Святослав Моисеенко - Последняя тайна Патриарха

• Название: Последняя тайна Патриарха
• Автор: Святослав Моисеенко
• Жанр: Ужасы и Мистика

Добро и Зло придумано людьми и для людей. В Природе существует лишь Цель – неведомая, загадочная. Много веков Предметы ждали своего часа, таинственно действуя, попав в человеческие руки, сея слухи о чудесах, волнуя, вызывая страх. Страх и неодолимое желание обладать ими, превращающие человека в орудие на пути к Цели. И вот наступили времена, когда Пять Предметов должны соединиться в одних руках, чтобы Цель наконец обозначилась. В чьих руках они окажутся? Добром или Злом обернется для Человека обладание таинственной Силой? Или Зло – лишь тень, отбрасываемая Добром?

Все совпадения с реально существующими людьми или событиями случайны.

Новым романом «Последняя тайна Патриарха» автор открывает целую серию удивительных книг о тайнах ушедших цивилизаций и загадках христианской церкви. Впервые перо писателя касается темных пятен православных церквей, во всё своём многообразии преследующих нас с начала времён до сегодняшних дней… Перелистнув очередную страницу романа, так и хочется воскликнуть: «Боже мой! Неужели всё это на самом деле?!..»

---

Старец медленно и степенно удалился, твердо ступая и лишь немного прихрамывая. «Как это ему удается? – подумал Никита, глядя вослед его высокой, крепкой, осанистой фигуре. – Ведь одна нога на протезе, а другая – не лучше протеза…»

Свиток остался лежать на столе, отбрасывая на белую льняную скатерть изжелта-масляный отсвет… Он словно пульсировал, символы шевелились и дрожали, то наливаясь густой чернотой, то бледнея, почти исчезая…

Но вот Владыка вернулся, прижимая к груди огромный фолиант. Никита и Настя сидели, внимательно разглядывая померкший сапфир. Подтверждалась давняя догадка Никиты: перстень действовал только при драматическом или судьбоносном повороте событий, – странный предмет такие моменты как-то чувствовал… А в спокойной обстановке был… да просто прабабкина побрякушка, семейная драгоценность не из самых дорогих. Таких полно во многих шкатулках, запрятанных в дальний угол комода с бельишком…

Уставший за бессонную ночь Данила задремал на стуле… Но он тут же очнулся – присутствие Серафима словно пробуждало все силы человеческие.

– Вот! – старец перевел дух, осторожно положив на стол книгу в кожаном переплете, испещренном бурыми и белесыми пятнами, оставленными временем, пожарами, сыростью и не всегда бережным хранением. Было видно, что фолиант пережил многое на своем веку.

– Здесь приведен только какой-то отрывок… Вероятно, это перевод еще более древнего текста… не этого ли, что на свитке? – пальцы едва касались ветхих страниц со старославянской вязью, малопонятной не только Никите, но и Насте и даже Даниле. Огласовки и вышедшие из употребления буквы делали его до странности похожим на затейливые иероглифы свитка. Впрочем, все непонятное схоже…

Но вот Владыка нашел то, что искал, и нараспев стал читать слова, смысл которых не сразу доходил до ребят. Собственно, и вообще не доходил. Когда он окончил чтение, в ушах Никиты, хорошо знавшего только трехэтажные армейские «конструкции» да тактико-технические данные различного оружия, стоял звон. Но и остальные внимавшие как-то смущенно моргали – тоже не поняли ни слова.

– Что ж, постараюсь перевести вам эти слова, в них ключ к пониманию происходящего. Жаль, что нынешняя молодежь так плохо знает язык предков. Ты вот, Данила, всякую экзотическую абракадабру изучаешь, а своих корней не знаешь толком. Ведь когда-то на Руси так не только писали, но и говорили! – сказал Серафим, пряча лукавую улыбку в густых седых усах. Ему, пастырю душ, не впервой было встречаться с… как бы это аккуратнее… с определенным уровнем знаний. Данила смущенно пробормотал, что всего знать невозможно и не положено. Насте хотелось забиться под плинтус, и только Никита, уже привыкший к укорам в невежестве, просто стоял и смотрел смиренно, ждал, когда Владыка вернется к сути. А что солдату говорить, ежели «не положено»?

– С незапамятных времен было пять… хм… тут сказано – Символов Власти над видимым миром… И знать о них до срока человекам негоже… И если кто соберет их в одних руках – тот станет или Защитником мира, или Врагом его, о чем повествует Апокалипсис… Один из предметов, самый древний, проявляет власть над человеком, осуществляя волю древних существ, именуемых некогда богами, а ныне – Злыми Духами и Повелителями Тьмы… Странно – дальше сказано, что… хм… нет ни Света, ни Тьмы, а есть только Любовь… И еще… Тот, кто станет повелевать Символами, претерпит удивительное превращение, обретет божественный облик и невиданную силу… И этого ни в коем случае нельзя допустить!

Вновь молчание повисло в комнате… Владыка тяжело опустился в кресло. Он прикрыл глаза ладонью, казалось, – силы покинули его. Но впечатление это было обманчиво! Когда Серафим поднял голову, его взор опять был полон несгибаемой воли и решимости. Маленькое войско обрело настоящего полководца!

