежды и бытовой техники. Домашний робот-гувернер, серия ДРГ-439К. Дефект управляющей программы. Заявил, что самостоятельно пришел к выводу о детской бездуховности, с которой решил бороться. Самовольно обучал детей предметам вне школьной программы. От хозяев свою деятельность скрывал. Изъят из обращения… По факту утилизирован…. Общественность обеспокоена проявлением… Выпускающая фирма готова понести… Специально созданный комитет постановил…»

Андрей Петрович поднялся. На негнущихся ногах прошагал на кухню. Открыл буфет, на нижней полке стояла принесенная Максимом в счет оплаты за обучение початая бутылка коньяка. Андрей Петрович сорвал пробку, заозирался в поисках стакана. Не нашел и рванул из горла. Закашлялся, выронив бутылку, отшатнулся к стене. Колени подломились, Андрей Петрович тяжело опустился на пол.

Коту под хвост, пришла итоговая мысль. Все коту под хвост. Все это время он обучал робота. Бездушную, дефективную железяку. Вложил в нее все, что есть. Все, ради чего только стоит жить. Все, ради чего он жил.

Андрей Петрович, превозмогая ухватившую за сердце боль, поднялся. Протащился к окну, наглухо завернул фрамугу. Теперь газовая плита. Открыть конфорки и полчаса подождать. И все.

Звонок в дверь застал его на полпути к плите. Андрей Петрович, стиснув зубы, двинулся открывать. На пороге стояли двое детей. Мальчик лет десяти. И девочка на год-другой младше.

– Вы даете уроки литературы? – глядя из-под падающей на глаза челки, спросила девочка.

– Что? – Андрей Петрович опешил. – Вы кто?

– Я Павлик, – сделал шаг вперед мальчик. – Это Анечка, моя сестра. Мы от Макса.

– От… От кого?!

– От Макса, – упрямо повторил мальчик. – Он велел передать. Перед тем, как он… как его…

– Мело, мело по всей земле во все пределы! – звонко выкрикнула вдруг девочка.

Андрей Петрович схватился за сердце, судорожно глотая, запихал, затолкал его обратно в грудную клетку.

– Ты шутишь? – тихо, едва слышно выговорил он.

– Свеча горела на столе, свеча горела, – твердо произнес мальчик. – Это он велел передать, Макс. Вы будете нас учить?

Андрей Петрович, цепляясь за дверной косяк, шагнул назад.

– Боже мой, – сказал он. – Входите. Входите, дети.

Павел Амнуэль Свидетель

Когда Клара поставила на стол чашечки с утренним кофе, Логан уже знал, что полюбил другую женщину. Возникло ощущение полета – не птичьего, когда паришь над землей, распластав крылья, а космического, когда после выхода на орбиту оказываешься в невесомости и падаешь, падаешь…

– Что? – спросила Клара, почувствовав неожиданное отчуждение мужа. – О чем ты сейчас подумал?

– Ни о чем. – Логан провел ладонью по лбу, стирая наваждение. Он действительно ни о чем в тот момент не думал, а ощущение полета исчезло так же быстро, как возникло. Не найдя ответа на вопрос «Что это было?», он положил в кофе на кусочек сахара больше, чем обычно, и едва не расплескал молоко из молочника.

Клара покачала головой и, когда муж положил в кофе еще и дольку лимона, сказала:

– Если тебя беспокоит разговор с Лоусоном, то напрасно. Не вижу повода для волнений.

Логана действительно беспокоил предстоявший разговор с ректором Королевского колледжа. Курс физики бесконтактных измерений входил в программу, несколько лет его читал Кристофер, давний друг Логана, когда-то они вместе работали в группе Квята. Весной Крист скоропостижно скончался, и Логана больше всего мучило, что он не мог поехать на похороны, потому что перезагружался после процесса Бергмана. Логан никогда не преподавал, да и по роду деятельности не мог гарантировать студентам, что проведет без пропусков хотя бы один семестр. Он несколько дней изучал составленные Кристофером программы занятий, что-то меняя, сокращая и дополняя. У него были свои соображения, которые он в свое время не сумел оформить в виде научных публикаций, и теперь, получив возможность изложить публично идеи и решения, выношенные много лет назад, беспокоился, что не сможет сделать это достаточно популярно и адекватно современному состоянию физики бесконтактных измерений, ушедшей, конечно, далеко вперед.

– Я просто задумался, – сказал он, сдерживая раздражение. Клара понимала его настроение порой лучше, чем он сам, ему это не всегда нравилось, а сейчас он и вовсе смутился, представив, что жена могла догадаться о том, что промелькнуло в его сознании.

Не желая продолжать разговор, Логан сбежал в кабинет, опустился в кресло, с шипением принявшее полезную для спины форму, отключил массаж и отогнал неожиданную для него мысль, возникшую неизвестно почему: если существует любовь с первого взгляда, возможна ли любовь-предчувствие?

Покачав головой, будто это движение могло перемешать мысли в его сознании, как перемешиваешь коктейль в стакане, Логан скомандовал компьютеру вывести в оптическое поле видеограмму последней лекции Кристофера и принялся изучать ее, глядя с первого ряда большой аудитории физического факультета.

* * *

От Оксфорда до Кембриджа езды меньше часа, но нужно добавить время на перемещения внутри города и кампуса. Выехал Логан в половине первого, на семидесятом шоссе включил автопилот и вывел на экранное поле утреннюю газету. Что-то мешало сосредоточиться, и Логан позволил себе вспомнить чувство, возникшее во время завтрака.

Другая женщина? Он не любил никого, кроме Клары. В юности ему казалось, что он вообще не способен любить. Сухарь, наука на первом месте, на втором спорт, а девушки… С девушками у него не складывалось, он их не понимал, и, как следствие, они не понимали его. Редкие встречи заканчивались поцелуями в щечку, равнодушными «позвони, может, посидим в кафе», но он не звонил, понимая – верно или неверно, – что получит отказ. Этого он боялся больше всего на свете. Однажды, заглянув к Сэму Кортису, занимавшемуся в их группе теорией бран, увидел стоявшую у окна девушку, чьи удивительные глаза… «Какие глаза? – подумал он тогда. – Она стоит ко мне спиной!» Но он точно знал, что у девушки яркие голубые глаза и взгляд, глубокий, как небо. Он стоял и смотрел, должна же была девушка когда-нибудь отвести взгляд от деревьев и дома напротив, там и смотреть-то было не на что. Девушка обернулась, почувствовав, как Клара потом призналась, сверливший ей спину чужой взгляд, и Логан увидел ее глаза, голубые и глубокие, как небо.