Владимир Каменцев - Океан. Выпуск пятый

• Название: Океан. Выпуск пятый
• Автор: Владимир Каменцев
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Поэзия
• Год: 1979

Литературно-художественный сборник знакомит читателей с жизнью и работой моряков, с выдающимися людьми советского флота, с морскими тайнами, которые ученым удалось раскрыть.

---

В ШТОРМ

Смотрят хмуро дали штормовые.
Их мрачней — тралмейстера чело.
Даже тем, кто в море не впервые,
Выдюжить сегодня тяжело.

Трос — что нерв, натянут до предела.
Океан — сплошной водоворот.
А треска — ну, словно ошалела,
Прет себе, проклятая, и прет!

Мускулы налив свинцовым грузом,
Жмет усталость, будто осьминог.
Палуба — огромная медуза —
Так и ускользает из-под ног.

Взгляд порой затянется туманом —
И не разберешь, от качки пьян:
То ли рыба пахнет океаном,
То ли рыбой пахнет океан.

Ю. Грачевский КАРАВАН Главы из повести[1]

25 СЕНТЯБРЯ

Река все мелела и мелела.

Дробилась на рукава и старицы. Путала русло с излучинами и протоками.

Ложе реки обманывало, петляя. Грозило порогами. Устрашало крутыми уклонами.

Казалось, заманивает Ключевая своих непрошеных гостей, чтобы вдосталь посмеяться над ними. Оглушить внезапными порожистыми всплесками, напугать таинственными отзвуками — как сычи или выпи прячутся они меж береговых каменистых круч.

Караван продвигался не по прямому фарватеру, кривил обходными зигзагами, словно бы спасаясь от кого-то. Старый капитан буксира Лука Байбалов знал, от кого он удирает второпях — от зимы, столь ранней в его краях, от нагоняющего ледостава. И прикидывал замысловатую лоцию в уме, все чаще закрывал при этом узкие гляделки, спрятанные в глубоких, как два ущелья, глазницах. И пожевывал серебристые, наподобие лисьего хвоста, усы. То ли молился про себя, то ли прятался от одолевающих забот.

Не было нужды внушать капитану Байбалову, с каким драгоценным грузом движутся они по строптивой реке. Земляки его радио слушают каждодневно и давно уж прознали: если стройка начнется вовремя, без отсрочек, то и заработки будут всю зиму напролет не скудные. И впредь веселее заживется байбаловским внучатам и племяшам, а последышей у Луки наплодилось, что оленят в добром стаде. И все ждут каравана с азартным нетерпением.

При погрузке новенькие машины, яркоцветные, что твои игрушечки — экскаваторы, грейдеры, скреперы, бульдозеры, автопогрузчики, — своим ходом взбирались на стальные палубы барж. Позади широкопалубных барж в караване встала тентовая баржа с научными изыскательскими приборами, где на обшивке тюков и ящиков красовались бокальчики и буковки красненькие: «Не кантовать!» Ко всем грузам, какие встречаются у них на воде, Лука Байбалов привык относиться с извечным почтением. А тут нечто совсем невиданное тянут, и трижды был предупрежден капитан: доставить точно к сроку, хоть по льду иди, а пробейся! Люди ждут, а время не ждет!

И вот уже четыреста километров буксир-трудяга «Водник» тащит по текучей, разбегающейся веерами тропе всю эту прочно сцепленную вереницу судов. Лишь подстраховочная баржа-самоходка да кран подъемный ползут за ними своим ходом. А впереди еще сотни обмелевающих к зиме верст.

Последний беззадержно проходимый об эту пору отрезок миновали на той неделе. А как затуманилась вода тонким салом и стала местами попадаться на глаза шуга и снежница, то и замаячила на палубе фигура загадочного попутчика. В начале рейса, при чистой воде он все больше в каюте посиживал.

Еще дома, только-только приготовились убрать концы и отвалить от причала, как трусцой подборзил портовый диспетчер и вручил категорический приказ: принять пассажира на борт! Зимовщик не зимовщик, командированный не командированный в замасленном полупальто из бывше зеленого нейлона. И багажа-то при нем, считай, никакого, кроме портфеля, доверху набитого бумажной кладью — замки не застегиваются.

Отчалили. И начкаравана Княжев, которого по давней привычке все — и сверху и снизу — величают дядей Володей, заперся с ним у себя в каюте. Уж какой у них там исполнялся дуэт, в подробностях никому не дано было знать. Но словеса долетали громкие. «Я же настоятельно предлагал вам добираться независимо от нас!» — доносился смачный княжевский басок. «Имею все основания находиться здесь и сопровождать свой груз…» — слышались возражения неизвестного. «Но ваш груз к нашей магистрали первоначального отношения не имеет!» — парировал дядя Володя. «Коли бы не имел, то и меня б здесь не было…»

Спорили, что называется, до хрипоты. Крутой мужик Княжев, и слово его — замок. Но на сей раз верх, по-видимому, взял не он. А на вопросы любопытствующих: «Кто таков этот дядечка?» — отвечал неодобрительно: «Так, посторонний…» Но постороннего он на борту не оставил бы.

