Михаил Шевердин - Перешагни бездну

• Название: Перешагни бездну
• Автор: Михаил Шевердин
• Издательство: Издательство литературы и искусства имени Гафура Гуляма
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1974

Роман М.Шевердина "Перешагни бездну" разоблачает происки империалистических кругов Европы и Азии, белоэмигрантов, среди которых был эмир бухарский Сеид Алимхан, и иностранных разведок с участием английского разведчика Лоуренса Аравийского по подготовке интервенции против республик Средней Азии в конце 20-х - начале 30-х годов прошлого века.…

---

—  Она в Мастудже.

—  Это еще где?

—  Мастудж — в индийских пределах, в Индийском  Бадахшане. Туда повезли дочь греха. И она скоро приедет туда.

—  Кто повёз? — голос Молиара сорвался.— Кто повез Мони­ку-ой в Мастудж? Скажете   вы наконец! — Молиар   не замечал, что разговаривает с повелительницей   неподобающим   тоном. Не заметила этого и Бош-хатын. Она захихикала:

—  Ага Хан решил! Ага Хан объявил дочь греха своей невес­той и подарил ей Бадахшан со всеми бадахшанскими язычниками и исмаилитами.

Немало самообладания понадобилось Молиару, чтобы не вы­дать своего оживления. Наконец-то он узнал, где Моника. Значит, все-таки Ага Хан приводит свой план в исполнение.

Тогда в Женеве Молиар только хотел увезти Монику, но не успел. В этом он мог винить самого себя. Возврат к европейскому образу жизни ошеломил его. Он не удержался от соблазнов: не вылезал из ресторанов и баров, не брезговал и притонами. Раз­влечения, приемы, банкеты почти не оставляли ему времени для дел. Он был в угаре. Он не мог удержаться, потому что деньги, полученные от Бош-хатын, да и собственные немалые средства, предусмотрительно вложенные им до революции в один из швей­царских банков, открыли ему двери не только в респектабельные салоны, но и в разнузданные ночные клубы Женевы.

Да и «высокая миссия» госпожи эмирши потребовала немало времени на преодоление бесчисленных инстанций и рогаток, что­бы получить доступ к сейфам.

А когда он спохватился, оказалось, что Моники уже в Женеве нет. В отчаянии он кинулся в отель «Сплэидид».

Мистер Эбенезер пригрозил заявить в полицию, и сделалось ясно, что воспитатели Моники ни при чем. Они сами ничего не знали. Лорд Кашенден искренне расстроился, когда ему сообщи­ли, что девушка исчезла. Лорд все приготовил к «эффектному спектаклю», по его выражению. «Принцесса на заседании Лиги Наций в роли жертвы Коминтерна. Чего еще желать!»

Лорд долго не мог успокоиться — упущен такой удобный слу­чай — нанести еще один удар по престижу Москвы в странах Востока! Какой пропал удачный повод привлечь к Туркестану внимание всего мира!

Нет, Молиар напрасно подозревал англичан. Приходилось искать в другом месте. Усман Ходжа, Чокаев и прочие среднеази­атские националисты отпали тоже очень скоро. Белогвардейцы ге­нерала Миллера — тоже. Оставался Ага Хан с его опереточной таинственностью и склонностью к дешевым эффектам.

Большого труда стоило Молиару узнать в Марселе,— обош­лось это во много тысяч франков,— что некая «невеста» Ага Хана в каюте «люкс» океанского лайнера в сопровождении целой сви­ты отплыла в Бомбей. Молиар поспешил вслед. Ему удалось проникнуть во дворец Хасанабад, но там его наивно обманули: лю­безно приняли десять гиней и сообщили: «Их сиятельство невеста Живого Бога соизволила выехать в Кала-и-Фатту на свидание со своим царственным родителем». Это была заведомая ложь, но Молиару ничего не оставалось делать, как поверить.

Лихорадка поиска овладела им. Он не ждал и часа и бросил­ся в первый же пассажирский поезд, уходивший на север. В Пешавере у него хватило времени и пронырливости, чтобы прове­рить, на всякий случай, что Моники в бунгало мистера Эбенезера нет. Недаром Молнар носил прозвище Открой Дверь. Перед ним действительно распахивались все двери. И не столько он всегда действовал «всадниками святого Георгия», сколько своим неисто­щимым на слова языком и неудержимым краснобайством.

Отряхнув с подошв своих пыль пешаверских улиц, Молиар уехал вместе с возвращавшимся в Кала-и-Фатту посольством Са­хиба Джеляла. Он явился в Кала-и-Фатту старым знакомым, сво­им человеком. Внешне он сохранил благодушие. Вкрадчииаи улыбка не сходила с его губ. Но в груди у него все кипело.

При дворе эмира и госпожи Бош-хатын он мог ожидать чего угодно. Он понимал, что в Кала-и-Фатту Моника подвергнется большой опасности.

И, наконец, он теперь узнал у Бош-хатын, где Моника. Хитро­умием отличалась эмирша, но в европейских законах разбиралась слабо, и Молиару ничего не стоило провести её. Она не знала, что к доверенностям Молнар приплел дочь Алимхана в последнюю минуту, по наитию.    Подписи   девушки, конечно, не требовалось.

Ужасно обрадовалась Бош-хатын доверенности. Кончилась многолетняя тяжба. Эмирское золото теперь поплывет ей в руки. Она могла торжествовать: с помощью великого хитреца одержан верх над старой соперницей.— француженкой, удовлетворено чувство самолюбия. Открыт доступ к сокровищам. Конечно, мень-ше всего она собиралась и собирается отдавать их Москве.

