Святослав Моисеенко - Последняя тайна Патриарха

• Название: Последняя тайна Патриарха
• Автор: Святослав Моисеенко
• Жанр: Ужасы и Мистика

Добро и Зло придумано людьми и для людей. В Природе существует лишь Цель – неведомая, загадочная. Много веков Предметы ждали своего часа, таинственно действуя, попав в человеческие руки, сея слухи о чудесах, волнуя, вызывая страх. Страх и неодолимое желание обладать ими, превращающие человека в орудие на пути к Цели. И вот наступили времена, когда Пять Предметов должны соединиться в одних руках, чтобы Цель наконец обозначилась. В чьих руках они окажутся? Добром или Злом обернется для Человека обладание таинственной Силой? Или Зло – лишь тень, отбрасываемая Добром?

Все совпадения с реально существующими людьми или событиями случайны.

Новым романом «Последняя тайна Патриарха» автор открывает целую серию удивительных книг о тайнах ушедших цивилизаций и загадках христианской церкви. Впервые перо писателя касается темных пятен православных церквей, во всё своём многообразии преследующих нас с начала времён до сегодняшних дней… Перелистнув очередную страницу романа, так и хочется воскликнуть: «Боже мой! Неужели всё это на самом деле?!..»

---

Однако самодержицей Екатерина оказалась поистине великой – вот кому кольцо пригодилось «на все сто»! И то: узурпаторша, никоим боком к Романовым, а вот безраздельно царствовала целых 34 года! Подмяв под себя права на престол сына Павла, при котором вроде как мыслилась поначалу всего лишь регентшей. При ней Россия наконец приобрела вид заветной мечты Петра I! Только без тех чудовищных крайностей, позволивших впоследствии историкам называть его «Дракон московский».

Видимо, перстень умел находить полезных для государства людей: Панин, Безбородко, Румянцев, Дашкова… Наконец – блистательные Суворов, граф Рымникский и Потемкин, князь Таврический! Но перстень, среди прочих немыслимых даров – титулов, поместий, бриллиантов, тысяч и тысяч крепостных душ, – достался последнему ее возлюбленному, красавцу Платону Зубову. И почему выдающиеся женщины так часто западают на ничтожества? Скорее всего, Екатерина не понимала всей силы перстня и относила победы на счет своей личной харизмы.

Души в этом нахале не чаяла, хотя был князь Платон просто фитюлькой смазливой. Да еще годился престарелой мессалине разве что во внуки…

– Но-но! Ты не очень-то! Мы в родстве с Зубовыми! – Данила гордо расправил плечи и попытался приосаниться, но аэрофлотское кресло этому не способствовало. Настя бросила на него быстрый взгляд, в котором проскользнула интеллигентская жалость образованной гувернантки к кичливому балбесу-барчуку, но от замечания воздержалась и продолжила.

Однако вот что самое интересное. Есть свидетельства, будто бы незадолго до смерти императрица, страдавшая бессонницей, решила пройтись анфиладой дворцовых покоев. У тронного зала она увидела, как из дверей выходит какая-то женщина, неся тяжелый канделябр с зажженными свечами. В ней она узнала себя самое и упала в обморок. Очнувшись, все бормотала: «перстень, перстень…» Представляете: вроде как у призрака на руке не было кольца! Не было также и пальца – кровь потоком лилась прямо на платье… Екатерина сочла это очень дурным предзнаменованием и оказалась права: вскорости ее хватил удар. Перенервничала, пытаясь выдать внучку замуж за шведского принца, который повел себя неадекватно: отказался перейти в православие.

При этих словах Данила замахал руками и полез в свою записную книжку с русскими перлами, откуда выудил фразу: «Меньше нервов, мягче в бедрах». Тут и серьезный Никита прыснул, а Настя просто умерла со смеху и еще пять минут не могла говорить.

Самое интересное: графу Зубову удалось не только сохранить все свои «приобретения», заработанные известно каким местом, но и оказаться по-прежнему в фаворе у нового императора – Павла Первого, ненавидевшего даже имя матери. А вот Зубову близость к ней простил и даже обласкал! Что ж, перстень знал свое дело туго …

Камень на огромной лапе Никиты казался темно-синим, почти черным, но в глубине тлел крохотный огонек близкой опасности. Данила наклонился ближе и вдруг отпрянул.

– Ты чего? Или тоже померещилось всякое? Мне вот иногда там будто видится что-то: лица какие-то, а то и целые картинки, словно ожившие фотографии… Странная вещица! – Никита грустно улыбнулся.

– Какой ты у меня… впечатлительный! – Настя прижалась щекой к надежному плечу.

Но побледневший Данила все не отводил от камня недоверчивого взгляда.

– Там на мгновение будто женщина пожилая возникла… Строгое такое лицо, но не злое, спокойное… И вроде знакомое, но я и разглядеть толком не успел.

– Да просто привиделось… от Настиных рассказов. Мне вот тоже показалось, что на меня как-то этак во-он та стюардесса посмотрела… – в глазах Никиты плясали смешинки. Ему очень хотелось замять факты назойливого внимания красавчика-стюарда.

