Элизабет Хереш - Александра

• Название: Александра
• Автор: Элизабет Хереш
• Издательство: Ростов-на-Дону: «Феникс», 1998. — 416 с.
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1998
• ISBN: 5-222-00567-4

При написании книги, где автор показывает роль последней русской царицы Александры в истории России, помимо писем и дневников царицы использованы ранее не публиковавшиеся протоколы заседаний парламента, а также допросов царских министров Временного правительства и воспоминания очевидцев.

Книга будет интересна широкому кругу читателей.

---

Сейчас Эрнст Людвиг для Аликc «все, что у меня есть». Тем глубже задевает ее известие об его обручении через год после смерти отца.

Невесте всего семнадцать. Виктория Мелита, по прозвищу Ducky[44], тоже внучка английской королевы. Ее отец — сын королевы Виктории, принц Альфред (Аффи), герцог Эдинбургски[45], а мать — Мария, урожденная русская великая княжна (сестра царя Александра III). Королева Виктория, которая первоначально имела на примете для Эрнста Людвига другую из своих многочисленных внучек, не возражает против этого брачного союза. Разумеется, она предварительно консультируется у своего придворного врача

Благодарственное письмо Аликc своей бабушке в Англию за браслет с портретом умершего отца, декабрь 1892 г.

Относительно возможных противопоказаний против брака между двоюродными братом и сестрой. Сомнений у того не оказалось.

Неожиданное решение брата, долго остававшегося холостяком, явно застает Аликc врасплох. Эрнст Людвиг, до этого, казалось, не проявлявший никакого серьезного интереса к женщинам, внезапно нетерпеливо телеграфирует бабушке в Англию:

«…пожалуйста, дай мне как можно скорее знать, договорилась ли ты с Дакки… ее отец [сын королевы] здесь очень популярен… свадьбу сыграли бы в Кобурге… я бы приурочил ее к Твоей поездке во Флоренцию, так как мне бы непременно хотелось, чтобы Ты на ней присутствовала… пожалуйста, скажи «да»… я был бы счастливейшим человеком на земле… пожалуйста, дай мне знать как можно скорее… пожалуйста, пожалуйста, милая бабушка скажи «да»!»[46] Королева говорит «да».

Видеть своего брата таким влюбленным означает для Аликc, которая рассматривает его — свое «все» — как свою собственность, что теперь его придется делить — и она явно ощущает это как потерю. И какая роль с этого момента будет отведена ей, если рядом с Эрнстом Людвигом будет верная супруга, великая герцогиня?

Реакцию Аликc на подобные перспективы в своих «Воспоминаниях» Эрнст Людвиг замалчивает. Менее тактично, если не сказать беспощадно, обходится с Аликc биограф Виктории Мелиты:

«После смерти отца патологически застенчивая Аликc действует при дворе холостяка-брата как хозяйка дома, — хотя и очень сдержанно, эгоцентрично. Не считая решительности и склонности к авторитаризму, у нее не было ничего общего с самоуверенной кузиной, теперь собиравшейся выйти замуж за ее брата».

По свидетельству княгини Екатерины Радзивилл, Аликc, получив телеграмму с известием о помолвке брата, пришла в такое негодование, что лишь с большим трудом фрейлинам удалось убедить ее послать обрученной паре поздравления. Ей невыносима была мысль о том, что невестка займет место, которое, как она считала, должно было принадлежать ей до замужества. Говорят, что Аликc устроила брату бурную сцену. Тот же недвусмысленно дал сестре понять, что его женитьба — исключительно его личное дело, и, если она не хочет оставаться в Дармштадте, то может перебраться с фрейлинами в один из родовых охотничьих замков. Девушка покорилась неотвратимому и, в конце концов, написала Дакки пару поздравлений, однако с приближением свадьбы настроение ее становилось все мрачнее.

Радзивилл пользовалась репутацией заядлой сплетницы, и при рассмотрении этой размолвки между сестрой и братом, которому первая была так сильно предана, необходимо делать скидку на определенную долю домысла. Однако общеизвестно, что известие о помолвке «не было сладкой музыкой…»[47] для ушей Аликc.

