Лариса Петровичева - Следы на воде

• Название: Следы на воде
• Автор: Лариса Петровичева
• Жанр: Научная Фантастика

Даже когда у тебя выдастся тяжёлый день, всё равно жди Чуда. Если на тебя наорёт мама, всё равно жди Чуда. Пусть даже оно начнётся с чужого голоса, который будет повторять твоё имя. В твоей голове...

---

Сильные пальцы разжались. Я открыл глаза: мы стояли на углу улицы Пирогова, возле аккуратного дома сталинских еще времен.

— Я здесь живу, — продолжала Анна. — Вон там, на третьем этаже, это Марусина кошка в окне. Зайдешь?

— Нет, — наваждение уходило, оставляя меня усталым, измученным, но — прежним, все с тем же планом и решительностью его выполнить. — Спасибо. Пойду работать.

— Привет отцу Серапиону, — улыбнулась Анна и снова коснулась моей руки. — Верь мне, пожалуйста. Ладно?

— Ладно, — улыбнулся я в ответ. — Удачи на экзамене.

— А, ерунда, — махнула рукой Анна. — Гоголь-моголь; все уже прочитано. Ну, пока?

— Пока.

И она скрылась в подъезде. Щелкнул кодовый замок.

Я с силой сжал переносицу, помотал головой и пошел на автобусную остановку. Непременно зайти на этой неделе к врачу; эх, Андрюшка, нам ли жить в печали…

— Ой, да ладно тебе, работает он, посмотрите на него! — заголосил мой телефон фразочкой Масяни (для звонка Серапиона установлено было знаменитое «Директор? Иди ты в ж*пу, директор!»). Определитель номера указал: «Милена».

— Привет.

— Привет. Серапион рвет и мечет. Тут опять сектанты.

Я промычал что-то невнятное, но выразительное.

— Я сказала, что тебе стало плохо, и ты ушел к врачу. Обещал вернуться после двух.

— После двух — растяжимое понятие, — сказал я, забираясь в «газельку» маршрутного такси. — А ты просто золото. С меня шоколадка.

— Ой, — промолвила Милена. — Я краснею. Так тебя ждать?

— Минут через десять, — ответил я. — Have a kiss, my precious.

— Gollm-gollm, — рассмеялась она, и я явственно увидел перед внутренним взглядом картину Милениной свадьбы. Она была в сногсшибательном платье, с изящным букетом в руке. Рядом стоял я.

Над городом собирался дождь.

* * *

Квартира была убрана. Еще недавно на окнах болтался восхитительно серый тюль, мебель покрывал слой пыли, на котором беспечный палец начертал номер телефона ЖЭКа, на спинках стульев и кресел висело самого неприглядного вида шмотье, а по углам громоздились стопки книг и газет. Раковина на кухне хвасталась горой посуды, а в пепельнице на столе гордо вздымалась куча окурков. Разорванный пакет из-под кофейных зерен валялся в углу, а турка успела позабыть о том, что такое водные процедуры. Затоптанная ковровая дорожка, напоминавшая дохлое складчатое насекомое, явно собиралась уронить того, кто отважится по ней пройти. Я довольно огляделся. На уборку ушли сутки, и теперь чистые окна украшали изящные занавески, пыли, окурков и мусора в помине не было, вымытая посуда красовалась на полке, а дорожка, выстиранная и проглаженная, так и излучала радость и уют. На кухне пахло свежим кофе, а из плиты тянулся умопомрачительный аромат пирога.

Дверь в спальню была благоразумно закрыта. Там по-прежнему царил кавардак, а в центре комнаты стояла огромная спортивная сумка с барахлом. Я собирал только самое необходимое, никаких излишеств и безделушек, однако вещей набралось уйма. В одном из карманов лежал билет на поезд и паспорт без обложки на имя Воронцова Андрея Павловича.

Я ждал гостей. Вернее, гостью. Протирал чашки и тарелки, раскладывал салфетки, смотрел, как лучится солнышко на столовых приборах. Думал о том, что все надо закончить до двенадцати, потому что поезд отходит в час тридцать. Еще вызывать такси…

Часы пробили шесть. Я послушно вытащил из упаковки таблетку, запил водой прямо из бутылки. Таблетка прошла неровно; я чертыхнулся. Осталось полчаса.

Однажды мне пришлось исчезнуть без объяснения причин. Работа в институте, тепленькое местечко в аспирантуре — все пошло прахом; я оставил прошлое за спиной и не желал оборачиваться. О прежнем Кирилле Каширине напоминала лишь физиономия в зеркале. Даже студенческие фотки я не взял: слишком часто на них была Ирэн — веселая, здоровая, счастливая. Живая.

