Кнут Гамсун - Под осенней звездой (пер. Благовещенская)

• Название: Под осенней звездой (пер. Благовещенская)
• Автор: Кнут Гамсун
• Жанр: Классическая проза

Гамсун (Hamsun) — псевдоним. Настоящая фамилия Педерсен (Pedersen) — знаменитый норвежский писатель, лауреат Нобелевский премии (1920). Имел исключительную популярность в России в предреволюционные годы. Задолго до пособничества нацистам (за что был судим у себя в Норвегии).

---

— Нѣтъ, изъ этого ничего не выходитъ, — говоритъ фрёкенъ Елизавета.

Я прилагаю всѣ старанія къ тому, чтобы заставить себя говорить всякія глупости, и она начинаетъ улыбаться. Я пью много и становлюсь остроумнѣе. Наконецъ, барышня, повидимому, проникается увѣренностью, что я стараюсь ухаживать за ней ради самого себя. Она начинаетъ поглядывать на меня.

— Послушайте, будьте такъ добры, я хочу поговоритъ о фру Фалькенбергъ.

— Тише, — говоритъ фрёкенъ Елизавета. — Конечно, васъ интересуетъ фру Фалькенбергъ, я это хорошо знала все время, но вы не должны были этого говорить… Мнѣ кажется, что на него начинаетъ дѣйствовать… Будемъ продолжать и будемъ казаться такими же заинтересованными другъ другомъ.

Значить, она не думала, что я ухаживаю за ней ради самого себя. Въ концѣ-концовъ я слишкомъ старъ, слишкомъ неинтересенъ.

— Но вѣдь фру Фалькенбергъ для васъ недоступна, — возобновляетъ она разговоръ. — Это безнадежно.

— Да, она для меня недоступна. И вы также для меня недоступны.

— Это вы говорите также ради фру Фалькенбергъ?

— Нѣтъ, ради васъ самихъ.

Пауза.

— Знаете, вѣдь я была влюблена въ васъ? Да, да тамъ дома.

— Это становится интересно, — говорю я и передвигаюсь на диванѣ. — Теперь мы доканаемъ Бевера.

— Да, вы подумайте только: я ходила по вечерамъ на кладбище, чтобы встрѣчаться тамъ съ вами. Но вы, глупый человѣкъ, ничего не понимали.

— Теперь вы говорите, навѣрное, ради Бевера, — говорю я.

— Нѣтъ, увѣряю васъ, что это истинная правда. А разъ я пришла къ вамъ въ поле. А вовсе не къ вашему молодому Эрику, какъ вы думали.

— Такъ это было ко мнѣ! — говорю я и дѣлаюсь грустнымъ.

— Вамъ это кажется страннымъ? Но вы должны же понимать, что и въ деревнѣ надо въ кого-нибудь влюбляться.

— Фру Фалькенбергъ говоритъ то же самое?

— Фру Фалькенбергъ — нѣтъ, она говоритъ, что ни въ кого не хочетъ влюбляться, она хочетъ только играть на фортепіано или что-то въ этомъ родѣ. Я говорила только про себя. Нѣтъ, но знаете ли вы, что я разъ сдѣлала? Ужъ не знаю, право, говорить ли? сказать?…

— Пожалуйста.

— Вѣдь я собственно въ сравненіи съ вами маленькая дѣвочка, такъ что это ничего… Это было у насъ, вы спали на чердакѣ, - и вотъ однажды я пробралась туда и привела въ порядокъ вашу постель.

— Такъ это вы сдѣлали! — удивляюсь я искренно и выхожу изъ своей роли.

— Если бы вы только видѣли, какъ я туда пробиралась… Ха-ха-ха!..

Но молодая дѣвушка была еще очень неопытна, она покраснѣла, дѣлая свое маленькое признаніе, и старалась смѣяться, чтобы скрыть свое смущеніе.

Я хочу вывести ее изъ затрудненія и говорю:

— Вы все-таки удивительный человѣкъ! Фру Фалькенбергъ никогда не сдѣлала бы ничего подобнаго.

— Нѣтъ. Но вѣдь она и старше меня. Ужъ не думаете ли вы, что мы ровесницы?

