Николай Лейкин - Наши за границей

• Название: Наши за границей
• Автор: Николай Лейкин
• Жанр: Юмористическая проза

Лейкин, Николай Александрович — русский писатель и журналист. Родился в купеческой семье. Учился в Петербургском немецком реформатском училище. Печататься начал в 1860 году. Сотрудничал в журналах «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки», «Искра».

Юмористическое описание поездки супругов Николая Ивановича и Глафиры Семеновны Ивановых, в Париж и обратно.

---

— Нѣтъ, нѣтъ, и вы мнѣ зубы не заговорите. Довольно… Домой… — стояла на своемъ Глафира Семеновна. — Николай Иванычъ! Да что-жъ вы стали! Двигайтесь къ выходу! — крикнула она на мужа.

Николай Ивановичъ поднялъ съ травы пакетъ съ остатками жаркого и медленно направился къ выходу изъ сада. За нимъ шелъ землякъ. За землякомъ слѣдовала Глафира Семеновна.

— И гдѣ-же эдакіе скандалы происходятъ, что дикія дѣвчонки безнаказанно могутъ лѣзть на женатыхъ мужчинъ, да еще къ тому-же при ихъ женахъ? Въ Парижѣ. Въ самомъ цивилизованномъ городѣ Парижѣ! — не унималась она. — Ну, хваленый Парижъ! Нѣтъ, подальше отъ этого Парижа. Слушайте, Николай Иванычъ! Я завтра-же хочу ѣхать вонъ изъ этого проклятаго Парижа, — обратилась она къ мужу.

— Но, душечка, мы еще ничего порядкомъ не осмотрѣли на выставкѣ. Мы еще не видали художественнаго отдѣла.

— Чортъ съ ней и съ выставкой!

— Но ты забыла, что въ Луврскомъ магазинѣ заказала себѣ разные наряды, а эти наряды будутъ готовы только еще послѣзавтра.

— Завтра-же пойду въ магазинъ и буду умолять приказчицъ, чтобы онѣ мнѣ приготовили все къ вечеру. Къ вечеру приготовятъ, а ночью маршъ домой.

— Побудемъ хоть еще денька три на выставкѣ,- упрашивалъ Николай Ивановичъ.

— Чтобы опять на дикихъ нарваться? Благодарю покорно. Домой, домой и домой.

— Сама виновата. Не слѣдовало эту бабу зонтикомъ бить. Я и самъ-бы съумѣлъ отбояриться отъ этой бабы.

— Ты отбояриться? Да ты радъ былъ. У тебя даже въ глазахъ какіе-то дьявольскіе огни забѣгали отъ радости, — ну, я и не стерпѣла. Да и какъ стерпѣть, если при мнѣ, при законной женѣ, на мужа дикая баба лѣзетъ!

Глафира Семеновна быстро направилась къ выходу. У выхода, при усиленномъ свѣтѣ фонарей, Николай Ивановичъ замѣтилъ, что у ней расцарапана щека и сочится кровь. Онъ сказалъ ей объ этомъ и прибавилъ:

— Приложи къ щекѣ платочекъ. Индѣйка-то, должно быть, какой нибудь маленькій прыщичекъ у тебя на щекѣ сковырнула, и до крови…

— Плевать! На зло не приложу. Глядите на меня и казнитесь, — отвѣчала Глафира Семеновна сердито.

По желѣзной дорогѣ домой супруги уже не по ѣхали. У входа въ садъ стоялъ извозчичій экипажъ. Николай Ивановичъ нанялъ экипажъ и садилъ въ него супругу. Когда онъ прощался о землякомъ, землякъ шепнулъ ему:

— Я говорилъ вамъ, что въ Тулу со своимъ самоваромъ не ѣздятъ, и вотъ сегодня были ясныя на это доказательства. Не будь при васъ сегодня самовара въ видѣ супруги, никакой-бы непріятности не вышло, и мы провели-бы отлично вечеръ, даже, можетъ быть, въ сообществѣ дикихъ индѣекъ. До свиданья! Адресъ вашъ знаю и завтра утромъ постараюсь провѣдать васъ, — прибавилъ онъ, раскланиваясь и съ Николаемъ Ивановичемъ, и съ Глафирой Семеновной.