Усевшись поудобнее на своих подушках, Бош-хатын благо­склонно поглядывала на Молиара и даже посмеивалась над его кургузым фраком и тесными, в обтяжку, брючками, которые так: нелепо и конфузно выглядят, когда человек вынужден сидеть на ковре по-турецки. Посмеивалась она и мечтала, как получше уп­равиться с богатствами, давшимися ей в руки. Но мозги её уси­ленно работали в одном лишь направлении. Больше! Чтобы боль­ше досталось ей!

—  А   подпись   той?    Принцессы?    Чумазки-уголыцицы, а? — встрепенулась Бош-хатын.

—  Что же, надо ехать в этот... как его... Мастудж. Надо найти её высочество,— протянул задумчиво Молиар.

—  Поезжайте!

—  Хорошо, поеду.

—  Чего вы мотаете башкой?

—  Думаю о дороге. Горы, перевалы.

—  Ну!

—  Надо ехать. А горы со льдом и снегом. А перевалы высокие. Надо коня купить. Надо седло, уздечу. Конюха надо нанять.

—  Ну!

Вместо ответа Молиар поднял руку и потер палец о палец. Забавно он выглядел в своем фраке, толстый, расплывшийся, вы­пирающий из одежды, типичный базарный купчик, нарядиошийся джентльменом. Подмигивал   и улыбался   он хитро и старательно.

—  Сколько? — спросила  Бош-хатын.  Она  удивлялась.  У Молиара, как выяснилось, полно денег, а он еще торгуется.

—  Пятьсот гиней.

—  Ф-фу,— возмутилась Бош-хатын.— А сто?

Молиар показал фигу. Ну уж совершенно недопустимо вести себя так в присутствии самой эмирши. Но она ничуть не обиделась.

—  Двести!

—  Нечего время терять. Конь без ячменя не одолеет перева­ла. Пятьсот!

Упрямство сильнее ума. Сошлись на пятистах. Молиар потребовал, чтобы сейчас же ему отсчитали «всадников святого Геор­гия». Он уже поднялся уходить, но Бош-хатын снова приказала ему сесть

 —  Сели. Что прикажете?

—  Слушай ты, господин ловкости, что я тебе скажу. Вот возь­ми это «дору»,— она вытащила из-за пазухи маленькую кожаную ладанку.— Говорят, чумазая принцесса  страдает   желудком.   Не слыхал? Опять мотаешь башкой. Так вот я тебе говорю. Болеет твоя принцесса. Возьми это «дору», хорошо помогает. Отдай «дору» ей и скажи, чтобы с водичкой выпила. Сразу полегчает.

—  Прикажете, госпожа, передать от вас салам и благослове­ние?

—  Нет-нет!

Она сказала это «нет-нет» таким тоном, что Молиару сдела­лось не по себе.

—  Но смотри! Отдай лекарство в собственные руки, и чтобы при тебе выпила. Бери у неё подпись, садись на лошадь и не меш­кай. А если не подпишет, все равно незамедлительно возвращай­ся. Неважно, что не подпишет, лишь бы лекарство выпила.

—  Подписи не надо? Я же еду за подписью.

—  Тебе я сказала. Убирайся из Мастуджа сейчас же!  Когда вернешься, получишь еще тысячу «всадников».

—  Две тысячи!

—  Ладно. Только поскорей возвращайся.

«Проклятая старуха читает в мыслях. Осторожно!» — думал Молиар. В первое мгновение он ке понял, чего хочет Бош-хатын, во когда понял, судорога свела ему горло, и он долго не мог выговорить ни слова. И к лучшему. Нельзя, чтобы старуха заметила его гнев и отвращение, Надо держать себя в руках. Он пролепетал:

—  Очень дорогое лекарство! Пятьсот.

—  Какой еще задаток? Лекарство-то мое.

—  Лекарство-то ваше. А лечить-то мне придется. За такое де­ло задаток обязательно,

—  Ой, хитрец!

—  Пятьсот!

—  По рукам.

Ударили по рукам. Совсем так, будто Молиар продавал на кишлачном базарчике мешок гороха, а Бош-хатьш покупала.

Но рука Бош-хатын оказалась длиннее, чем мог вообразить Молиар. Выпроводили его из Кала-и-Фатту быстро. Рука же эмир­ши в виде того самого охранника с ржавой бородеикой, человека, похожего на пень, корявый, омерзительный, отныне держала его за шиворот в его путешествии от самых ворот дворца через все бесчисленные перевалы, переправы, мосты и овринги до самого селения Мастудж. «Рука» не отставала, «рука» не спускала с Молиара глаз.

Все продумала, предусмотрела Бош-хатын. Она воображала, что сумела раскусить Молиара, распробовать его на вкус, на цвет, запах. Могла ли она даже на секунду заподозрить, что этот про­стоватый, наивный базарный хитрец на самом деле раскусил её. Он узнал, кто самый опасный враг Моники.

Молиар впал в ярость, но не слепую, дикую, а в ярость рас­четливую, беспощадную. Если бы только он имел возможность, то самое желудочное «дору» он, конечно, без колебаний подсыпал бы самой Бош-хатын. И возможность такую Молиар имел. Но, боже правый, тогда он не сумел бы живым убраться из Кала-и-Фатту. И что сталось бы с Моникой?