— Фру Фалькенбергъ говорила вамъ, что она не хочетъ ни въ кого влюбляться?

— Да. А впрочемъ, я не знаю. Вѣдь фру Фалькенбергъ замужемъ, она ничего не говорила. Поговорите лучше со мной… А помните вы, какъ мы разъ пошли вмѣстѣ въ лавку? Я шла все тише и тише, чтобы вы догнали меня…

— Какъ это было мило съ вашей стороны. А теперь я доставлю вамъ удовольствіе въ знакъ благодарности.

Я встаю, подхожу къ молодому Беверу и предлагаю ему выпить стаканъ вина за нашимъ столомъ. Онъ идетъ за мной; фрёкенъ Елизавета густо краснѣетъ. Затѣмъ я завязываю разговоръ, и когда я вижу, что молодые люди разговорились, я вдругъ вспоминаю, что у меня есть неотложное дѣло и что я къ своему искреннему сожалѣнію долженъ ихъ покинуть. Вы, фрёкенъ Елизавета, совсѣмъ очаровали меня, но я знаю, что вы для меня недоступны…

XXXIV

Я иду на улицу Ратуши и сижу нѣкоторое время возлѣ извозчиковъ и смотрю на дверь гостинницы «Викторія». Потомъ я вспоминаю, что она ушла къ роднымъ. Я иду въ гостинницу и вступаю со швейцаромъ въ разговоръ.

— Да, барыня дома. Комната номеръ 12, во второмъ этажѣ.

— Такъ, значитъ, барыня не уходила никуда?

— Нѣтъ.

— Она скоро уѣзжаетъ?

— Она ничего не говорила.

Я снова выхожу на улицу, и извозчики откидываютъ фартуки у своихъ экипажей и приглашаютъ меня садиться. Я выбираю коляску и сажусь.

— Куда ѣхать?

— Мы будемъ стоять здѣсь. Я беру васъ на часы.

Извозчики подходятъ другъ къ другу и шепчутся: одинъ думаетъ одно, другой — другое. Онъ навѣрное подстерегаетъ свою жену, говорятъ они; она назначила свиданіе съ кѣмъ-нибудь въ гостинницѣ.

Да, я стерегу у гостинницы. Въ нѣкоторыхъ окнахъ виденъ свѣтъ, и мнѣ вдругъ приходитъ въ голову мысль, что она видитъ меня въ окно. Подождите немного, говорю я извозчику и опять иду въ гостинницу.

— Гдѣ номеръ 12?

— Во второмъ этажѣ.

— А окна выходятъ на улицу?

— Да.

— Такъ это, значитъ, моя сестра махала мнѣ, - лгу я швейцару, проходя мимо него.

Я поднимаюсь по лѣстницѣ и, чтобы не повернуть обратно, я сейчасъ же стучу въ дверь, какъ только нахожу номеръ 12. Отвѣта нѣтъ. Я стучу еще разъ.

— Это горничная? — спрашиваютъ изнутри.

Я не могъ отвѣтить «да», — мой голосъ выдалъ бы меня. Я взялся за ручку двери, но дверь была заперта. Она, вѣроятно, боялась, что я приду, — быть можетъ, она видѣла меня въ окно.

— Нѣтъ, это не горничная, — отвѣчаю я, и самъ удивляюсь чужому звуку своего дрожащаго голоса.

Послѣ этого я долго стою и слушаю; я слышу, что кто-то возится внутри, но мнѣ не отпираютъ. Но вотъ внизу раздается два короткихъ звонка изъ какой-то комнаты. Это она, думаю я. Она зоветъ горничную, она волнуется. Я отхожу отъ ея двери, чтобы не компрометировать ея. и встрѣчаю горничную на лѣстницѣ. Въ ту минуту, когда дѣлаю видъ, что собираюсь спускаться, я слышу, какъ горничная говорить:- Да, это горничная, — послѣ чего дверь отворяется.

— Нѣтъ, — говоритъ горничная, войдя въ комнату, тамъ только господинъ, который сейчасъ спустился съ лѣстницы.