LXIII

А другой день поутру, когда Николай Ивановичъ, проснувшись, потянулся и открылъ глаза, Глафира Семеновна была уже вставши.

Она стояла въ юбкѣ и ночной кофточкѣ передъ зеркаломъ, вглядывалась въ свое лицо и пудрилась. Увидавъ, что мужъ проснулся, она обернулась къ нему и проговорила:

— Мерзавка дикая-то въ трехъ мѣстахъ мнѣ лицо исцарапала. Подлая тварь! Ну, да ей тоже отъ меня зонтикомъ досталось. Кажется, я ей губу разсѣкла и глазъ подправила. Жаль только, что зонтикъ-то сломался. А на тебя, Николай Иванычъ, я просто удивляюсь…

— Въ чемъ, въ чемъ, душечка?

— А въ томъ, что каждая юбка для тебя милѣе жены.

— Не чѣмъ-же я виноватъ, что она сама ко мнѣ лѣзла? Ты видѣла, что какъ только мы вошли, она сейчасъ-же схватила меня за руки.

— Врешь, врешь! Ты самъ былъ радъ. Иначе-бы ты долженъ былъ сразу ударить ее по зубамъ и тащить къ городовому.

— Здравствуйте! Ты благодари Бога, что городового-то около не было, а то послѣ драки не миновать-бы намъ полицейскаго участка.

— За что?

— За нарушеніе общественнаго спокойствія и оскорбленіе тишины.

— Такъ вѣдь она первая начала. Какъ она смѣетъ трогать общественное спокойствіе законной жены? Это и есть нарушеніе оскорбленія…

— За ласку не наказываютъ, а вѣдь въ драку-то ты первая полѣзла. Ты ее первая зонтикомъ.

— Ну, довольно, довольно. Все-таки я въ этомъ поганомъ Парижѣ, гдѣ на каждомъ шагу дикіе, оставаться больше не намѣрена. Сегодня зайдемъ въ Луврскій магазинъ, попросимъ, чтобы платья мои были готовы сегодня вечеромъ или завтра утромъ — и вонъ изъ Парижа.

— Ну, душечка, мы еще самаго Парижа-то не видали.

— Сегодня возьмемъ извозчика и объѣздимъ Парижъ. На выставку, гдѣ дикій на дикомъ ѣдетъ и дикимъ погоняетъ, я ни ногой. Такъ вы и знайте! Прежде всего я хочу посмотрѣть Латинскій кварталъ, что это за Латинскій кварталъ такой. А то во французскихъ романахъ читаю про Латинскій кварталъ, и вдругъ его не видала. Вотъ это интересно. Тамъ и Агнеса-цвѣточница жила, тамъ и…

Николай Ивановичъ что-то хотѣлъ возражать, но Глафира Семеновна перебила его:

— Молчите, молчите. Всякій-бы на вашемъ мѣстѣ послѣ вчерашняго скандала молчалъ, поджавши хвостъ, а вы…

— Но вѣдь скандалъ сдѣлала ты, а не я…

— Довольно!

И Глафира Семеновна не дала говорить мужу.

Приготовивъ дома чай и напившись чаю, они часу въ двѣнадцатомъ дня вышли изъ гостинницы. Было воскресенье. Парижъ праздничалъ. Лавки и магазины были на половину закрыты. На улицахъ совсѣмъ было не видать блузниковъ, не видать было и свободныхъ извозчиковъ, хотя съ сѣдоками они двигались цѣлыми вереницами. Омнибусы были переполнены публикой и тащили народъ въ пестрыхъ праздничныхъ одеждахъ. Глафира Семеновна, все еще раздраженная, бѣжала впередъ, Николай Ивановичъ шелъ за ней сзади. Такъ они пробѣжали двѣ-три улицы.

— Удивительно, что ни одного извозчика, — сердито проговорила Глафира Семеновна.

— Праздникъ. Всѣ разобраны. Видишь народъ гуляетъ, — отвѣчалъ Николай Ивановичъ. — Я думаю, что Луврскій-то магазинъ сегодня запертъ.

