Лариса Петровичева - Следы на воде

• Название: Следы на воде
• Автор: Лариса Петровичева
• Жанр: Научная Фантастика

Даже когда у тебя выдастся тяжёлый день, всё равно жди Чуда. Если на тебя наорёт мама, всё равно жди Чуда. Пусть даже оно начнётся с чужого голоса, который будет повторять твоё имя. В твоей голове...

---

— Потом у нее обнаружили рак. Конечно, пытались что-то делать, были химиотерапии… но мне казалось, врачам по большому счету она безразлична. Теперь я, конечно, понимаю, что был неправ, но тогда… Видишь ли умирать больно. Гадко и некрасиво. А боль Иры тогда была и моей болью, и, сделав тот шаг, я сделал его и для себя тоже.

Анна слушала, не перебивая. Я понимал, что говорю не то и не так, и осознание собственной беспомощности приводило меня в бессильную ярость.

— Я убил ее, Анна. Приложил к лицу подушку и держал, пока она не перестала дышать.

Анна коротко ахнула.

… Когда тебе все еще больно, ты не сумеешь рассказать об этом. Не сможешь подобрать правильных и простых слов. Не выразишь до конца того, что гложет и мучит — да и будет ли смысл в этом выражении, когда рана еще свежа, и нет больше в мире никого, кроме тебя и твоего бессильного страдания, невозможности все изменить и даже рассказать об этом.

— Потом я уехал. Просто взял билет на ближайший поезд и оказался здесь. Стал работать в школе, затем решил найти что-нибудь похуже — сам себя наказывал. Потом радио, газета, чтоб ее черти взяли. И под конец епархиальный следственный отдел, самое дно. Джибрил, кстати, назвал такую жизнь самоубийством в рассрочку; я с ним вполне согласен.

Анна молчала. Мелькнула мысль о том, каким она видит меня сейчас, и погасла. Это неважно. Совсем неважно.

Часы показывали половину восьмого. Солнце неумолимо сползало в закат, вечерний город — белый, розовый, золотой — плыл за окном, и я вдруг почувствовал, что горе мое уходит, утекает, словно вода из сложенных ладоней — навсегда, невозвратимо, и боль, перетянувшая горло, становится памятью. Действительно светлой памятью о бесконечно любимом и потерянном человеке.

— Господи, — только и смог прошептать я, ощущая, что воистину рождаюсь заново. И только теперь я понял, что анна говорит, расслышал ее слова:

— Его звали Дэн. Единственный и уникальный в своем роде, нефалим, получеловек-полудух. Когда Джибрил проводил собственную игру, я выжила только благодаря Дэну. И мне понадобилось потерять его навсегда, чтобы понять: я люблю. Исцелитель полагает, что с Дэном все в порядке, но я точно знаю, что он давно умер. В коридоре долго не живут, а самостоятельно из них выходить Дэн не умеет, — мне показалось, что Анна не рассказывает мне, а говорит сама с собой. — Мы потеряли их навсегда, Кирилл. Нам ничего не остается, как смириться. Потому что никто не знает, как еще быть.

— Тогда я верю: в небесах

Нас ждут. Нас помнят. Нас узнают, — произнес я, слегка удивившись тому, что запомнил последние строки сонета, и взял Анну за руку, сжал тонкие холодные пальцы. — Все будет хорошо, не так ли?

Анна кивнула. Шмыгнула носом. А часы отзвенели восемь, и я подумал, что надо бы поторопиться. И еще — что я не смогу сделать то, что собираюсь.

Мысль пришлось отогнать.

Анна встала. Холодные пальцы выскользнули из моей ладони.

— Пойдем? — промолвила она. Я нервно сглотнул и тоже поднялся.

Все? Все… Кто-то незримый шепнул на ухо: пора.

— Пойдем.

Мне не хотелось причинять ей боль. Не разбей она тогда ту проклятую чашку, все давным-давно закончилось бы, и меня бы теперь не донимал этот гадкий холод в животе и омерзительный вкус меди во рту.

Пора-пора-пора…

Я приблизился к Анне вплотную. Теперь до меня доносился запах ее духов, легкий, цветочный, едва уловимый и очень дорогой. Минимум косметики. Ухоженные волосы.

Ты о чем думаешь, черт бы тебя побрал?!

Ни о чем. Просто хочу ее запомнить.

Нож в специальном чехле был закреплен у меня на ремне за спиной. Очень хороший нож, хоть и самоделка, еще с детдомовских времен — тонкое лезвие, костяная наборная рукоять, которая так удобно ложится в ладонь. Уникальная вещь.

Пора же! Пора!

— Прости, — произнес я, заводя руку за спину. — Прости.

И тогда она поняла.

В ее широко распахнутых потемневших глазах я увидел собственное отражение: за что? Почему именно ты? А рукоятка ножа уже скользнула в мою руку, и я осознал, что уже не могу остановиться: мной движет чужая, властная воля.

