Василий Пухначев - Сказки старого Тыма

• Название: Сказки старого Тыма
• Автор: Василий Пухначев
• Издательство: Западно-Сибирское книжное издательство
• Жанр: Сказка
• Год: 1972

Для детей младшего школьного возраста.

…Если вы из Новосибирска поедете вниз по реке Оби к ледовитому океану, то через тысячу с лишним километров, в Нарыме, вам встретится приток Оби река Тым. Район Тыма — это царство тайги — зеленых кедров, стройных елей, светло-коричневых сосен и белых веселых березняков. Тайга богата зверем и птицей. Летом здесь наступает пора белых ночей, когда в полночь так же светло, как и днем. Тымские охотники называют себя лесными людьми. Это смелые, неутомимые люди. Они любят свой родной край, тайгу, голубые озера и быстрые реки, и очень любят складывать чудесные сказки.

На охотничьих становищах в ненастную погоду вечерами эти сказки можно слушать много часов подряд. Они полны глубокой народной мудрости, в них воспеваются подвиги смелых богатырей, дружба и честность, отвага и смелость, верность и любовь, осмеиваются лень и трусость. В долгие вечера, на охотничьих становищах у костров под шум тайги и журчанье старого Тыма записаны эти сказки для вас…

---

Долго в тайге все помнили, как пир шёл. И нам о том рассказали.

Маченкат

Давно это было. Жили брат с сестрой. Отца, матери не помнили, одни в тайге выросли.

Сестра дома пищу готовила, а брат зверя промышлял. Подошла охотничья пора — брат в тайгу собрался.

Брат сестре наказывал:

— Маченкат, если гости будут, ты хорошо встречай. Бурундучок придёт — накорми, сорока прилетит — тоже накорми.

Брат ушёл. Сестра из меха шубу шить начала.

Работала, работала — ни сорока не прилетела, ни бурундучок не пришёл — медведица пожаловала! В дом вошла — поклонилась.

Маченкат испугалась, к печке подскочила, золы схватила — зверю в глаза бросила.

Медведица лапой прикрылась, заревела, по дорожке, по какой брат ушёл, побежала.

Время пришло — снег таять начал. Сестра брата ждёт. Сегодня ждёт и завтра ждёт. На край высохшего болота вышла. Видит: вихорь-снег вдали поднимается, будто брат идёт навстречу. Думает: «Сердится, видно, на меня брат!» Смотрит, а вихорь пропал, брата не видно. Пождала, пождала, повернула лыжи назад, пришла домой. Вечер прошёл, ночь прошла, а брата и утром нет.

Живёт Маченкат дальше. Снег совсем сходить начал. Снова она лыжи надевает, отправляется брата встречать. На болото вышла, опять то же видит: брат навстречу идёт, снег-вихорь вверх поднимается. Маченкат подумала: «Пусть сердится брат — пойду встречать!» Доходит до того места, где вихорь поднимался, а брата здесь нет, как не бывало. Лыжня, где он шёл, заровнялась, а по ней медведь прошёл. Сестра по медвежьему следу пошла. Дошла до края тайги — стоит нарта брата, а его нет нигде. Брат, видно, домой шёл, медведь его встретил. Сестра подумала: где искать брата?

…Вечером себе котомку сделала. Всю ночь не спала. Утром, только светло стало, на улицу вышла. Лыжу взяла, бросила к верховью реки. Лыжа катиться не стала, перевернулась.

«Туда дороги мне нет», — подумала сестра. Лыжу на низ бросила к устью. Туда лыжа покатилась. Вот куда идти надо.

Маченкат на лыжи, выдренным мехом подбитые, встала, по тому пути, куда лыжа покатилась, пошла.

Долго ли, коротко ли шла — вечерняя пора подходит, дрова заготовлять время настало. Переночевать надо. Маченкат пней гнилых натаскала. Для растопки пень берёзовый сломить надо. Сломила пень — из-под него лягушка выскочила.

— Какая беда! — лягушка закричала. — Ты мою избу сломала. Хочешь меня заморозить?

Девушка ей говорит:

— Сломала — поправлю, я ведь не знала, что тут твой дом…

— Давай вместе ночевать, — говорит лягушка, — сёстрами будем. Я сейчас костёр разведу, котелок вскипячу, ужин сделаю.

Занялась лягушка делом: гнилушки сыплет в котёл. Девушка говорит ей:

— Не будем гнилушки есть. Мясо сварим. У меня запас есть.

Согласилась лягушка:

— Давай мясо есть.

Сварили ужин, поели. Легли спать. Утром лягушка говорит:

— Давай поменяемся на время одеждой и лыжами.

Девушка лягушкины лыжи-голицы надела, шубу дырявую надела, а лягушка её лыжи, мехом подбитые, и шубу взяла.

Пошла девушка в гору, а лыжи назад катятся. Никогда она не ходила на лыжах-голицах — падает. Насилу догнала лягушку.

Лягушка радуется:

— Ой-ёй-ёй! Какие лыжи у тебя! Под гору сами катятся, в гору сами идут!

Маченкат говорит:

— Ох, какие худые у тебя лыжи! На гору не могла вылезти на них. За снег хваталась — все руки поцарапала.

Тут они снова поменялись всем. Лягушка свою дырявую шубу надела, а девушка — соболиную шубку.

Лягушка говорит:

— Ты, девушка, для подружки ничего не жалеешь. За это я, срок придёт, отплачу тебе.

Сварили они обед. Поели. Пошли в свой путь.

