Лев Черепнин - Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси

• Название: Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси
• Автор: Лев Черепнин
• Издательство: Издательство социально-экономической литературы
• Жанр: История
• Год: 1960

Монография Л. В. Черепнина представляет собой исследование, посвященное одному из важнейших, но недостаточно изученных вопросов истории России феодального периода — проблеме ликвидации феодальной раздробленности и образования единого Русского государства. Ее основная задача — показать с позиций марксистско-ленинской теории на примере России общие закономерности образования централизованных государств и выяснить конкретные особенности этого процесса в России.

В первых главах работы после обстоятельного историографического обзора дается анализ социально-экономических явлений, подготовлявших объединение Руси и создание централизованного государства. Здесь рассматривается развитие производительных сил в сельском хозяйстве, рост феодального землевладения, эволюция форм феодальной собственности на землю и видов феодальной ренты. Большое внимание уделено положению различных категорий русского крестьянства, формам его эксплуатации землевладельцами и государством и борьбе крестьян с феодально-крепостническим гнетом. Подробно прослежены роль русских городов в процессе создания централизованного государства и участие горожан в народных движениях и политической борьбе этого времени.

В последующих главах автор рассматривает процесс политического объединения русских земель вокруг Москвы как центра складывающегося единого государства и формирование централизованного аппарата власти. Особое внимание уделено классовой борьбе крестьян и горожан в различных княжествах в XIV–XV вв., а также освободительной борьбе русского народа против татаро-монгольского ига, против наступления литовских феодалов и других иноземных захватчиков.

---

Монастыри, пользуясь предоставленными им льготами, заводили на посадах целые группы дворов зависимых от них ремесленников. В формуле договорных взаимоотношений между митрополичьим домом и великокняжеской властью XIV в. имеются интересные указания на «закладней» кафедры, «живущих в городе» Владимире и «тянущих ко дворцу». Согласно договору, они подлежали «описи» и «оброчному окладу», подобно великокняжеским «дворчанам»[1267].

Ту же категорию феодально-зависимых людей упоминает и писцовая книга по городу Владимиру дьяка Некраса Ивана Владимировича Харламова и дворцового дьяка Федора Ходыки начала XVI в. На Владимирском посаде, в Галее, под патронатом кафедры — 21 двор оброчников «на митрополичьих местах», «а оброку имдавати за дань полосмнатцать алтына, по 5 денег з двора». За речками Телушкою и Лыбедыо расположены 17 дворов митрополичьих «строев»[1268].

Такие же «закладни» были у переяславского Борисоглебского монастыря. Писцовая книга начала XVI в. насчитывает 18 дворов «бобылей» ремесленников, расположенных на посаде Переяславля. В их числе — 6 сапожников, 2 гвоздичника, 6 кожевников, 1 укладник, 1 ковшечник. Ремесленники положены в «оброчный оклад»: «а оброка им давать за дань великому князю 15 алтын»[1269].

Из приведенных очень скудных данных трудно сделать какие-либо выводы о социально-экономическом положении зависимого от кафедры ремесленного населения Владимирского и Переяславского посадов. Но все же ясно, что эти ремесленники находились в более льготных условиях по сравнению с другими посадскими людьми. Определенная сумма оброка заменяла для них все другие посадские подати и повинности.

Итак, поселение на владельческой земле в дворах и слободках кафедры и монастырей под их патронатом влекло за собой ряд льгот для ремесленников и бобылей в объеме и порядке отбывания посадского тягла и привилегий судебного характера.

Давая оценку социально-экономических и политических последствий развития монастырского и церковного дворовладения в городах на протяжении XIV–XV вв., надо сказать, что они были сложны и противоречивы. Я уже не раз указывал, что городские дворы духовных землевладельцев становились, как правило, средоточием торгово-промышленной деятельности, а поскольку последняя протекала при поддержке князей в достаточно благоприятных условиях, она способствовала общему экономическому прогрессу в стране, расширению товарного обращения, торговых связей. Торгово-промышленная деятельность монастырей, распространявшаяся на значительное число городов независимо от их принадлежности к тем или иным политическим образованиям на территории феодально-раздробленной Руси, объективно содействовала созданию предпосылок государственного объединения страны. В церковных и монастырских владениях в городах великокняжеская власть, проводившая политику централизации, находила опору.

Однако это лишь одна сторона вопроса. А заслуживает быть отмеченной и другая сторона. Деятельность духовных землевладельцев в городах сопровождалась укреплением там феодально-крепостнических отношений. Она задерживала рост посада, искусственно поставленного распространением в городах «белого», церковного и монастырского землевладения в условия, стеснявшие его торгово-промышленное развитие. Создание на посаде «белых мест» являлось одним из каналов, которыми шло укрепление крепостнической системы и через которые попадали в феодальную зависимость работавшие на частновладельческих варницах «наймиты». Но ведь и вообще развитие русского города XIV–XV вв. происходило в сложной обстановке. Без определенного экономического подъема городов как ремесленно-торговых центров, без политической активизации посадского населения, боровшегося за более благоприятные в рамках феодальной системы условия своего роста, не могла быть достигнута ликвидация политической раздробленности, не могло совершиться государственное объединение Руси. А в то же время усиление крепостничества как один из существенных моментов образования Русского централизованного государства, как непосредственное следствие этого процесса должно было отразиться и на положении города, бывшего важным элементом феодальной экономики. Еще к периоду складывания Русского централизованного государства восходит та борьба посадского населения с владельцами «белых мест» в городах, которая с такой остротой проявилась позднее.

