Теодор Моммзен - Моммзен Т. История Рима.

• Название: Моммзен Т. История Рима.
• Автор: Теодор Моммзен
• Жанр: История

Теодор Моммзен. История Рима. — СПб.; «НАУКА», «ЮВЕНТА», 1997.

Воспроизведение перевода «Римской истории» (1939—1949 гг.) под научной редакцией С. И. Ковалева и Н. А. Машкина.

Ответственный редактор А. Б. Егоров. Редактор издательства Н. А. Никитина.

---

Но Сулла не был теперь, как в то время, консулом, он обладал лишь проконсульской, т. е. чисто военной властью. Чтобы навязать реформу своим друзьям и врагам, ему нужна была власть, по возможности строго придерживающаяся законных форм, но в то же время чрезвычайная власть. В послании к сенату он высказывал, что находит неизбежным поручить установление порядка в государстве одному человеку, облеченному неограниченной властью, и что он считает себя способным выполнить эту трудную задачу. Это предложение многим пришлось не по вкусу, но при тогдашних условиях оно было равносильно приказу. По поручению сената принцепс сената, interrex («междуцарь») Луций Валерий Флакк Старший, в руках которого временно сосредоточивалась высшая власть в государстве, предложил народу утвердить задним числом все официальные действия, совершенные Луцием Корнелием Суллой в качестве консула и проконсула. На будущее же время он предложил предоставить Сулле право решать в первой и последней инстанции дела, касающиеся жизни и имущества граждан; распоряжаться по своему усмотрению государственными землями; изменять границы Рима, Италии и всего государства, как он сочтет нужным; основывать и упразднять городские общины в Италии; распоряжаться провинциями и зависимыми государствами; наделять отдельных лиц высшей властью (imperium) [до Суллы это право принадлежало народному собранию] и по своему усмотрению назначать проконсулов и пропреторов и, наконец, путем новых законов установить на будущее порядок в государстве. Сулле предоставлялось по собственному усмотрению установить время, когда он сочтет свою задачу выполненной и найдет возможным сложить с себя эти чрезвычайные полномочия; пока же он пользовался этими полномочиями, ему предоставлялось по своему усмотрению решать, будет ли наряду с ним функционировать ординарная высшая магистратура республики или нет. Понятно, что это предложение было принято без возражения (ноябрь 672 г.) [82 г.]. Лишь после этого новый властитель, который до сих пор в качестве проконсула избегал вступления в столицу, вступил в Рим. Название этой новой должности было заимствовано от диктатуры, которая фактически была отменена со времен войны с Ганнибалом (I, 777). Но новая диктатура отличалась от старой и внешне — кроме сопровождавшей Суллу военной свиты впереди него шли ликторы, во вдвое большем числе, чем у диктаторов старого времени, — и по существу. Эта новая «диктатура для издания законов и введения порядка в государстве», как гласил ее официальный титул, на деле совершенно отличалась от старой, ограниченной и по своему сроку и по компетенции. Старая диктатура не исключала апелляции к народу и не аннулировала ординарной магистратуры. Новая диктатура скорее была похожа на институт «децемвиров для составления законов»; эти децемвиры также являлись чрезвычайной властью с неограниченными полномочиями и устранением ординарной магистратуры, и функции их — во всяком случае, фактически — не были ограничены определенным сроком. Вернее, эта новая должность, основанная на постановлении народа, со своей абсолютной властью, не ограниченной сроком и коллегиальным характером, была не чем иным, как старой царской властью; последняя тоже была основана на добровольном обязательстве граждан повиноваться одному избранному из их среды абсолютному правителю. Даже современники приводили в оправдание Суллы, что царь лучше, чем плохие законы 90 . Да и титул диктатора, вероятно, был выбран только в знак того, что если прежняя диктатура была во многих отношениях ограничена (I, 239, 270, 294), то эта новая диктатура заключала в себе полное возобновление царской власти. Итак, путь Суллы и здесь странным образом совпадал с тем путем, по которому шел Гай Гракх, преследовавший совершенно иные цели. Консервативная партия и здесь была вынуждена следовать примеру своих противников; для предотвращения постоянной угрозы тирании, защитник олигархического строя сам был вынужден выступить в роли тирана. Эта последняя победа олигархии была очень похожа на поражение.

