Мариус Брилл - Хищная книга

• Название: Хищная книга
• Автор: Мариус Брилл
• Издательство: Ред Фиш, Амфора
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2006
• ISBN: 5-483-00152-4

В руки Миранды, работающей в крупном лондонском универмаге, попадает таинственный трактат — книга, обладающая разумом и чувствами…

---

А когда они получают власть, они хотят сохранить ее. В поисках безопасности для себя эти силы манипулируют обществом, заставляют идти воевать за принцип или посвятить ему свою жизнь. Доктрины изобретаются для того, чтобы держать нас в строю, никакой моральный кодекс не может восприниматься всерьез в эпоху на пятьдесят лет раньше или позже его господства.

Итак, действительно ли невозможно, чтобы то, как мы видим мир, то, что мы чувствуем, во что верим, что любим, поощрялось, направлялось, контролировалось и регулировалось «власть имущими»? Ими. Теми, кого мы сегодня неопределенно называем «службами».

Любовь — самое неприметное, тонкое и коварное средство для такого влияния. Я не верю в заговоры, это просто еще одна отдушина воображения для страха и паранойи, но глядя на эту историческую перспективу беспристрастным и непредубежденным взглядом, я вынужден признать возможность того, что имеющие над нами власть службы пропагандируют похоть и дурачат нас ее мифическим объяснением. Любовью.

Глава двенадцатая ВНУТРИ МИНИСТЕРСТВА ЛЮБВИ

Двоемыслие означает способность одновременно держаться двух противоположных убеждений… Война — это мир, свобода — это рабство, незнание — сила…

Джордж Оруэлл. (1903–1950), «1984»[72]

…А страх — это любовь. В ходе моего исследования мне пришлось сделать несколько неожиданных выводов относительно любви. И прежде всего о том, что «влюбленность» — не вполне естественное эмоциональное состояние.

В конечном счете нельзя сказать, что мы так уж нуждаемся в любви. В иерархии наших потребностей она стоит в самом конце списка, где-то перед роскошью и очень далеко от таких первоочередных нужд, как воздух, вода, пища, тепло, кров, безопасность, продолжение рода, высокая самооценка и тому подобное.

Но что наша эмоция любви действительно делает с нами — так это ослабляет нас, ставит нас под угрозу оказаться жертвой любого, у кого появится хладнокровное стремление контролировать других.

Найдется много доводов в пользу того, что такая заинтересованность в контроле существует и всегда существовала; что в обществе сегодня действует хорошо организованная и отлаженная система специфического промывания мозгов — так сказать, «промывания любовью».

Истинная власть, скрывающаяся за фасадом известного нам Государства, судя по всему, как раз тем и занята, что обеспечивает процветание той эксплуататорской, злой, безумной, разрушительной эмоциональной силы, которую мы называем любовью; не дает ей зачахнуть в своих собственных интересах — а это демографическая стабильность, воспитание эмоционально неустойчивых, неуверенных в себе индивидуумов, не склонных устраивать революции.

В своем романе «1984» Джордж Оруэлл описывает некую спецслужбу, занимающуюся массовым промыванием мозгов. В ее главном здании находится одиозная «комната 101», в которой каждый встречается с самым невыносимым своим страхом. Любой, кого заподозрят в отсутствии любви (к Большому Брату), подвергается в этой комнате перевоспитанию страхом.

Не правда ли, звучит знакомо? Не указывают ли все мои умозаключения к настоящему моменту на деятельность такой государственной спецслужбы? Оруэлл называл ее «Министерством любви».

Если сотрудники спецслужб, «они», те, кто направляет и контролирует любовь, входят составной частью в государственную систему, не должен ли я предположить, что у нас действительно есть секретное «Министерство любви»? Может ли на самом деле втайне существовать могущественная государственная структура, которая регулирует наши эмоции и поощряет нашу психологическую фиксацию на любви, хотя и не к Большому Брату, а к нашим предполагаемым «возлюбленным»?

Откровенно говоря, собрав все свидетельства, с которыми мы уже ознакомились, я начал думать, что такое возможно. Как мне представлялось, все собранные к тому моменту факты указывали, что «Министерство любви» действительно существует. Оруэлл описал не свой вымысел, а факт, замаскированный под фантазию. Мы можем только предполагать, что было бы, если бы он напрямую изложил факты так, как они есть, — вероятно, мы бы ему не поверили, но «они», сотрудники настоящего Министерства любви, отвели бы его в персональную «комнату 101».