— Врете, врете вы! Это вы нарочно, чтобы намъ подольше въ Парижѣ остаться. Но запертъ онъ или не запертъ — мы все равно въ него поѣдемъ. На углу какого-то переулка былъ ресторанчикъ.

Нѣсколько столиковъ со стульями стояли около этого ресторанчика, на тротуарѣ и за столикомъ сидѣла немудреная публика: черные сюртуки съ коротенькими трубками въ зубахъ, пестро одѣтыя, очевидно, въ праздничныя одежды, женщины. Нѣкоторыя женщины были съ букетиками живыхъ цвѣтовъ на груди. Публика эта пила кофе, красное вино, закусывала сандвичами — маленькими булками, разрѣзанными вдоль и съ вложенными въ нутро тоненькими ломтиками мяса или сыра. Тутъ-же около ресторана стояла и извозчичья колясочка. Извозчикъ, пожилой толстый человѣкъ съ гладкобритымъ, необыкновенно-добродушнымъ полнымъ лицомъ, подвязывалъ къ мордѣ лошади торбу съ кормомъ.

— Коше! Ву зетъ либръ? — спросила Глафира Семеновна извозчика.

Извозчикъ галантно снялъ шляпу и отвѣчалъ по-французски:

— Да, мадамъ, я не занятъ, но нужно завтракать, il faut, que je prenne mon café. Если вы хотите подождать, пока я позавтракаю, то я къ вашимъ услугамъ. C'est seulement un quart d'heure… Присядьте здѣсь, спросите себѣ что-нибудь и подождите меня. Я сейчасъ.

Отойдя отъ лошади, извозчикъ даже стулъ подвинулъ Глафирѣ Семеновнѣ. Такая галантность поразила ее, и она улыбнувшись сказала: «мерси».

— Удивительно смѣшной извозчикъ, — обратилась она къ мужу. — Проситъ подождать, покуда онъ позавтракаетъ. И какъ учтиво? Вотъ-бы нашимъ извозчикамъ поучиться. Ты видишь, онъ даже и стулъ сдвинулъ мнѣ. Дѣлать нечего, надо будетъ подожать его, потому что извозчиковъ свободныхъ нѣтъ и пѣшкомъ я бѣгать не намѣрена. Садись. Кстати спросимъ себѣ что-нибудь перекусить. Я тоже ѣсть хочу.

Николай Ивановичъ и Глафира Семеновна помѣстились за столикомъ около двери въ ресторанчикъ. Извозчикъ, войдя въ ресторанчикъ и вернувшись оттуда, что-то смакуя жирными крупными губами, помѣстился за другимъ столикомъ, невдалекѣ отъ супруговъ.

— Il fait beau temps, madame. N'est-ce pas? — обратился онъ къ Глафирѣ Семеновнѣ съ улыбкой.

Та ничего не отвѣтила и толкнула ногой мужа.

— Боже мой, онъ не только сѣлъ около насъ, но даже заговариваетъ съ нами о погодѣ,- сказала она.

— Пожалуйста, только не дѣлай скандала, сдѣлай одолженіе, безъ скандала…

— Зачѣмъ-же тутъ скандалъ? Онъ очень учтиво… Но я не знаю, право, отвѣчать ему или не отвѣчать, ежели еще заговоритъ. Все-таки извозчикъ.

— Отвѣть, ежели слова знаешь. Тебя не убудетъ.

Женщина въ бѣломъ чепцѣ, передникѣ и съ букетомъ на груди принесла на столикъ извозчику кусокъ хлѣба, нѣсколько редисокъ и кусочекъ масла на тарелочкѣ. Извозчикъ принялся закусывать.

LXIV

Поджидая завтракающаго извозчика, супруги спросили себѣ сандвичей и краснаго вина и съ любопытствомъ смотрѣли, какъ онъ, сидя около нихъ, закусывалъ редиской и хлѣбомъ съ масломъ. Уничтоживъ редиску, онъ спросилъ себѣ ломотокъ сыру и краснаго вина и опять принялся ѣсть.