Сулла не добивался и не желал трудной и ужасной работы реставрации. Но ему приходилось выбирать одно из двух: предоставить это дело совершенно неспособным людям, или взять его на себя. Поэтому он принялся за него с беспощадной энергией. Прежде всего надо было вынести решение относительно виновников. Сулла сам по себе склонялся к помилованию. У этого сангвиника были вспышки гнева, и надо было бояться тому, кто видел его сверкающие глаза, его красное от гнева лицо; но его подвижному темпераменту была совершенно чужда вечно гложущая жажда мести, подобная той, которую в своем старческом озлоблении затаил в душе Марий. Сулла поступал сравнительно кротко не только после революции 666 г. [88 г.]. Даже вторая революция, которая совершила столь ужасные злодеяния и нанесла тяжелые удары и ему лично, не вывела его из равновесия. В то время когда палачи волочили по улицам столицы трупы его друзей, он старался спасти жизнь запятнанного кровью Фимбрии, а когда Фимбрия добровольно покончил с собой, Сулла приказал похоронить его труп достойным образом. После высадки в Италии Сулла искренно изъявил готовность простить и позабыть прошлое и не оттолкнул никого, кто искал примирения с ним. Даже после своих первых успехов он вел переговоры в этом духе с Луцием Сципионом. Эти переговоры оборвала революционная партия; мало того, еще накануне своего падения она в последний момент обагрила свои руки еще более ужасными неслыханными кровавыми деяниями и даже вступила в заговор с исконным врагом отечества с целью разрушения города Рима. Но теперь чаша терпения переполнилась. Как только Сулла получил в свои руки верховную власть, он в силу своих новых полномочий объявил врагами отечества, стоящими вне закона, всех гражданских и военных должностных лиц, которые продолжали действовать в пользу революции после вступившего по утверждению Суллы в законную силу его соглашения со Сципионом. Точно так же он поступил с теми гражданами, которые открыто поддерживали революцию. Кто убивал одного из объявленных вне закона людей, тот оставался безнаказанным подобно палачу, который по долгу службы совершает казнь; кроме того он получал еще награду в 12 000 денариев. Напротив, каждый, кто укрывал лиц, объявленных вне закона, даже своих ближайших родственников, подвергался самой строгой каре. Имущество осужденных конфисковалось в пользу государства, подобно военной добыче. Дети и внуки опальных лишались доступа к политической карьере; но если они принадлежали к сенаторскому сословию, они были обязаны нести свою долю сенаторских повинностей. Эти постановления распространялись также на имущество и потомков тех, кто пал в борьбе за революцию; это шло даже дальше, чем кары древнейшего права против тех, кто поднял оружие против своего отечества.

Самым ужасным в этой системе террора была неопределенность установленных категорий. В сенате немедленно был заявлен протест против этого, и Сулла сам попытался устранить это зло; с этой целью он приказал публично выставить список лиц, объявленных вне закона, и назначил день 1 июня 673 г. [81 г.] последним сроком для внесения в него новых имен. Хотя этот кровавый список, увеличивавшийся с каждым днем и наконец дошедший до 4 700 имен 91 , справедливо привел в ужас граждан, все же эта мера несколько обуздала произвол палачей. Во всяком случае масса этих лиц погибла не жертвой личной злобы правителя. Его лютая ненависть была направлена исключительно против Мариев, виновников отвратительной бойни 667 и 672 гг. [87, 82 гг.]. По его приказанию была открыта могила победителя при Aquae Sextiae и прах его был брошен в Анио. Памятники побед Мария над африканцами и германцами были разрушены, а так как смерть спасла Мария и его сына от мести, то приемный племянник Мария, Марк Марий Гратидиан, который дважды был претором и пользовался любовью римских граждан, погиб в страшных пытках на могиле Катула, самой несчастной из жертв Мария. Смерть уже похитила самых видных противников Суллы; из главарей оставались в живых только Гай Норбан, который впоследствии сам покончил с собой на Родосе, когда народное собрание обсуждало вопрос о его выдаче; затем Луций Сципион, пощаженный ввиду своей политической бесцветности и, конечно, также своего знатного происхождения, получил разрешение спокойно доживать свою жизнь в своем убежище в Массалии; а также Квинт Серторий, бродивший в изгнании по мавретанскому побережью. Тем не менее у Сервилиева фонтана, у выхода «vicus Jugarius» на форум, где по приказанию диктатора выставлялись на показ головы убитых сенаторов, все росла груда этих голов. Главным образом, это были жертвы из людей второстепенных и третьестепенных. В списки объявленных вне закона вносились без разбора лица, служившие в революционной армии или оказывавшие ей содействие, иногда даже те, кто дал офицеру этой армии взаймы или оказывал ему гостеприимство. Кроме того месть обрушилась на тех капиталистов, которые принимали участие в судах над сенаторами или пользовались Мариевыми конфискациями для денежных спекуляций и были прозваны мародерами. В проскрипционные списки было внесено около 1 600 так называемых всадников 92 . Поплатились и профессиональные обвинители — этот худший бич знати, — промышлявшие тем, что привлекали лиц сенаторского звания к всадническим судам. «Как могло случиться, — спрашивал вскоре после этого один адвокат, — что нам оставили судейские скамьи, раз перебили обвинителей и судей?». Самые дикие и позорные страсти неудержимо свирепствовали во всей Италии в течение многих месяцев. В столице выполнение экзекуций было возложено, главным образом, на отряд кельтов, а солдаты и унтер-офицеры Суллы разъезжали в тех же целях по различным округам Италии. Кроме того пользовались услугами добровольцев, и всякий знатный и незнатный сброд бросался на это дело, чтобы заслужить премию за убийство или удовлетворить под маской политических убийств свою алчность или личную месть. Случалось, что в проскрипционные списки вносили уже после убийства. Следующий пример показывает, как совершались эти расправы. В Ларине, преданном Марию городе новых граждан, некто Статий Альбий Оппианик совершил убийство. Чтобы избежать наказания, он бежал в главную квартиру Суллы, и после его победы вернулся в город в качестве комиссара Суллы, сменил городские власти и занял со своими друзьями их должности. Лицо, угрожавшее ему судебным преследованием, он объявил вне закона, равно как и его близких родственников и друзей; всех их он велел казнить. Таким образом много людей, среди них немало решительных сторонников олигархии, становились жертвою ненависти частных лиц или жертвой зависти, вызываемой их богатством. Страшный хаос и непростительная снисходительность, которую Сулла и здесь, как всегда, проявлял к своим приближенным, способствовали безнаказанности даже уголовных преступников, примазавшихся к этому делу.