Сегодня ночью жизнь опять начнется с нуля. У Андрея Воронцова не останется воспоминаний об этом провинциальном городишке, людях, его населяющих, квартире неподалеку от центра. Будет ли больно? Вряд ли. Будет ли горько, пусто? наверно. А по большому счету — неважно. Кстати, собирая вещи, я нашел фотографию Ирины. Официальная три на четыре, для студенческого билета. В темноволосой скуластой девушке с миндалевидными светлыми глазами не было ничего от Ирэн моей памяти, хотя я знал, что это она. Незнакомка смотрела на меня строго и торжественно; студенческий билет не располагает к улыбкам. Подумав, я пошел в зал и прикрепил снимок на Стену Славы. Вероятно, он вместе с прочими фотографиями будет выброшен новыми хозяевами квартиры.

Уезжать. Ничего не брать с собою.

К половине седьмого, когда в дверь позвонили, пирог был уже испечен и красовался на столе, коже разлит по чашкам, а турка вымыта. В руках у вошедшей Анны обнаружилась бутылка молдавской «Изабеллы» — самое то для приятной беседы. Я принял вино и сказал:

— У тебя хороший вкус.

— Бог с тобой, — отмахнулась Анна. — Я в этом ничегошеньки не смыслю. А чем так вкусно пахнет?

— Пирог «Сердечное согласие», — ответил я, подумав мельком, что Бог действительно со мной. Анна взглянула с искренним изумлением.

— Честно, не ожидала, что ты кулинар.

Пирог действительно удался, хотя я только делал вид, что ем: кусок в горло не лез. Анна же, напротив, уплетала с восхитительным аппетитом; наверно, в детском саду ее ставили в пример детям, которые плохо кушают.

— Как экзамен?

— «Отл.», — сказала Анна. — То есть обманула товарища лектора и все списала.

— Тебе приходится списывать? — удивился я. Анна вопросительно вскинула бровь, взяла на вилку очередной кусок.

— Да, а что такое? Я ведь не всеведуща.

Я пожал плечами.

— Так, просто спросил, не подумав. Ну что, каникулы?

— Каникулы. Маруся уже уехала.

Я рассматривал серьги с этническим орнаментом, болтавшиеся в мочках ее ушей. Лишние дырки в них давно заросли; Анна остепенилась.

Ну и что?

Мысли прыгали, метались, и я понимал только две вещи: что ужасно устал и что все надо закончить поскорее. Видимо, Анна уловила нечто в моем лице, но истолковала по-своему, потому что отложила вилку и сказала:

— Тебе мешает только твоя порядочность?

Я едва пирогом не подавился.

— В смысле?

Анна усмехнулась.

— Я же понимаю, зачем приглашают девушек по вечерам неженатые молодые люди.

Я поперхнулся вторично. О подобном повороте мне почему-то не подумалось, хотя конечно же он бросился в глаза, и неудивительно, что Анна обратила на него внимание.

— Но вот так напрямую сказать о том, чего ты хочешь, тебе не позволяет порядочность, — повторила она. — А ведь ты очень порядочный человек при всем этом внешнем гусарстве.

Она умолкла, демонстративно разглядывая календарь на стене, весь исчерканный моими пометками: «К Андрею», «Потекаев», «позвонить в пенсионный фонд», «Гута-банк, обед с 13 до 14». Я молчал, не зная, собственно, что сказать в этой ситуации, и прошло четыре минуты, прежде чем я сумел выдавить:

— Тогда прости. Был неправ.

Анна улыбнулась. Дружески похлопала меня по руке.

— Мелочи жизни. Я ведь тоже не к каждому на чай пойду.

Ну конечно. К чему кривляться, когда она ко мне ночью после убийства прибегала. Мысли путались; я морщился, понимая, что все идет не так, неправильно, совершенно по ложному руслу. К тому же сердце вдруг забилось так, словно решило проломить грудную клетку и убежать по своим делам.

— Ты слишком хорошо обо мне думаешь, — вымолвил я, и это была чистая правда.

… оставь все как есть, потому что конец света по сути своей не имеет смысла, а раз так, то его не будет. Оставь ее — дай ей уйти, либо живи с ней до последнего дня, честно, спокойно и достойно, и это будет хорошая жизнь, на которую вы оба получили право…

Анна улыбнулась.

— Все будет хорошо, правда?

Я кивнул.

— Конечно. Иначе быть не может.

Только сейчас я понял, что грядущего поворота событий она не ожидает. Действительно не ожидает.

Я полагал, что это понимание повергнет меня в шок, в ужас — ничего подобного не случилось. Просто стало ясно, что нужно сделать еще одну вещь.

— Ее звали Ирина, — начал я. — Ирина Архангельская. В нашу группу она пришла на третий курс после колледжа. Ты сама понимаешь, филфак — просто цветник в плане девушек, а я на потоке единственным парнем. И никто не понял, что я нашел в Ирэн. Конечно, она была милая, симпатичная, но на общий взгляд из толпы не выделялась. Ничем.

Наверно, это была любовь. Как НЛО: все о нем говорят, но мало кто видел. Настоящая, взаимная. Навсегда. Наверно, это было для нас слишком много. Зависть богов, видишь ли.

В горле запершило. Я отхлебнул кофе и не почувствовал вкуса. Анна смотрела прямо на меня, и в ее взгляде не было дешевой надуманной, слезливой жалости. Только… я не понял, что это было.