Кнут Гамсун - Под осенней звездой (пер. Благовещенская)

• Название: Под осенней звездой (пер. Благовещенская)
• Автор: Кнут Гамсун
• Жанр: Классическая проза

Гамсун (Hamsun) — псевдоним. Настоящая фамилия Педерсен (Pedersen) — знаменитый норвежский писатель, лауреат Нобелевский премии (1920). Имел исключительную популярность в России в предреволюционные годы. Задолго до пособничества нацистам (за что был судим у себя в Норвегии).

---

— Это, вѣроятно, потому, что мнѣ надо отправляться въ путь, — отвѣтилъ я. — Въ понедѣльникъ утромъ я уже буду за двѣ мили отсюда.

— Въ такомъ случаѣ мы, можемъ быть, выпьемъ за ваше здоровье сегодня вечеромъ?

Этотъ вопросъ сопровождался фырканьемъ. Смѣялись надъ тѣмъ, что я сидѣлъ и скаредничалъ и заставлялъ ждать вина. Но я не зналъ этихъ дѣвушекъ, и мнѣ не было никакого дѣла до нихъ, а то было совсѣмъ другое дѣло.

— Что такое? — спросилъ я. — Я купилъ три бутылки вина, чтобы взять ихъ съ собой.

— Такъ ты хочешь тащить съ собой вино двѣ мили? — спросила дѣвушка съ хохотомъ. — Да вѣдь по дорогѣ сколько угодно лавокъ.

— Вы забываете, барышня, что завтра воскресенье, и что всѣ лавки заперты, — отвѣтилъ я.

Смѣхъ затихъ, но я чувствовалъ недоброжелательное отношеніе къ себѣ за мой рѣзкій отвѣтъ. Я обратился къ хозяйкѣ и спросилъ ее коротко, сколько я ей долженъ.

— Зачѣмъ торопиться? До завтра еще времени достаточно.

— Нѣтъ, я тороплюсь. Я пробылъ у васъ двое сутокъ, скажите, сколько я вамъ долженъ.

Хозяйка долго думала и, наконецъ, вышла изъ комнаты и позвала съ собой мужа, чтобы вмѣстѣ рѣшить этотъ вопросъ.

Они такъ долго не возвращались, что я пошелъ на чердакъ, привелъ въ порядокъ свой мѣшокъ и спустился съ нимъ внизъ. Я притворился обиженнымъ и рѣшилъ уйти въ тотъ же вечеръ. Это былъ хорошій способъ уйти отъ этихъ людей.

Когда я вошелъ въ избу, Петръ спросилъ:

— Вѣдь не собираешься же ты уходить, глядя на ночь?

— Да, я собираюсь уходить.

— Мнѣ кажется, что не стоитъ быть дуракомъ и обращать вниманіе на то, что сказали эти дѣвчонки.

— Господи, дай этому старику уйти! — сказала одна сестра.

Наконецъ, хозяинъ съ хозяйкой возвратились въ избу. Но они были осторожны и упорно молчали.

— Ну, сколько же я вамъ долженъ?

— Гм… Рѣшайте это сами.

Всѣ эти люди были мнѣ противны до глубины души, мнѣ становилось невыносимо въ этомъ домѣ, и я бросилъ хозяйкѣ первую попавшуюся мнѣ подъ руки ассигнацію.

— Довольно?

— Гм…Конечно, и это деньги, но… — и этого могло бы быть достаточно, но…

— Сколько я вамъ далъ?

— Пятерку.

— Ну, можетъ быть, это и маловато.

И я хотѣлъ достать еще денегъ.

— Нѣтъ, мать, это была десятка, — сказалъ Петръ.

Старуха разжала ладонь, посмотрѣла на бумажку и стала удивляться:

— Посмотрите-ка! Да вѣдь и вправду это десятка! Я не посмотрѣла, какъ слѣдуетъ. Большое тебѣ спасибо.

Хозяинъ, чтобы скрыть свое смущеніе, заговорилъ съ парнями о томъ, что онъ прочелъ въ газетѣ:- ужасное несчастье, руку совсѣмъ раздробило въ молотильной машинѣ! Дочери дѣлали видъ, что не обращаютъ на меня вниманія, но онѣ сидѣли несолоно хлебавши и злились. Въ этомъ домѣ мнѣ нечего было больше дѣлать.