Долго ли, коротко ли шли, слышат, где-то лес рубят. Они ближе подходят. Видят, люди город большой строят. Лягушка сказала девушке:

— Сейчас нас женихи встретят. С золотыми подвязками мой жених будет, с ремёнными подвязками — твой жених.

Девушка лягушке отвечает:

— Что ты, сестричка, говоришь? В незнакомый город пришли, какие здесь женихи нам с тобой?

К берегу подходят, а два парня — навстречу к ним: одного звать Кана, другого — Колькет.

Кана — человек умелый был, знает всё и всё может сделать. Девушка смотрит на Кана. На нём золотые подвязки. Кана к лягушке подошёл, поклонился ей, на плечо руку положил, и тут она в девицу-красавицу превратилась.

Колькет подошёл к Маченкат, поклонился ей. Глаза голубые улыбаются, кудри вьются кольцами.

Колькет девушку Маченкат за руки стал брать:

— Я давно тебя ждал.

Она руку отдёрнула:

— Что ты! Никто меня сроду за руки не водил. Сама я сюда пришла, и на гору сама тоже пойду.

Колькет всё-таки помог на гору взойти. Им люди навстречу вышли, много народу. Утром стали свадьбы готовить, столы поставили. Весь народ на праздник собрали. Пир был большой.

Долго ли, коротко ли жили — снег растаял. С реки лед унесло.

Маченкат говорит Колькету:

— Надо съездить на родную сторону, брата родного поискать.

Собрались Колькет с женой и Кана со своей женой. Сделали лодку крытую. На родину Маченкат поехали по реке. Кана говорит:

— Всё равно найдём его. Пока своего не добьёмся — искать будем.

Много ли, мало ли ехали, вдруг увидели они — несёт по реке щепки свежие. Подумали: «Кто щепки нарубил?» Ещё немного проехали, увидали — на вершине кедра сидят маленькие медвежата, делят кедровые шишки.

Слышат — спорят медвежата. Большой говорит: «Я свои шишки тёте отдам», а маленький говорит: «А я дяде отдам». Потом с кедра скатились на землю, к берегу подбежали, об землю ударились — ребятишками стали. Закричали:

— Дядя! Тётя! Нас в лодку посадите!

Кана говорит:

— Однако, нашли мы твоего брата, Маченкат.

Посадили ребят в лодку, поехали дальше. Вот старший говорит:

— Тётя, мама сильно рассердилась, когда услыхала, что ты едешь. Отец не сердится. Он дома вас будет встречать, а мама медведицей обернулась. Ты только не бойся, подходи. Что у тебя есть, с тем и кланяйся ей.

Увидели они дом на берегу — брат Маченкат у входа их встретил. Обрадовался, всех в гости позвал. Вскоре в избу вошла медведица.

Маченкат вынула шёлку большой кусок, медведице поклонилась: «Прости меня», — сказала и шёлком накрыла её. Медведица на улицу вышла. Стряхнула с себя шкуру — женщиной стала. В избу вошла, словами не рассказать — какая красавица. От волос и бровей будто серебро сыплется. Тут они помирились, поцеловались. Смотрит Маченкат: у жены брата одна щека обожжена. Догадалась Маченкат, говорит ей:

— Разве я бросила бы золу в тебя, если бы знала? Брат наказывал: бурундучок придёт — накорми, сорока прилетит — накорми. А ты не бурундучком, не сорокой — медведицей пришла.

Брат сказал ей тут:

— Есть в тайге закон: кто другом в гости придёт, всегда хорошо встречай! На дружбе — мир держится.

Тут начался у них пир. Сухари из мяса были, оленина была, сало лосиное было.

Долго пировали.

Верное слово

Жил человек, растил сына. Вырастил лет до пятнадцати. Говорит своей старухе:

— Пора сына к делу приучать, пошлём его в тайгу на охоту.

Говорит отец сыну:

— Бери, сын, ружьё, становись на лыжи, иди зверя промышлять.

Сын сразу скучным стал, но всё-таки собрался. Оделся, на лыжи встал, ружьё взял, в тайгу пошёл. Недалеко ушёл, — лыжи у него не катятся, вкось идут. Ногами он еле двигает. Он-то чуть-чуть шевелится, а мороз его за руки, за ноги успевает хватать. Совсем заскучал парень: ничего не видел, никакого зверя не убил. Зря проболтался — идёт домой.

Отец его встретил, ничего не сказал. А своей старухе говорит потихоньку:

— Ну, сын молодой ещё у нас, не умеет работать, ума у него нет…

Сколько-то времени прошло — побольше полгода — орехи поспели. Говорит отец сыну:

— Вот, сын, тебе колотушка, иди шишки бить, орехи запасать.

Сын опять скучным стал, но колотушку всё-таки взял, собрался, пошёл в лес. А колотушка на длинной палке тяжёлой кажется ему, нести её лень. Подошёл он к кедру, а тот высоко шишки спрятал, под самую вершину. Парню надо голову вверх задрать, колотушку поднять, ударить по веткам, чтобы шишки упали. Поднял он колотушку, ударил раза два: десять шишек упало. Парень тут колотушку бросил, неохота ему поднимать её — тяжело. Сел, наелся орехов, пошёл домой.

Отец его встретил, ничего не сказал. Живут они дальше. Подходит время — зиме скоро быть. Отец взял топор, подаёт сыну и говорит:

— Не хотел ты промысловым делом заниматься — берись за чёрную работу. Иди дрова рубить.

Сын топор взял, оделся, пошёл в тайгу. Дошёл до первой берёзы, раз-другой взмахнул топором — бросил топор: неохота ему рубить.

Не понравилось ему и это дело. Отправился он — сам не знает, куда. Пойду, дескать, куда попало, там помру.