— Прости, — повторил я, а потом увидел происходящее словно бы со стороны: удар; нож входит в тело, будто в арбуз — сперва с трудом, потом легче, как в мякоть; Анна содрогается и оседает на пол; на воздушном летнем платье растекается безобразное кровавое пятно.

Все? Все.

Не помню, сколько я просидел на полу рядом с остывающим телом. Ощущение было таким, словно кто-то грубо и неумело вырезал мне душу, а после, не найдя в ней ничего интересного, запихал обратно. По всей видимости, это сделал я сам. Старым ножом, который сработал для меня старший, бывалый товарищ по детскому дому. Мертвая Анна лежала рядом, и теперь я окончательно понял, насколько мерзкой и грязной может быть человеческая смерть. Никому не нужное тело, кусок мяса — полно, да Анна ли это? Анна Алтуфьева, студентка филфака, прекрасная певица, добрый, хороший человек — какое отношение она имеет к этой сломанной кукле на полу? И где теперь Анна? была ли она вообще? Что от нее осталось — неужели только это, неуклюже распластавшийся по линолеуму рыжеволосый манекен?

Меня мутило. Кухня качалась в невидимых волнах, вверх — вниз, вверх — вниз. Откуда-то доносился звон часов, уже десять.

Я провел ладонями по лицу. Надо было взять себя в руки и поживее. Надо было встать, подойти к зеркалу и позвать. Надо было…

Первая попытка подъема мне не удалась, и я снова привалился к стене, выравнивая дыхание. Как он там говорил? — достаточно будет и просто полированного стола? Но до стола еще нужно добраться.

А вон та вещичка, пожалуй, подойдет. Я протянул руку и негнущимися пальцами подтянул к себе за ремешок сумочку Анны, которая невесть как очутилась на полу. Открыл ее: внутри обнаружился дешевый блокнотик в паре с дешевой же ручкой, выключенный сотовый в пластиковом чехле, носовой платок, связка ключей и косметичка, из которой я выудил простенькое прямоугольное зеркальце, из тех, какими пользовались модницы еще при Советской власти. Отражение мне не понравилось, и, отведя взгляд, я произнес:

— Korat, numa i tu.

То, что заклинание таки вспомнилось и выговорилось, показалось мне чудом. Тотчас же чья-то рука ухватила меня за шкирку, подняла и усадила на табурет. Я увидел молодого человека в круглых черных очках, который склонился над мертвецом, дотронулся до шеи и кивнул.

— Ну вот и все, — сказал он. — Спасибо вам.

— Она мертва? — прохрипел я. Слепой повернул голову в мою сторону и ответил:

— Абсолютно. Совсем не мучилась, если вас это интересует.

Я закрыл глаза.

— И что теперь?

Корат вздохнул. Обошел стол, сел на стул у окна; я услышал, как звякнула чашка с давно остывшим кофе.

— Примерно через сутки дух покинет тело, — сказал Корат. — Могу предположить, что тогда в Совете произойдут значительные перестановки. Провозвестнику припомнят покушение на Совершенного, думаю, что Стратег потеряет свое место Главы Совета, слишком много было проколов. А Пряхи — ну Совершенный совладает и с ними.

Для этого мне понадобилось убить человека.

— Конец света не для нас, — проронил я. — Мы не увидим его.

Лицо Кората было непроницаемо дружелюбным и внимательным.

— Благодаря вам, — он растянул губы в улыбке. — И не считайте себя киллером, друг мой, на самом деле вы — Спаситель.

Именно так, с большой буквы.

— И Миссия состоится?

— Разумеется! — теперь улыбка слепого ангела была искренней. — Дальше все пойдет по плану, не извольте беспокоиться.

Я зажмурился, потряс головой. Рассыпанные волосы Анны в закатных лучах отливали золотом.

Все еще будет, Анна. Все еще будет, жизнь ведь всегда продолжается, не так ли?

Корат отставил в сторону пустую чашку и хотел было что-то сказать, но тут воздух в дверном проеме сгустился, обретая плотность и объем, а затем послышался легкий треск, пахнуло озоном и из распахнувшегося отверстия выступил Джибрил с улыбкой именинника на поцарапанной физиономии.

— Ну, брат…, - вымолвил он. — Ну, удружил…

И архангел, которого я топил в вонючем фонтане, заключил меня в объятия. Его одежда источала аромат мяты, я снова закрыл глаза.

— Ах, молодец! Всех выручил! Ты ж моя умница, не подвел.

— Ты погоди радоваться, — подал голос Корат. — Лучше вазелин готовь, вам еще завтра клизму поставят. Скипидарную. Ведер по триста каждому.

Джибрил презрительно хмыкнул.

— Совершенный нам спасибо скажет. Стратег уже дырки под ордена крутит, прости за выражение.

Корат усмехнулся.

— Если он отделается отставкой без мундира, то ему повезет. Пряхи распустились, прости за каламбур; пять вариаций за два года; про историю с Совершенным я вообще молчу. Еще и Светоносный в Совете пристроился. Восхитительно.