Кнут Гамсун - Под осенней звездой (пер. Благовещенская)

• Название: Под осенней звездой (пер. Благовещенская)
• Автор: Кнут Гамсун
• Жанр: Классическая проза

Гамсун (Hamsun) — псевдоним. Настоящая фамилия Педерсен (Pedersen) — знаменитый норвежский писатель, лауреат Нобелевский премии (1920). Имел исключительную популярность в России в предреволюционные годы. Задолго до пособничества нацистам (за что был судим у себя в Норвегии).

---

— Нечего сказать, хорошія отношенія! Какъ раньше было, такъ и теперь. Прошлую субботу она проплакала весь день.

— Какъ это все странно. Но, вѣроятно, они деликатны другъ съ другомъ, — сказалъ я и насторожилъ уши въ ожиданіи отвѣта.

— Но они опротивѣли другъ другу, — отвѣтилъ Фалькенбергъ. — Да и она такъ измѣнилась только за то время, что тебя здѣсь не было; она исхудала и поблѣднѣла.

Я сидѣлъ часа два на чердакѣ и смотрѣлъ въ окно, не спуская глазъ съ главнаго зданія, но капитанъ не появился. Почему онъ не выходилъ? Я потерялъ терпѣніе и рѣшилъ уйти, не извинившись передъ капитаномъ. А у меня было хорошее извиненіе; я хотѣлъ свалить все на статью въ газетѣ и сказать, что на меня нашла манія величія, или что-нибудь въ этомъ родѣ. Теперь мнѣ не оставалось ничего другого, какъ разобрать и сложить машину такъ, чтобы ее можно было нести, покрыть ее, насколько возможно, мѣшкомъ, и отправиться въ путь.

Эмма была въ кухнѣ, когда я уходилъ, и она украла для меня кое-что изъ съѣдобнаго.

Мнѣ опять предстоялъ длинный путь. Сперва я направлялся въ усадьбу священника, что, впрочемъ, было мнѣ по дорогѣ, а оттуда я хотѣлъ итти на желѣзную дорогу. Выпалъ снѣгъ и ходьба стала затруднительнѣе, а кромѣ того я долженъ былъ спѣшить: вѣдь она поѣхала въ городъ только за рождественскими покупками и была уже впереди.

На слѣдующій день подъ вечеръ я былъ въ усадьбѣ священника. Я заранѣе рѣшилъ, что лучше всего будетъ поговорить съ самой барыней.

— Я зашелъ сюда по дорогѣ въ городъ, — сказалъ я ей. — Я тащу тяжелую машину, не позволите ли вы мнѣ оставить здѣсь пока самыя тяжелыя деревянныя части?

— Ты идешь въ городъ? — спросила барыня. — Но ты, вѣроятно, переночуешь здѣсь?

— Нѣтъ, благодарю васъ. Я долженъ бытъ въ городѣ уже утромъ.

Барыня задумалась и сказала:

— Елизавета въ городѣ. Ты могъ бы захватить съ собой одинъ пакетъ, она кое-что забыла.

«Вотъ и адресъ!» подумалъ я.

— Но я должна сперва приготовить посылку.

— Но фрекенъ Елизавета, пожалуй, успѣетъ уѣхать изъ города, прежде чѣмъ я пріѣду?

— Нѣтъ, она тамъ вмѣстѣ съ фру Фалькенбергъ, онѣ останутся въ городѣ цѣлую недѣлю.

Это было пріятное извѣстіе. Теперь у меня были и адресъ и время.

Барыня стояла и смотрѣла на меня бокомъ.

— Такъ ты остаешься? — спросила она. — Я, дѣйствительно, должна кое-что приготовить…

Мнѣ отвели комнату въ главномъ зданіи, такъ какъ на чердакѣ стало слишкомъ холодно. Вечеромъ, когда всѣ улеглись и въ домѣ стало тихо, ко мнѣ въ комнату вошла барыня съ пакетомъ и сказала:

— Извини, что я пришла такъ поздно. Но ты, вѣроятно, уйдешь завтра утромъ такъ рано, что я еще буду спать.

