Николай Николаев - ТАСС уполномочен… промолчать

• Название: ТАСС уполномочен… промолчать
• Автор: Николай Николаев
• Жанр: История

«Спасите наши души! Мы бредим от удушья. Спасите наши души, спешите к нам!..» Страшный в своей пронзительной силе поэтический образ из стихотворения В. Высоцкого лучше всяких описаний выражает суть сенсационной книги, которую вы держите в руках. Это повествования о советских людях, которые задыхались в гибнущих подлодках, в разрушенных землетрясениями городах, горели заживо среди обломков разбившихся самолетов, сознавая, что их гибель останется не известной миру. Потому что вся информация о таких катастрофах, – а их было немало, – тут же получала гриф «Совершенно секретно», дабы не нарушать идиллическую картину образцового социалистического общества. О разрушительных американских торнадо советские СМИ сообщали гораздо больше, чем об Ашхабадском землетрясении 1948 года, которое уничтожило многонаселенный город. Что уж говорить о катастрофических событиях на военных кораблях и подводных лодках, на ракетных полигонах! Сейчас кажется странной эта политика умолчания, ведь самоотверженность и героизм, проявленные во время катастроф, и были достойны стать примером верности самым высоким идеалам человеческих отношений. И потому столь нужны книги, которые приподнимают завесу тайны не только над землетрясениями в Ашхабаде или Спитаке, трагедией «Челюскина» или гибелью подлодки «Комсомолец», но и над теми событиями, что остались не вполне понятны даже их участникам…

---

Наконец вечером 27 июля в 19 ч 15 мин получили радиограмму: «Транспортам сняться и следовать в Ялту». Наконец-то!

«Ленин», «Ворошилов» и «Грузия» в сопровождении сторожевого катера СКА-026 вышли в море, но конвой жестко ограничен в скорости передвижения: «Ворошилов» не может дать больше 5 узлов!

Уже на следствии второй помощник капитана Г.А. Бендерский скажет: «Караван был составлен абсолютно неправильно. Такой подбор судов я считаю преступным!» Но в таком случае уместен вопрос: почему же тогда все молчали? Молчал капитан, молчали его помощники…

Наконец нельзя не сказать еще об одной непростительной оплошности капитана Борисенко. Как потом было выяснено, в Одессе для отражения налетов противника на носу и корме было установлено два зенитных орудия. Это, как говорят моряки, «дополнительный металл» – следовательно, необходимо было «устранить девиацию», дабы сделать более точными показания компаса. Кроме того, в трюмы также был загружен металл в качестве необходимого груза (450 т), подлежащего перевозке в Мариуполь.

И, наконец, последнее, также немаловажное обстоятельство: на пароходе «Ленин» почему-то отсутствовал эхолот для замера глубины, а лаг для вычисления скорости судна был не выверен!

Итак, целый ряд упущений, ошибок плюс преступная халатность предшествовали выходу перегруженного людьми судна в ночной рейс по узкому фарватеру, окруженному минными полями. При этом для охраны «Ленина», «Ворошилова» и «Грузии», где в общей сложности находилось около 10 000 человек, был выделен лишь один сторожевой катер СКА-026.

Причина этого – слабые контакты с начала войны между гражданским и военным руководством на Черном море, деление на «мое» и «твое».

…Южная ночь наступает быстро. Кромешная тьма окутала «Ленин», «Грузию», «Ворошилова» и сторожевой катер, следовавшие в кильватер друг другу. Слева берег только угадывался, из-за светомаскировки не видно было ни одного огонька. Капитан Борисенко, молодой лоцман Свистун и вахтенный рулевой Киселев всматривались в темноту.

Лоцман Свистун нервничал. По мере следования с берега «манипуляторная служба» по указанию оперативного дежурного должна была на короткое время зажигать условные огни. Но огней не было, и не было возможности по пеленгу уточнить курс.

Дул северный ветер, заставляя суда дрейфовать; ему помогало течение за мысом Фиолент…

Нервничал и капитан Борисенко. В Севастополе не было никакого инструктажа должностных лиц конвоя, не было письменного предписания, не был назначен даже старший конвоя, не были уточнены особенности плавания в этом районе и вопросы обеспечения безопасности. Кругом неразбериха. «Флотского порядка» не было и в помине!..

В 23 ч 33 мин сильный взрыв заставил содрогнуться весь пароход «Ленин». Рвануло между трюмами № 1 и 2. Пароход начал оседать носом и крениться на правый борт. Забегали люди, раздались крики: «Тонем!»

Капитан Борисенко дал команду: «Лево руля!» и затем: «Полный вперед!» – в надежде поближе подойти к Крымскому берегу.

Пароход «Ленин» погрузился в море за 7 – 10 мин. Шедшая в кильватере «Грузия» приблизилась к месту гибели. Капитан дал команду по трансляции: «Спустить шлюпки на воду!» Не разобрав, в чем дело, люди в панике бросились к шлюпкам. Команда веслами и кулаками пыталась отбиться. «Шлюпки спускаем для оказания помощи пассажирам «Ленина», – хрипела трансляция, но это мало помогало. Было упущено много драгоценного времени. Шлюпки спустили на воду лишь через 30 мин.