— Прощайте!

Хозяйка вышла за мной въ садъ и старалась умилостивить меня:

— Будь же добрымъ и дай намъ въ долгъ одну бутылку. Надо же угостить этихъ парней.

— Прощайте! — сказалъ я ей только на это, съ такимъ видомъ, что лучше было ко мнѣ не подходить.

Мѣшокъ я взвалилъ себѣ на спину, а швейную машину взялъ въ руки. Было очень тяжело тащить все это, и дорогу къ тому же размыло, но я все-таки шелъ съ легкимъ сердцемъ. Я пребывалъ въ скверной исторіи, и мнѣ даже казалось немного, что поведеніе мое было неблагородно. Неблагородно? Ничуть не бывало! Я разыгралъ изъ себя въ нѣкоторомъ родѣ судью и вывелъ на чистую воду этихъ дрянныхъ дѣвчонокъ, которыя хотѣли устроитъ пиръ для своихъ возлюбленныхъ на мой счетъ. Положимъ такъ. Но развѣ мое негодованіе не было простой выходкой обиженнаго мужчины? Если бы на мѣсто двухъ парней въ избу были приглашены двѣ дѣвушки, то развѣ не полилось бы вино? А она еще сказала — старикъ. Но развѣ она не была права? Я, вѣроятно, очень состарился, разъ я не могъ перенести, что меня оттолкнули ради простого мужика…

Однако, обида моя понемногу теряла свою остроту отъ утомительной ходьбы; я тащился часъ за часомъ со своей дурацкой ношей — съ тремя бутылками вина и швейной машиной. Погода была теплая и туманная; я различалъ свѣтъ въ домахъ только на очень близкомъ разстояніи. Тогда на меня набрасывались собаки и не давали мнѣ прокрасться на чердакъ. Наступила глубокая ночь; я чувствовалъ себя утомленнымъ и грустнымъ, будущее также заботило меня. И къ чему я выбросилъ столько денегъ совсѣмъ зря! Я рѣшилъ продать машину и снова превратить ее въ деньги.

Въ концѣ-концовъ я подошелъ къ одной избушкѣ безъ собаки. Въ окнѣ былъ еще виденъ свѣгъ, и я, недолго думая, вошелъ въ избу и попросилъ ночлега.

XXVIII

Въ избѣ за столомъ сидѣла и шила молоденькая дѣвушка конфирмаціоннаго возраста. Больше въ избѣ никого не было. На мою просьбу пронести здѣсь ночь она отвѣтила съ величайшимъ довѣріемъ, что, конечно, я могу остаться у нихъ, но что она спроситъ; и она ушла за перегородку въ маленькую каморку. Я крикнулъ ей вслѣдъ, что удовольствуюсь разрѣшеніемъ только посидѣть у печки въ ожиданіи разсвѣта.

Черезъ минуту дѣвушка возвратилась въ сопровожденіи своей матери, которая на ходу застегивала пуговицы и крючки на своемъ платьѣ.

— Добрый вечеръ. Онѣ не могутъ, — сказала она, — предложить мнѣ хорошаго помѣщенія для ночлега, но она охотно уступаетъ мнѣ каморку.

— А гдѣ же вы сами будете спать?

— О, скоро утро наступитъ. А дѣвочка должна еще сидѣть и шитъ.

— Что она шьетъ? платье?

— Нѣтъ, только лифъ къ юбкѣ. Она хочетъ надѣть его завтра въ церковь, но она ни за что не хотѣла, чтобы я помогала ей.

Я вытащилъ свою машину и сказалъ, смѣясь, что для такой штуки сшить однимъ лифомъ меньше или больше ровно ничего не стоитъ. Вотъ я вамъ покажу!

— Ужъ не портной ли вы?

— Нѣтъ. Я просто продаю швейныя машины.