Я почти уже рѣшаюсь взять комнату въ гостинницѣ. но потомъ я отказываюсь отъ этой мысли: она не принадлежитъ къ числу тѣхъ женщинъ. которыя назначаютъ свиданія въ гостинницѣ. Проходя мимо швейцара, я замѣчаю мимоходомъ, что барыня, вѣроятно, уже легла спать.

Я опять выхожу на улицу и сажусь въ коляску. Время идетъ, часы бѣгутъ, извозчикъ спрашиваетъ, не холодно ни мнѣ? Да, немного. Я кого-нибудь жду? Да… Онъ даетъ мнѣ свое одѣяло съ козелъ. Я плачу ему за его любезность папироской.

Время идетъ, часы бѣгутъ. Извозчики не стѣсняются больше и говорятъ другъ другу, что изъ-за меня замерзнетъ лошадь.

Нѣтъ, это ни къ чему не поведетъ! Я плачу извозчику, иду домой и пишу слѣдующее письмо:

«Вы запретили мнѣ писать вамъ, но позвольте мнѣ только увидать васъ. Я приду завтра въ гостинницу въ пять часовъ послѣ обѣда».

Не назначить ли болѣе ранній часъ? Но раньше мнѣ пришлось бы появиться при дневномъ свѣтѣ. А когда я волнуюсь, то у меня подергиваются губы, я я буду страшенъ при дневномъ свѣтѣ.

Я самъ снесъ письмо въ гостинницу «Викторія» и потомъ вернулся домой.

Мучительная ночь съ безконечными, долгими часами! Я хотѣлъ выспаться и подкрѣпиться, но объ этомъ не могло бытъ и рѣчи. Стало свѣтать и я всталъ. Пробродивъ довольно долго по улицамъ, я возвращаюсь домой, ложусь и засыпаю.

Проходитъ нѣсколько часовъ. Когда я просыпаюсь и прихожу въ себя, я сейчасъ же въ тревогѣ бросаюсь къ телефону и спрашиваю, уѣхала ли барыня.

Нѣтъ, она не уѣхала.

Слава Богу! Она, значитъ, не собирается бѣжать отъ меня; она, конечно, уже давно получила мое письмо. Вчера былъ просто неудачный день, вотъ и все.

Я завтракаю и снова ложусь. Я просыпаюсь черезъ нѣсколько часовъ и снова бросаюсь къ телефону.

Нѣтъ, барыня не уѣхала. Но уже уложила вещи. Теперь она въ городѣ.

Я одѣваюсь и сейчасъ же бѣгу на улицу Ратуши. Въ продолженіе получаса въ гостинницу входитъ много людей и выходитъ также, но ея не видно. Но вотъ бьетъ пять часовъ и я иду къ швейцару.

— Барыня уѣхала.

— Уѣхала?

— Это вы спрашивали по телефону? Она въ ту же минуту пришла изъ города и взяла свои вещи. Но у меня есть къ вамъ письмо.

Я беру письмо, и, не распечатывая его, спрашиваю про поѣздъ.

— Поѣздъ отошелъ въ четыре часа сорокъ пять минутъ, — говоритъ швейцаръ, глядя на свои часы. — Теперь пять.

Я поерялъ полчаса, карауля на улицѣ.

Я опускаюсь на одну изъ ступенекъ и смотрю въ землю. Швейцаръ продолжаетъ болтать. Онъ, конечно, понялъ, что въ гостинницѣ останавливалась не моя сестра.

— Я сказалъ барынѣ, что одинъ господинъ только что говорилъ по телефону. Но она сказала, что ей некогда, и она велѣла передать вамъ это письмо.

— Съ ней была еще какая-нибудь дама, когда она уѣзжала?

— Нѣтъ.

Я встаю и ухожу. На улицѣ я разрываю конвертъ и читаю письмо:… «Вы не должны меня больше преслѣдовать».-

Я вялымъ движеніемъ сую бумажку въ карманъ. Я не удивился, письмо не произвело на меня никакого впечатлѣнія. Это было такъ по-женски: нѣсколько торопливыхъ, первыхъ попавшихся на умъ словъ, одно подчеркнутое слово и тире…