Краснолесье по берегам Ключевой исподволь сменялось поникшим, угнетенным леском. Мельчали ельники. Голыми и мшистыми становились заплески — сумрачные подножия каменистых крутояров. И по фарватеру все чаще подстерегали коварные камни и мели, именуемые здесь осередками и падунами.

Караван будто в гору взбирался, тянул тяжело — с подхлестом да с остановами. И календарь не сулил утешительных перемен: на пороге октября стоит солнцу хоть ненадолго укрыться из виду, уже и забереги начинают попадаться — ледяные хрустки у побережий. В особицу с теневой стороны. Но днем солнышко еще старательно пригревает.

Попутчик, осмелившийся вступить в спор с самим Княжевым, расположился на «Воднике» основательно — у Луки Байбалова причалил, в капитанской каюте. Где и зажил как у себя дома: разложил свои бумаги и что-то строчит да черкает днями и вечерами. А с утра, присев на отполированном до серебряного блеска кормовом кнехте, принимается набивать обуглившуюся трубочку духовитым, не по стати, барским табачком. На воде все запахи слышнее. Чистый речной ветерок словно бы растворяет их в прозрачном воздухе. Даже и от нераскуренной еще щепоти его табачка веет медовой пряной сладью.

Курец и сам смачно вдохнул этой пока еще бездымной пряности и, упрятав меховой разноцветный кисет в карман линялого нейлон-бушлата, задержал горящую спичку в нервных пальцах-щупалках. Словно боялся расплескать огонь. А когда взреяло медвяное дымное облачко, принялся он задумчиво пощипывать молодящую его бороду. И как бы высчитывал нечто в уме, а потом и в блокнот заносил.

Жанна Евгеньевна, инженер-механизатор, сопровождающая строительное оборудование, совершила только что обход барж. И прежде чем спрыгнуть на корму, ловко уцепилась за прут буксирной арки и повисла над сидящим — стройная, молодая, в голубом, обтягивающем всю ее спортивную фигурку тренировочном костюме. Она заглянула ему через плечо:

— Что это вы вычисляете, «мистер Икс»?.. Схемы какие-то, таблицы… «Связь продуктивности почвы с температурой воздуха и солнечной радиацией»?.. Ну какие тут почвы продуктивные посреди вечной мерзлоты?

— Хотя бы те, на коих пасется скот.

— Олени?

— Не только… Пока что здесь живности хоть отбавляй.

— Гнус, комары, энцефалитные клещи! — норовила задеть его Жанна Евгеньевна.

Но он держался невозмутимо.

— Преобладают и более ценные виды.

— Какие?

— Я не зоолог.

— А кто же вы, если не секрет?

— А если секрет? — улыбнулся он снисходительно.

Жанна Евгеньевна сменила тему:

— Откуда у вас индейский кисет?

Присевши рядом, она искоса, со смешинкой рассматривала его искуренную трубочку.

— Не индейский, а ненецкий. Но все равно ритуальный — вы угадали. И подарен как приложение к этой вот «трубке мира».

— Так дайте и мне курнуть, о бледнолицый брат мой!

Он протянул ей трубку, и она сделала смелую затяжку. Закашлялась.

— Ну вот, отныне мы с вами друзья навек! — затянулся он после Жанны Евгеньевны.

— Но в таком случае для начала я должна хотя бы узнать ваше имя.

Он снова улыбнулся ей, обнажая верхние зубы торчком вперед. Однако нескладность эта его не портила. Напротив, придавала лицу добродушную простоватость.

Приложив к ее уху ладонь, он прошептал:

— Имя мое — Отто Юльевич Шмидт. Разве не похож?

— Это нечестно. Хотя бы потому, что я Шмидта не помню!

— Ничего, по прибытии в Ожеледье вы сами убедитесь.

— Значит, и вы в Ожеледье? — удивилась она.

— И я… Точнее было бы сказать: и  в ы. Я-то ведь тамошний. Абориген.

— Что-то не верится, — оглядела она его внимательнее. — Впрочем, мы-то в самом Ожеледье не останемся: нам нужно до зимника по участкам машины разогнать.

— М-да, сложная задачка, — покачал он головой.

— Хоть зимник пробить, поселок заложить не палаточный, а попрочнее. Быт к весне наладить…

— Не все от нашей воли зависит, Жанночка Евгеньевна!

— Да, действительно, вот наскочим на какой-нибудь порог да и затонем!