Инал Кануков - Антология осетинской прозы

• Название: Антология осетинской прозы
• Автор: Инал Кануков
• Издательство: Ир
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1983

В книгу вошли лучшие рассказы, повести, главы из романов осетинских писателей в переводе на русский язык.

---

— Стой, не стой — переходить надо…

— Да, — глухо откликнулся Батрби, сдвинув шапку на затылок и почесав лоб. — Один мудрец как-то сказал своему ишаку: думай, не думай, а в гору идти придется. Так и у нас… Но раньше надо переправить нашу маленькую упрямицу. Чуть выше по течению должен быть висячий мосток в теснине. Мы мигом.

Батрби на всякий случай вынул из видавшего виды кожаного хурджина длинную волосяную веревку, обмотал вокруг локтя, подхватил за руку Залухан, и они через минуту скрылись за ближайшей скалой.

Афако остался, с тревожным чувством глядя вслед ушедшим. Он стоял, не отрывая глаз от дальней скалы, из-за которой с бурлящим шумом вырывалась река. Вскоре на том берегу показалась тоненькая фигурка девочки.

Сразу отлегло от сердца.

Через минуту-другую вернулся Батрби. Он тоже первым долгом поискал глазами девочку на той стороне и удовлетворенно кивнул головой.

— Ну, что ж, начнем, пожалуй.

Они поднялись по берегу метров на сорок-пятьдесят выше, разулись, скрутили вещи в один тугой узел, который Батрби привязал поясным ремнем к голове. Проверили еще раз сбрую.

— Ты чуть пережди, Афако, — подведя коня к самой воде, бросил через плечо Батрби. — Если все будет идти нормально, следуй за мной. Только смелее. Плыви наискосок, забирай правее и правее. Ну, мы пошли. — Он чуть задержался и, хлопнув коня ладонью по крутому дрожащему крупу, увлек его в бурный поток.

Подхваченные быстриной, они сразу же по горло скрылись в волнах. Лошадь, высоко задрав голову и громко, испуганно храпя, быстро неслась по течению. Рядом, чуть сзади, с необычной «чалмой» на макушке, плыл Батрби.

Афако на миг показалось, что вода несет их на пороги. Но секунда, другая, и он облегченно вздохнул. Лошадь как-то неловко дернулась, словно обо что-то споткнулась, и они выскочили на пологий берег.

Батрби поднялся на гребень и, обернувшись, взмахом руки показал куда-то влево. Афако понял: заходить надо еще выше.

Ах, страхи, страхи… Как понятны и объяснимы вы до срока и как мелки и постыдны после, как часто приходится краснеть за вас. А все оказывается просто. Вошел, проплыл, вылез… Да здравствует мужество, которое не вопрошает, быстра, глубока ли река!

Дальше дорога была менее опасной. Лишь раза два или три пришлось слезть с коней и пешком перебираться через завалы, обходить смытые участки дороги, преодолевая крутые подъемы и спуски, лесные чащи и каменистые русла притоков.

Солнце уже заходило за хребет, когда они миновали теснину. Дальше, за Куырфау, начиналось урочище Фарвджин.

Река, вырвавшись из узкого ущелья, как бы почувствовав раздолье, растекалась по всей долине, чуть замедляя бег, но часто меняя русло и доставляя жителям Хохгарона массу хлопот.

На ближнем островке из-за кустарника к самой кромке выскочил заяц. Стал как вкопанный. Сев на задние лапки, смешно подергал носом, почесал за ухом и будто подумал: «Ну, дела, попался косой…» Завидев людей, он вскочил и метнулся вдоль берега.

Всадники обогнули слева залитую водой низину… Дорога и здесь была местами смыта. Вновь пришлось пробираться сквозь чащу леса, подступавшего к самой воде. В нескольких местах путь пересекали чуть заметные тропы диких зверей.

Где-то впереди раздался конский топот, затем выстрелы и грозные окрики. Отраженное ближайшей горой эхо пошло гулять по глубокому ущелью. Залухан вздрогнула, недоуменно выглянула из-за широкой спины Батрби.

Путники подобрали поводья и настороженно молчали.

Раздумывать было некогда. Не желая искушать судьбу, Афако свернул коня с дороги, и они укрылись в ближайшем орешнике, густой стеной подступившем к самой обочине.

Батрби притянул к себе девочку, успокаивающе потрепал по плечу.

— Не бойся, Нартион, не бойся. Мы их не трогаем и они нас не тронут…

Через некоторое время опять послышалось цоканье копыт, фыркание лошадей. Сквозь листву хорошо просматривалась часть дороги. Из-за поворота показался человек в изношенной бурой черкеске с закутанной башлыком головой, кривоногий и низкорослый; в одной руке он держал ружье, а другой тянул за собой двух упитанных каурых волов. За ними, ругаясь и отчаянно нахлестывая кнутами медлительных животных, ехали два вооруженных всадника, также в черкесках и с замотанными головами. По всему видно было — это абреки: ограбили кого-то и торопятся скрыться в лесу.