XXXIII

И вотъ я снова среди городского шума, толкотни, газетъ, людей; такъ какъ я былъ вдали отъ всего этого нѣсколько мѣсяцевъ, то я не испытываю непріятнаго чувства. Въ одинъ день я надѣваю на себя городское платье и отправляюсь къ фрёкенъ Елизаветѣ. Она остановилась у своихъ родственниковъ.

Не посчастливится ли мнѣ увидать другую? Я волнуюсь, какъ мальчишка. Я чувствую себя такъ неловко въ перчаткахъ, что снимаю ихъ; но, поднявшись на лѣстницу, я вижу, что мои руки не подходятъ къ моему платью, и я снова натягиваю перчатки. Я звоню.

— Фрёкенъ Елизавета? Да, подождите немного, пожалуйста.

Выходить фрёкенъ Елизавета.

— Здравствуйте. Вамъ меня надо? Ахъ, да вѣдь это вы!

— У меня посылка отъ вашей матери. Пожалуйста.

Она разрываетъ немного пакетъ и смотритъ.

— Нѣтъ, какова мама! Бинокль! А мы уже побывали въ театрѣ… А я не узнала васъ сперва.

— Вотъ какъ. Но вѣдь мы видѣлись въ послѣдній разъ не такъ давно.

— Правда, но… Послушайте, вамъ навѣрное хочется спросить про другую особу? Ха-ха-ха!

— Да, — сказалъ я.

— Ея здѣсь нѣтъ. Я одна остановилась у своихъ родственниковъ. А она остановилась въ «Викторіи».

— Да? Но собственно, порученіе у меня было къ вамъ, — сказалъ я, стараясь овладѣть собой.

— Подождите немного. Мнѣ какъ разъ надо въ городъ, и мы пойдемъ вмѣстѣ.

Фрёкенъ Елизавета надѣваетъ пальто и шляпу, кричитъ въ одну дверь: «прощайте пока!» и уходитъ со мной. Мы беремъ коляску и ѣдемъ въ одно скромное кафе. Фрёкенъ Елизавета находитъ, что въ кафе вообще очень весело, но это кафе не веселое.

— Быть можетъ, вы хотите куда-нибудь въ другое мѣсто?

— Да, въ «Грандъ».

Я немножко боюсь, что тамъ мнѣ будетъ не совсѣмъ-то спокойно. Меня долго не было въ городѣ, и мнѣ прійдется здороваться со знакомыми. Но барышня требуетъ «Грандъ». Она имѣла практику въ продолженіе только нѣсколькихъ дней и стала очень увѣренной. Однако раньше она мнѣ больше нравилась.

Мы ѣдемъ въ «Грандъ». Дѣло идетъ къ вечеру. Фрёкенъ Елизавета садится въ самомъ яркомъ свѣтѣ и сама сіяетъ отъ удовольствія. Подаютъ вино.

— Однако, какимъ вы стали наряднымъ, — говоритъ она и смѣется.

— Не могъ же я здѣсь ходитъ въ блузѣ.

— Конечно. Но по правдѣ сказать, та блуза… Сказать то, что я думаю?

— Пожалуйста.

— Блуза вамъ шла больше.

Чтобы провалиться этому городскому платью! Я сидѣлъ, какъ на угольяхъ, и всѣ мои мысли были заняты совсѣмъ другимъ, а не этой болтовней.

— Вы долго останетесь въ городѣ? — спрашиваю я.

— Пока Лависа останется, мы должны справиться съ нашими покупками. Къ сожалѣнію, это будетъ недолго…

Потомъ она опять смѣется и спрашиваетъ:

— Понравилось ли вамъ у насъ въ деревнѣ?

— Да, это было хорошее время.

— Вы скоро опять пріѣдете? Ха-ха-ха!

Она сидѣла и смѣялась надо мной. Она хотѣла показать, что видѣла меня насквозь, что сейчасъ же угадала, что я только игралъ роль у нихъ въ деревнѣ.

— Не попросить ли папу, чтобы онъ вывѣсилъ весною объявленіе на столбѣ, что вы исполняете всевозможныя водопроводныя работы?

Она зажмурила глаза и звонко захохотала.