Я вынимаю руководство и читаю, какъ надо обращаться съ машиной. Дѣвочка внимательно слушаетъ. Она еще совсѣмъ дитя; ея тонкіе пальчики совсѣмъ посинѣли отъ матеріи, которая краситъ. Эти синіе пальчики кажутся такими жалкими, что я вынимаю вино, и мы всѣ пьемъ его. Потомъ мы беремся за шитье: Я читаю руководство, а дѣвочка вертитъ колесо машины. Она находитъ, что дѣло идетъ великолѣпно, и глаза ея сверкаютъ отъ радости.

— Сколько ей лѣтъ?

— Шестнадцать, Она недавно конфирмовалась.

— Какъ ее зовутъ?

— Ольга.

Матъ стоитъ и смотритъ на работу, и у нея тоже является желаніе повертѣть колесо, но каждый разъ, когда она дотрогивается до колеса, Ольга говоритъ:- Осторожнѣе, мама, а то испортишь! — Когда мы стали наматывать нитки, мать взяла на мгновеніе въ руки челнокъ, и Ольга опять испугалась, что она его испортитъ.

Мать беретъ кофейникъ и завариваетъ кофе, въ избѣ становится тепло и уютно; эти одинокія женщины спокойны и довѣрчивы. Ольга смѣется, котда я говорю что-нибудь забавное по поводу машины. Я обратилъ вниманіе на то, что ни мать, ни дочь не спрашиваютъ, сколько стоитъ машина, хотя она и продавалась, — она такъ недоступна для нихъ. Но онѣ обѣ наслаждаются, глядя на работу машины!

— Ольгѣ стоило бы завести машину, — говорю я;- она умѣетъ обращаться съ нею.

Мать отвѣчаетъ, что этого еще придется подождать, сперва Ольга должна послужить нѣкоторое время.

— Такъ она пойдетъ въ услуженіе?

Мать говоритъ, что она надѣется на это. Ея другія двѣ дочери уже служатъ, и имъ живется хорошо, слава Богу. Завтра Ольга увидитъ ихъ въ церкви.

На одной стѣнѣ виситъ маленькое зеркальце съ надтреснутымъ стекломъ, на другой стѣнѣ прибиты гвоздиками грошевыя картинки, изображающія солдатъ верхомъ на лошадяхъ и принцевъ въ парадномъ платьѣ. Я замѣчаю, что одна картинка старая и измятая, и изображаетъ императрицу Евгенію; я догадываюсь, что она пріобрѣтена уже давно, и спрашиваю, откуда она?

— Не помню. Да, мужъ ее принесъ когда-то.

— Откуда, изъ деревни?

— Право, не знаю. Не изъ помѣстья ли, гдѣ мужъ служилъ въ молодости. Это было лѣтъ тридцать тому назадъ.

Я составилъ въ головѣ маленькій планъ, а потому я говорю:

— Эта картинка стоитъ большихъ денегъ.

Такъ какъ женщина думаетъ, что я смѣюсь надъ ней, то я начинаю подробно осматривать картинку и объявляю ей еще разъ очень увѣренно, что эта картинка не изъ дешевыхъ.

Женщина вовсе ужъ не такъ глупа, она только говоритъ:- Вотъ какъ, вы это находите? Эта картинка виситъ съ тѣхъ поръ, какъ выстроили избу. Она собственно принадлежитъ Ольгѣ, - Ольга съ малыхъ лѣтъ называла картинку своею.

Я принимаю таинственный видъ и разспрашиваю подробнѣе:

— А гдѣ же это помѣстье?

— Помѣстье въ сосѣдней деревнѣ. Въ двухъ миляхъ отсюда. Тамъ живетъ ленеманъ…

Кофе готово, и мы съ Ольгой дѣлаемъ маленькій перерывъ въ работѣ, - намъ осталось только пришить крючки. Я прошу показать мнѣ блузу, съ которой она надѣнетъ лифъ, но оказывается, что настоящей блузы нѣтъ, а ее долженъ замѣнить простой вязанный платокъ. Однако, меня успокаиваютъ тѣмъ, что поверхъ всего Ольга надѣнетъ старую кофту, которую ей дала сестра, и эта кофта скроетъ всѣ недочеты.