Получалось, что в ходе моих исследований я собрал множество косвенных улик, но ни одного прямого доказательства для суда. К счастью, в нашем многократно проанализированном и проинтерпретированном мире, где практически не осталось уже подлинных фактов, академические исследования и исторические гипотезы не сталкиваются с такими строгостями, как в суде. Здесь чрезвычайно весомые косвенные свидетельства могут составить убедительное доказательство, хотя и не бесспорное. Удачливый ученый может не доказывать самоочевидные вещи со всей строгостью, достаточно представить множество разумных доводов, пока противоположная точка зрения не покажется всем еще более разумной. То, что любовь есть результат социальной пропаганды, промывания мозгов, выглядело для меня не просто возможным, а в высшей степени вероятным.

И вот тогда лиге удалось проникнуть в самое средоточие того государственного механизма, который я изучал теоретически; я получил все прямые доказательства, о каких только мог мечтать.

В жизни многих преподавателей наступает момент, у кого-то прямо на кафедре, в моем же случае — у писсуаров общественной уборной Сент-Жиль, когда к ним подходит вестник. Вестник отводит их в сторонку и тихо говорит, что их хочет видеть «человек в Виктории».

Вообще говоря, это счастливый случай, обычно означающий для преподавателя солидный прирост доходов и определенного рода популярность среди наиболее одаренных и симпатичных студентов, подумывающих о карьере в секретных службах. Даже у самых замшелых преподавателей внештатная должность «поисковика талантов» для британской разведки заметно улучшает финансовое положение и повышает социальный статус.

Человек в Виктории? Много что находится in Victoria, например, в саду Виктории стоит здание секретных служб, но здесь, боюсь, мы имеем дело с глуповатой шуткой тех, кто знает римские цифры. M.i.V. означает МИ-5. Умение разгадывать кроссворды из «Таймс» часто помогает в жизни.

Правду сказать, когда появился «вестник», джентльмен в синем комбинезоне со шваброй и связкой туалетных дезодорантов через плечо, я был несколько ошарашен. Хотя и не таким образом, каким были ошарашены в этом месте многие мои коллеги по части надомных промыслов. Даже на следующий день в 5 часов 40 минут на Паддингтоне я, возможно, по наивности, не видел никакой связи между результатами моего исследования и реальностью, отразившейся в моих предположениях о тайной деятельности Государства.

В тот момент никто, как я думал, даже не видел моего труда, и хотя доклад о моих изысканиях был запланирован в Обществе Зулейки Добсон, я из осторожности ни словом не обмолвился о его содержании.

Оглядываясь назад, можно сказать, что книги, которыми я пользовался в нашей библиотеке, учитывались в моей карточке, и их тематика могла навести «человека в Виктории» на определенные подозрения. И все же, когда встретивший меня в доме на набережной Миллбанк добродушный лысеющий сотрудник разведки протянул мне фотокопии той самой главы, которую вы сейчас читаете, я совершенно растерялся.

— Прежде чем мы начнем беседу, — сказал он, протягивая мне ручку, — подпишите это.

Он указал на лежащий на столе бланк с текстом Закона о секретности. Сгорая от любопытства, я подписался и вернул ему ручку.

— И еще, Пеннигрош, — начал он довольно агрессивно, — сами понимаете, теперь, когда вы это подписали, — он кивнул на документ, — если вы, выйдя отсюда, расскажете или запишете хоть что-то из того, что здесь услышите, это будет расцениваться как государственная измена. В нашей стране за это до сих пор полагается смертная казнь.

Я кивнул.

— Так вот, узнать мы хотим, кто именно передал вам эту информацию, их имена, адреса и так далее. — Он встряхнул перед моим лицом страничками фотокопий.

— Это просто исследование, — ответил я ему, пытаясь приветливо улыбнуться, — выводы, полученные с помощью книг, изысканий. Это гипотеза.

Мой дознаватель оказался по-военному упертым и около часа отвергал все мои доводы, пока до него постепенно не стало доходить, что и такой вариант может быть правдой.

— А тот факт, что я оказался у вас, — закинул я удочку, — и вы задаете мне такие вопросы. Не означает ли это, что я угадал правду? Это действительно Министерство любви? Образно говоря, конечно?

Слегка побледнев, он вышел из комнаты, вскоре вернувшись с симпатичным молодым человеком, которого я узнал — лет пять назад он окончил колледж Сент-Джон. Новый собеседник радушно пожал мне руку, восторженно отозвался о моих лекциях, принялся меня обхаживать и потчевать, словом, показал, что неучтивы только неучи.