Я внѣ себя отъ волненія и страдаю отъ этихъ шутокъ, хотя онѣ такъ добродушны. Я осматриваюсь по сторонамъ, чтобы немного овладѣть собой. То тутъ, то тамь приподнимается шляпа, и я отвѣчаю; все кажется мнѣ такимъ далекимъ и страннымъ. Моя хорошенькая дама привлекаетъ вниманіе публики на насъ.

— Такъ, значитъ, вы знаете всѣхъ этихъ людей, разъ вы съ ними раскланиваетесь?

— Да, нѣкоторыхъ… Вы весело проводите время въ городѣ?

— Великолѣпно! У меня есть два двоюродныхъ брата, а у нихъ есть товарищи.

— Бѣдный молодой Эрикъ тамъ въ деревнѣ! — говорю я въ шутку.

— Ахъ, бросьте вы вашего молодого Эрика! Нѣтъ, тутъ есть одинъ — его зовутъ Веверъ. Но теперь мы съ нимъ въ ссорѣ.

— Ну, это обойдется.

— Вы думаете? Это однако довольно серьезно. Вы знаете, я немножко разсчитываю, что онъ придетъ сюда.

— Тогда покажите его мнѣ.

— Мнѣ пришло въ голову, когда мы съ вами ѣхали сюда, что мы могли бы заставить его ревновать.

— Что же, попробуемъ.

— Да, но… Вы должны были бы быть немного помоложе. Я хотѣла сказать…

Я стараюсь улыбнуться:

— О, мы это отлично устроимъ. Не презирайте насъ, стариковъ, мы можемъ быть прямо великолѣпны! Дайте мнѣ только сѣсть къ вамъ на диванъ, чтобы онъ не увидалъ моей лысины.

Ахъ, какъ трудно перешагнуть черту, раздѣляющую молодость отъ старости, съ достоинствомъ и красиво. Появляется неувѣренность, суетливость, вражда къ молодежи, зависть…

— Послушайте, фрёкенъ, — умоляю я ее исцѣлить мое сердце, — не пойдете ли вы къ телефону и не вызовите ли вы сюда фру Фалькенбергь?

Она на минуту задумывается.

— Хорошо, сдѣлаемъ это, — говоритъ она, сжалясь надо мной.

Мы идемъ къ телефону, звонимъ въ гостинницу «Викторія» и вызываемъ фру Фалькенбергъ.

— Это ты, Лависа? Если бы ты знала съ кѣмъ я здѣсь… ты можешь притти сюда? Вотъ хорошо! Мы въ «Грандѣ»… Этого я не могу сказать… Конечно, это мужчина, но теперь онъ господинъ, больше я ничего не скажу… Такъ ты придешь?… Ну, вотъ ужъ ты и раздумала? Къ роднымъ? Конечно, дѣлай, какъ хочешь, но… Да, да, онъ стоитъ возлѣ меня… Что это ты вдругъ заторопилась? Ну, ну, прощай въ такомъ случаѣ.

Фрёкенъ Елизавета дала отбой и сказала коротко:

— Она идетъ къ роднымъ.

Мы возвращаемся въ залъ и садимся. Намъ подаютъ еще вина, я стараюсь быть веселымъ и предлагаю шампанскаго. Да, благодарю. Вдругъ фрёкенъ Елизавета говоритъ мнѣ:

— Вотъ Беверъ. Какъ это кстати, что у насъ шампанское.

Всѣ мои мысли заняты другимъ. Я долженъ ухаживать за барышней ради другого, но я говорю одно, а думаю совсѣмъ о другомъ. Я не въ состояніи выброситъ изъ головы разговоръ по телефону: она, конечно, догадалась, что я ждалъ ее. Но въ чемъ я провинился? Почему мнѣ такъ внезапно отказали въ Эвербё и взяли на мѣсто меня Фалькенберга? Капитанъ, конечно, не всегда былъ со своей женой въ идеально-прекрасныхъ отношеніяхъ, но, быть можетъ, онъ увидалъ во мнѣ опаснаго человѣка и хотѣлъ спасти свою жену отъ такого смѣшного паденія. А она стыдилась меня, стыдилась, что я служилъ у нихъ въ усадьбѣ, что я былъ ея кучеромъ и два раза ѣлъ вмѣстѣ съ ней. И она стыдилась моего почтеннаго возраста…