– Так, дети мои! Можно, конечно, и дальше обсуждать и Знаки, и тексты, и о чудесах спорить… Но сейчас не это главное! Жизнь ваша в опасности. Силы задействованы немалые и страшные. Но тревожат меня не столько ФСБ, или ГРУ, или еще какие службы. Кто подослал убивца несчастного Алексия? В таких делах исполнители – мелкие сошки. И кто тот – еще более странный! – «защитник слабых», что призвал тебя, Даниил, на помощь Никите и Анастасии? Ох, не к добру все это… Однако вам надо скрыться, стать незаметными. Раз уж выпала доля оказаться в центре событий, надо идти дальше! Есть у меня одна мысль… А что, если вы скроетесь на Алтае? Там, в горах, у меня есть настоящие друзья. Они помогут укрыться от столь пристального внимания и кое-что разъяснят вам. Ведь даже я, грешный, не знаю всех подробностей и, главное, назначения священных предметов. Могу только догадываться… А теперь догадки только отнимут драгоценное время… Эх, был бы помоложе да поздоровей – сам бы с вами на Алтай рванул!

Настя слушала, замирая сердцем, и с грустью думала: «А время вообще – самое драгоценное из того, что даровано нам – слабым и неразумным. Вспомнились сологубовские строчки:

Что Творцу твои страданья?

Кратче мига – сотни лет.

Вот – одно воспоминанье.

Вот – и памяти уж нет.

Никита, услыхав об Алтае, побледнел: вспомнил предсказание призрака покойного Алексия. Перехватило дыхание, и в затылок вонзились ледяные иголочки недоброго предчувствия…

А Владыка уже листал потрепанную записную книжку, затем набрал номер телефона и, после приветствий и расспросов о здоровье и делах, приступил в главному:

– Петро, ты бы мог помочь чадам моим духовным? А то они собираются в ваши Палестины… Трое… Да, нужна помощь, серьезная… Когда прибудут? Не сегодня-завтра. Да, я письмо напишу, там все объясню… Будь ласка! А уж я о твоих хворях помолюсь тут, по-стариковски, вдумчиво… Ну, Аннушке кланяйся…

Задумался Патриарх, глубоко так – было видно: душой он еще там, со старым боевым другом… но тянуть волынку не стал. Объяснил: куда ехать, к кому обращаться. Довольно долго говорил с Данилой наедине.

Никита с подругой вышли на крыльцо подышать морозным воздухом – от запаха трав и ладана уже начинала кружиться голова. Возле храма на паперти сидели двое нищих – чумазая старушка и какой-то мужичонка, скорчившийся в три погибели. Грязных лохмотьев на нем было наверчено – как листьев на капусте. Один лишь нос торчал из-под капюшона, опушенного драным мехом…

– А ежели тебя твои болячки так одолели, так войди в храм, целителю Пантелеймону помолись, попроси о здравии… – шамкая, увещевала бабка, на что бомж что-то неразборчиво бубнил, но с места не двигался. Перстень вдруг снова ожил, и Никита решил, что он дает сигнал к возвращению в покои… Как быстро человек придумывает обычное назначение для необычного. Но уж чем-чем, а таймером перстень не был…

Наконец, настала пора прощаться. Патриарх благословил ребят и строго-настрого наказал не самовольничать.

– Ну, с Богом, дети мои!

Ребята уже стали отходить от церкви, как вдруг Данила нахмурился и обернулся. А потом, скользнув взглядом по скрючившемуся бомжу, вдруг взмахнул рукой, останавливая проезжавшую машину. Все трое быстро сели внутрь, и старенькая лада лихо рванула. Краем глаза Никита только успел заметить, как нищий резко вскинул голову в их сторону… Под капюшоном остро блеснул напряженный взгляд.

Серафим долго смотрел им вслед. Глаза Патриарха были неподвижными, только внутренний свет наполнял их какой-то немыслимой силою. Старец думал… Перед его взором пролетали картины вероятного будущего этой троицы. Боже мой! Сколько же их, возможностей! Практически всё в этом мире зависит от каждого шага этих молодых и таких наивных ребят. Сколько дорог! Какую выбрать? Какая из них правильная? Как понять? Господи, дай сил, укрепи, помоги, направь…

Губы ещё шептали слова молитвы, а острый, как бритва, ум полководца уже принял решение. Серафим подошёл к столу и нажал кнопку интеркома:

– Братьев Николая и Василия ко мне. Срочно. И распечатки с камер слежения за последние два часа.

Тихий стук. Скрип двери. Вот они, братья – коренастые, плечистые. Живые, чуть насмешливые глаза, спокойная улыбка. Братья не только по духу, но и по плоти. Одному сорок пять, другому на год меньше – погодки. Оба служили в спецназе ГРУ, оба уволились в один день, и оба одновременно приняли монашеский постриг, во всём подражая Серафиму, во всём следуя по его пути. Владыка очень любил этих, отнюдь не смиренных духом, и таких непокорных братьев. Любил, как детей, балуя и наказывая, но всегда прощая. И они отвечали Патриарху глубокой любовью и беззаветной преданностью. Иноки не все одинаковые…

Вслед за братьями в кабинет проскользнула монашка, принеся стопку только что отпечатанных фотографий.

– Слушайте меня, дети мои. Слушайте и запоминайте. Нет ничего важнее того, что я вам поручаю сегодня и о чём прошу. Именно прошу, а не приказываю. Поскольку не вижу, каким будет ваш путь и итог. Не знаю даже, сумеете ли вернуться. Но очень надеюсь…