Сохранились данные о борьбе посадских людей с монастырями за землю, захваченную последними под городские дворы и промыслы. В 1501–1502 гг. старец Троице-Сергиева монастыря Гавриил жаловался на Клима Безгачего, захватившего в Нерехте монастырское дровяное «кладище» у варниц. Старец говорил на суде: «…То, господине, кладище — наше монастырское, да и варница, господине, тут наша ж была, да запустела; а на том, господине, кладище изстарины мы клали дрова свои манастырские; и тот, господине, Клим то кладище у нас отсвоил сее зимы, да и дрова на нем свои учял класти, не ведаем почему». Клим Безгачий ссылался на то, что спорное «кладище изстарины земля великого князя черная тяглая», а ему «дал то кладищо старой сотсцкой Панфил класти дрова за пусто». Суд признал правильными претензии Троице-Сергиева монастыря[1270].

Теми же годами датируется спор о пожне между Троице-Сергиевым монастырем и ростовскими горожанами Гридей Кузминым и Андреем Измайловым. Последние рассказывали судьям, что дворский великого князя Григорий Кашкин «придал» им к «огородом» и «двором» в Ростове пожню, представлявшую собой «землю великого князя». Они ее «загородили плетнем». Тогда «дворник» Троице-Сергиева монастыря Булгак «плетень сметал», «а тое нам пожни не дает», — говорили истцы. Булгак же доказывал другое: «то, господине, пожня двора троетцкого, а у меня в огороде, а яз, господине, живу в дворе в троецком, а ослободил, господине, тот двор купити монастырю князь велики Василей Васильевич». Дело было решено в пользу Троице-Сергиева монастыря[1271].

Горожане вели борьбу с монастырями и за подгородные рыбные промыслы. В 1482–1484 гг. Иван III, узнав, что суздальские «городцкие люди» ловят без доклада рыбу в водах, принадлежащих Спасо-Евфимьеву монастырю, в р. Каменице, «под их монастырем, и под мельницею, и подсельцыпод монастырскыми», велел «те воды монастырские заповедати». Нарушители неприкосновенности монастырских рыбных ловель должны были платить два рубля штрафу («заповеди») в монастырскую казну[1272].

Проявление своеобразного протеста горожан против монастырей-феодалов, стремившихся завоевать экономические и социальные позиции в городах, рисует указная грамота Василия II в Кострому Гриде Ларионову по челобитью властей Ипатьева монастыря. Последние жаловались, что костромские жители совершают переправу через реку Кострому, минуя перевоз, устроенный под монастырем, и тем самым избегая уплаты пошлин, которые по великокняжескому указу должны были идти в монастырскую казну. «И ты бы, — обращается Василий II к представителю княжеской администрации в Костроме Гриде Ларионову, — ся велел возити градцким людем костромичем и всяким людем проезждим на Костроме под Елпатьем, а выше Ипатьцкого монастыря и ниже возити бы ся еси не велел никому»[1273].

Особого внимания заслуживает грамота Ивана III 1467–1474 гг., адресованная в Соль Галицкую некоему Федору Корове (какому-то представителю княжеской администрации) по жалобе солевара Троице-Сергиева монастыря. Последний обвинял Федора Корову в том, что он заставлял население монастырских промыслов «наряжать» на себя «пиры», велел «собя дарити», держал монастырских «людей» «в осаде силно» (т. е., очевидно, лишал их возможности выезжать из города с промысловыми и торговыми целями). Федор Корова запрещал местным жителям наниматься к солевару Троице-Сергиева монастыря на работы по подвозке дров к монастырским варницам, «да в том деи оу них застряли дрова в лесе, а варници деи стоят оу них за тем без дров». «Люди» Федора Коровы перебили «поваров» на монастырских варницах, разбили на них два црена, «и згорели деи те црены». Иван III заступился за солевара и потребовал от Федора Коровы, чтобы он в дальнейшем не чинил насилий над монастырским солеваром («а силы бы от тобя над ним не было вперед никоторые») и давал бы ему возможность свободно нанимать на варничные работы нужных ему людей («и ты бы наимоватися оу них велел на дрова…»)[1274].

Как понимать смысл событий, разыгравшихся на варницах Троице-Сергиева монастыря у Соли Галицкой? Возможно, что перед нами акты простого произвола со стороны местного администратора, действовавшего вместе со своим аппаратом и дворцовым штатом. Но возможно и даже вероятнее другое: за Федором Коровой стояли солигаличские посадские люди, недовольные тем, что Троице-Сергиев монастырь расширяет сферу своей промышленной деятельности за счет интересов посада. Поломка и поджог варничных цренов, отказ от перевозки дров к варницам — все это формы протеста солигаличского населения против роста влияния монастыря-феодала.