– Я тебе сейчас дам стюардессу! – Настя притворно возмутилась и ткнула любимого в бок маленьким острым кулачком. Но она давно поняла, что на рослого застенчивого парня обречены заглядываться все, какие ни есть, и девки, и даже мужние жены. Как теперь выяснилось, не только они…

– Не переживай, Насть, я с этой стюардессой быстро разберусь! – хохотнул «светлейший», и на его породистом княжеском лице нарисовалась рассеянно-высокомерная гримаса великосветского ловеласа. – Это у нашей семьи в крови, маман много слез пролила, глядя как отец флиртовал со всеми девицами подряд, будь то благородная или мещаночка. Дворяне, они такие… куртуазные.

– Ваша Светлость, вы насчет мещан тоже… не очень то! А что, у дворян так заведено: направо-налево? Только уж приглядывайте за моим бедолагой, если что… Ему же любая в два счета голову заморочит! – вырвалось у девушки словно наказ какой-то… Тень недоброго предчувствия скользнула по лицам всех троих, летящих на высоте многих тысяч метров в жуткую неизвестность, в незнакомый край, к совсем чужим людям…

Никита постарался рассеять вдруг возникшую грусть и лукаво улыбнулся. Он был абсолютно спокоен: ни на кого, кроме Насти, ему и смотреть не хотелось. Чаще всего неутомимыми «ходоками» бывают значительно менее красивые мужчины: им приходится всяко изворачиваться, чтобы добиться взаимности. А такие как Никита или Данила, мгновенно располагающие к себе, редко заморачиваются на составление «дон-жуанских списков побед». Если только уж совсем глупые…

Ребята шутливо подкалывали друг друга все оставшееся время полета, потом с аппетитом поглощали «предложенный легкий ужин», а потом и посадку объявили. На выходе из самолета Настя споткнулась о чью-то сумку и чуть не упала. Средних лет бородатый мужчина вежливо поддержал, смущенно бормоча извинения и пропуская ребят вперед. У Данилы сложилось впечатление, что где-то он уже этого коренастого мужика видел… Должно быть, опять «дежавю» привязалось, черт бы его драл!

Барнаульский аэропорт был мал и скромен по сравнению со столичным – настоящим «грандиозо монументо». Опять незаметно, словно из воздуха, возник парень с индифферентным сосредоточенным лицом и провел их через контроль. Посадил в служебную машину и повез по неожиданно-живописному городу, судя по всему, – к знакомому Серафима. Знакомый оказался пожилым, молчаливым. Типичный «особист на пенсии». Жена его Анна – улыбчивая широколицая кубышечка-алтайка, – немедленно принялась хлопотать и кормить ребят с дороги. Она тоже не отличалась многословием. Никита с особистами часто сталкивался, собственно, где-то даже был одним из них по долгу службы у Патриарха Алексия. Никак не получалось сказать о нем «покойного», да оно и понятно – после всего, чему ребята стали свидетелями…

Рослые парни кое-как разместились на кухоньке, сразу ставшей крохотной, перекусили сибирскими разносолами и отправились в город – закупать все необходимое: хозяин сходу предложил назавтра поехать на отдых в горы. Можно было расслабиться – указания Серафима выполнялись его доверенными лицами четко и неукоснительно. А московская умница-разумница в горах и не бывала никогда.

В местных магазинах оказалось приблизительно то же, что и в столичных, с поправкой, может быть, на еще большее засилие китайского ширпотреба – благо, страна невероятных индустриальных скачков и экономических чудес находилась под боком. Настя еще подумала: «А благо ли это?» И, смеясь, купила пестрый шарфик – длинный, как газопровод Уренгой-Помары-Ужгород. Сказала, что если его «вот так завязать, а потом еще вот этак», то получится очень даже ничего. Да и будет хоть какая-то память о путешествии в эти места. Так-то разве выберешься? Ну, а ребята со знанием дела покупали все необходимое для прогулки в горы, временами советуясь с Петром. Предложение съездить, повидать Алтай во всей зимней красе, а, может, даже и поохотиться, вызывало живую радость! Там, в горах, у хозяина было зимовье. Тревога, щемившая сердце все эти дни, слегка отступила – молодая горячая кровь брала свое.

Временами Никита ощущал спиной чей-то быстрый взгляд, но, обернувшись, видел лишь толпу обывателей, сосредоточенно и увлеченно занимавшихся шопингом. Мужики были сплошь какие-то бородатые (местная мода?), а их спутницы – раскрашенные, как индейцы на тропе войны. И металлический запах опасности не отвлекал.

Казалось, они таки убежали от московского кровавого ужаса, а скоро будут и горы, и чистый снег, и пьянящий воздух, и он зашвырнет проклятый перстень в… В голове пронеслось слово «лавина», и парню оставалось лишь подивиться своему воображению. Ах, да, Настя же затащила их в парфюмерный отдел! Ну, баба, что с нее возьмешь: приспичило ей купить духи! Ага, на охоту! Суровый спецназовец, ничего, кроме шипра и пороха не нюхавший, замечтавшись, вертел в руках пробник одеколона Lanvin, пахнущий заморскими странами, которых Никита никогда, наверное, и не увидит… Не иначе как название навеяло эту дурацкую «лавину»…

Но перстень, словно подслушав его мысли, вдруг стиснул палец и полыхнул синим огоньком. Испугался, наверное… Когда-то, еще пацаном, Никита решил проучить нашкодившего котенка и, свирепо вращая глазами, схватил его за шкирдак, громогласно поклявшись выбросить животину на помойку. Маленький проказник точно так же обезумел от страха и вцепился в руку всеми коготками, разодрав ее до крови!