Конечно, многие члены экипажа парохода «Ленин» вели себя самоотверженно, спасая жизни людей, но быстро затонувшее судно увлекло их на дно. Капитан Борисенко, трое его помощников и лоцман покинули судно последними. Успели спустить на воду лишь 2 спасательные шлюпки. «Грузии», «Ворошилову» и подоспевшим катерам удалось спасти в кипевшем от людских голов море лишь около 600 человек. В основном это были те, кому достались пробковые пояса, спасательные круги и кто был в шлюпках. Те, кто не умел плавать, тонули мгновенно. Многих увлекла в пучину намокшая одежда…

11 и 12 августа 1941 года в Севастополе состоялось закрытое заседание Военного трибунала Черноморского флота в составе председательствующего бригвоенюриста Лебедева и членов трибунала Фридмана и Бондаря. О бесславной гибели «Ленина» ходило много слухов. Суд был скорым. Выяснили, что из-за приблизительной и неточной прокладки курса «Ленин» мог «задеть» у мыса Сарыч самый край минных заграждений и подорваться. В этом узрели вину лоцмана и его неопытность. Однако было странно, что прошедший правее и мористее «Ворошилов» остался невредимым. Следовательно, «Ленин» мог напороться на плавающую мину, сорванную с минрепа. Таких мин плавало довольно много и после войны, отчего пассажирские суда по Черному морю долгое время ходили только днем.

Бывший лоцман лейтенант Иван Свистун был разжалован и приговорен к расстрелу. 24 августа 1941 года приговор был приведен в исполнение.

Напрасно Иван Свистун доказывал суду (и это подтвердили свидетели), что «манипулируемый режим» бездействовал, и что лоцманская проводка не была обеспечена, и что маяк на мысе Сарыч зажегся лишь после того, как «Ленин» уже подорвался. Когда приговор был доведен до личного состава флота, моряки дали ему невеселый комментарий: «Если нет виновного – то его назначают»…

Когда материалы о гибели парохода «Ленин» были рассекречены, офицеры и моряки Севастопольского военно-научного общества потребовали дополнительного расследования всех обстоятельств.

18 августа 1992 года Военный трибунал Черноморского флота под председательством полковника юстиции А.Д. Ананьева, с участием помощника прокурора флота подполковника С.Г. Мардашина рассмотрел в судебном заседании уголовное дело по протесту в порядке надзора и определил: «Приговор Военного трибунала Черноморского флота от 12 августа 1941 г. в отношении И.И. Свистуна отменить, а дело производством прекратить, за отсутствием в его действиях состава преступления».

В ледяном плену

Надо сказать, что редакция газеты «Известия» не сразу решилась опубликовать эту жуткую историю о пропавшем на Памире в 1942 году самолете Р-5. Поводом, чтобы ее вспомнить, стала многолетней давности операция по эвакуации с высокогорья остатков машины. Тогда, в эпоху жесткой цензуры, события после гибели биплана выглядели в средствах массовой информации как оптимистическая трагедия.

Вот что рассказал А. Ларенок, участвовавший в экспедиции по поиску остатков самолетов Р-5, потерпевших в свое время аварии на Памире: «С помощью известных вертолетчиков Вениамина Кожина, Олега Гаврилова, Александра Идрисова и Игоря Иванова мы побывали в самых труднодоступных местах «Крыши мира», обнаружили остатки двух машин, восстановили легендарное воздушное судно, которое теперь в музее ВВС России. В ходе поисков мы интересовались, естественно, судьбой пилотов и пассажиров Р-5, потерпевших аварии. Нас особенно потрясла история молодой женщины, оставленной с двумя малолетними детьми в ледяном чреве Памира. Из сбивчивых рассказов старожилов мы узнали, что эта женщина, находясь продолжительное время в условиях арктического холода, разряженной атмосферы, выжила, питаясь… своими умершими детьми. Узнали мы и о том, что ушедших мужчин судили. Об этой трагедии в печати в ту пору ничего не сообщалось.

Недавно в архивах правоохранительных органов удалось найти дневниковые записи пострадавшей (назовем ее Галиной Бурнаевой). Они позволили воссоздать жуткую, немыслимую трагедию:

…16 февраля 1942 года самолет, пилотируемый Василием Княжниченко, вылетел из Душанбе и взял курс на столицу Горно-Бадахшанской автономной области Хорог. Эта авиатрасса по сей день является труднейшей в мире. В районе Язгулемского ущелья, обходя облачный фронт, самолет на высоте более 4,5 тысячи метров над уровнем моря зацепился за скалу и упал. Пилот и находившиеся на борту пассажиры – начальник памирского погранотряда майор Андрей Масловский, работник НКВД Таджикской ССР Михаил Вихров и Александр Жуковский, Галина Бурнаева с двумя детьми – грудным Валерием и 9-летним Сашей – не пострадали. Мужчины тут же отправились на поиски выхода к пограничной реке Пяндж. Через час вернулись – кругом отвесные скалы, закованные в лед горы.

В тот же день Масловский начал вести дневник. Из него мы узнаем, что к моменту аварии на борту самолета было 600 граммов сливочного масла, 1 килограмм колбасы, 1200 граммов сыра, одна баночка крабов и 3 бутылки водки. Прижавшись друг к другу, люди провели мучительно долгую ночь в крохотной кабине, рассчитанной на четверых пассажиров, где нельзя было ни встать, ни вытянуть ноги. На следующий день мужчины снова отправились на поиски выхода. Потом несколько дней сидели в кабине: бушевала пурга.

23 февраля умер Валерий.

26 февраля мужчины решили: или погибнуть, или найти жилье. «Если выйдем на людей, немедленно пришлем помощь», – пообещал Княжниченко. В тот день Галина сделала первую запись в дневнике: «Проводив мужчин, мы с Сашей стали утеплять кабину. Остались три спички. Натопили воды и стали готовиться к очередной мучительной ночи».