Как ни вглядывался Афако в незнакомцев, узнать кого-либо из них не смог. Сжав зубы от сознания своего бессилия, он беспокойно заерзал на месте. «Неужели вот так и уйдут? На дороге — ни души, ущелье словно вымерло. И оружия никакого… А упускать… Ни в коем случае!»

Батрби, должно быть, показалось, что Афако решил выскочить навстречу бандитам. Как бы опережая этот безрассудный шаг, он придвинулся к нему, схватил за локоть, сжал.

— Заклинаю тебя всеми богами, Афако, — умоляюще зашептал он так, чтобы не слышала Залухан, — не вздумай выйти из укрытия. Они не посчитаются ни с чем. Это же люди без имени, без чести!

Афако, не оборачиваясь, поднял согнутую в локте руку и спокойно проговорил, понизив до шепота голос:

— Не волнуйся, Батрби, я уже воспользовался мудрым советом предков. Ты ведь сам не раз повторял его…

— Да, это мудрый совет: прежде чем выйти из себя, успей подумать.

— Мы не преминем им воспользоваться, — довольный, кивнул Афако. — Все будет разумно, очень разумно, — как бы рассуждая сам с собой, продолжал он. Помолчал секунду, другую, затем осторожно отодвинул ветку и, расширив просвет для обзора, в сердцах добавил: — Клянусь прахом отца, нет более тяжкой пытки, чем вот так наблюдать, как совершается зло…

Бандиты приблизились. Тот, что тянул волов за веревку, свернул вправо и направился прямо к тому месту, где прятались путники. Их разделяло теперь не более тридцати шагов. Залухан вся сжалась в комок, большие ее глаза широко раскрылись от страха.

Афако глянул на нее и почувствовал, как лоб покрылся испариной. Засосало вдруг под ложечкой. Краешком глаза он заметил, как у Батрби в руке сверкнул кинжал.

В это время раздался грубый окрик:

— Куда ты тянешь, скотина безмозглая! Не видишь — впереди, за кустами, стена отвесная!

— А что у меня, глаза на затылке? — огрызнулся кривоногий. — Сказали бы лучше, чем глотку драть.

— Замолчи, ишак длинноухий, да пошевеливайся! Перехватят нас здесь и перебьют, как куропаток. Вон чуть левее проем, туда и держи, дурень!

Кривоногий отвернул влево, завопил на быков, вымещая на них все зло:

— Цоб, цоб, проклятые! Чтоб вас на тризне вашего хозяина в расход пустили!.. Цоб, дохлая скотина!

Теперь они были совсем близко. И тут Афако решился на отпаянный шаг. Он быстро отвел Залухан за скалу и приказал сидеть, пока не позовут, а сам бросился к Батрби и шепнул: «Как только крикну, раза два-три, ударишь кинжалом по стремени. И вообще… побольше возни!» «Что ты задумал?» — озадаченно уставился на него тот. «Делай, что говорят старшие!» Афако выхватил кинжал из ножен, плашмя стукнул им о ствол дерева и крикнул, что было сил, отрывисто, по-военному:

— Стой! Р-руки вверх! Ни с места!

Абреки застыли, как пораженные молнией. Опомнившись, один из них схватился за оружие. Однако новая команда, словно пуля, настигла его:

— Еще одно движение, и конец вам!

Чуть левее в кустах раздалось «клацание затворов» и категорическое:

— Бросай оружие! Живо!

Небольшая заминка, и на землю полетели винтовки, кинжалы.

Афако и Батрби вышли из засады, подобрали оружие. Афако взял бандитов под прицел, дюжий Батрби быстро связал им руки. Затем перерезал их поясные ремни и приказал:

— Поддерживайте связанными руками.

Навьючив одну из лошадей трофейным оружием, свели коней вместе, выдвинули бандитов вперед, усадили Залухан верхом и двинулись в путь….

Потерпевшего нашли сразу же за поворотом, в двух шагах от дороги, где, скособочившись, стояла только что распряженная абреками телега. Он лежал с кляпом во рту, связанный по рукам и ногам. Глаз его заплыл от побоев, из рассеченной брови сочилась кровь.

Заслышав шаги, человек открыл уцелевший глаз, испуганно уставился на склонившегося над ним Афако. Дернувшись, что-то натужно промычал, пытаясь освободиться от пут. Лицо его налилось кровью.

— Не бойся, свои, — успокоил беднягу Афако. Осторожно вытащил лубяную затычку из его рта, оглядел, мрачно усмехнулся. — Добрый народ… Все-таки потеребили малость, чтоб не так драла…

— Пожалел волк кобылу, — отозвался Батрби.

Афако быстро перерезал кончиком кинжала путы. Помог сесть человеку. Пострадавший еле говорил, он еще не совсем пришел в себя. Назвался Рамоновым. Из Салугардана. Утром отвез в Тесный лог закупленную тамошними жителями на плоскости пшеницу и теперь мирно возвращался домой, радуясь заработку. Дома пять душ детей, больная жена. Ждут, не дождутся, а тут… подчистую. Ни денег, ни волов. Хоть камень на шею — и в реку…