Свою ревность к юной принцессе, которой предстояло въехать в замок-резиденцию великого герцога, Аликc выражает в письмах к бабушке в Англию в виде «озабоченности» выбором брата и дает волю своим чувствам:

«…благодарю Тебя за любезные строчки. Мне определенно на пользу радоваться за любимого Эрни. Приятно видеть, как сильно они любят друг друга, но мои чувства очень смешанны, как Ты можешь себе представить. (…) Я скучаю за любимым Папа больше, чем когда-либо. (…) Я уверена, у обоих не будет причин разочароваться и позднее раскаиваться в своем выборе. (…) Жажду вновь увидеть Тебя, после случившегося…»[48]

Контраст между внутренним состоянием и внешним в то время — на рубеже 1893 и 1894 гг. — не мог быть разительнее (Аликc как раз исполнилось двадцать один год). «She looks splendid» (она выглядит великолепно), — замечает брат в письме к королеве. Хотя вид у нее цветущий, Аликc несчастлива; все же как ни хрупка, застенчива и отрешенна она, воля у нее несгибаема, — хотя и направлена на отрицание. Она принимает решение бороться с чувством к Николаю, — это, впрочем, не означает, что она вычеркивает его из памяти.

Самое позднее на предстоящей свадьбе брата Аликc могла бы вновь встать перед мучительным выбором между любовью, посмертным обещанием послушания отцу, которым она себя связала, и собственной религией: ожидалось, что вместе с Эллой в Дармштадт прибудут также русские родственники. Этого свидания Аликc с Николаем одни опасаются, другие ждут с нетерпением. Английская королева нервничает. Аликc внешне невозмутима и, пожалуй, отказалась от мыслей о браке с Николаем. Но можно ли сказать то же самое о Николае? В письмах Элле в Россию встревоженная королева пытается убедиться в том, что между Николаем и Аликc все кончено. На вопрос бабушки, миновала ли опасность, Элла отвечает:

«…теперь об Аликc. Я затрагивала эту тему; все по-прежнему, и, если дело подойдет к какому-либо решению, которое окончательно уладит данный вопрос, естественно, я тут же отпишу… Так вот, все в руках Божьих… К сожалению, мир такой злой, и даже не зная, как долго длятся и как глубоки чувства с обеих сторон, злые языки называют это тщеславием. Глупцы — словно кому-то завидно, что они взойдут на трон; только любовь, чистая и сильная, может дать силы для такого серьезного шага — быть ли этому когда-нибудь? — спрашиваю я себя. Мне совершенно ясно, что Ты скажешь… я бы хотела этого уже потому, что мне нравится этот молодой человек, а его родители ведут примерную семейную жизнь, преданы друг другу сердцем и душой и религиозны, — и все это дает им силы в тяжкие минуты жизни и приближает к Богу…»[49]

Застопорившееся дело, наконец, сдвинулось с мертвой точки. Даже если все взывали к «милостивому Богу» в надежде на решение, похоже, Элла не хотела полагаться только на него; незримо, но уверенно она приближала развязку.

Королева занимает выжидательную позицию. Она ищет утешения в излюбленном девизе: «L’homme propose, Dieu dispose» (человек полагает, а Бог располагает) — как всегда, когда приходится видеть, как в очередной раз своевольные дети и внуки игнорируют ее пожелания и советы. Однако никто не осознает более Николая, что вопрос о его дальнейшей жизни с или без Аликc будет решен теперь, на свадьбе ее брата. И он также делает все, чтобы добиться этого решения.

В письмах (передаваемых через Эллу) больше не идет речь о пустяках. Аликc понимает, что должна прояснить свое отношение к Николаю, прежде чем они, возможно, встретятся на свадьбе:

«Дармштадт, 20 ноября 1893 г.

Любимый Ники.

Я благодарю Тебя за милое письмо и прилагаю фотографию, которую ты хочешь, Элла передаст ее Тебе.

Я полагаю, что более сильная воля, чем наша, распорядилась, что нам не суждено увидеться в Кобурге, зато мне это дает возможность раскрыть Тебе свои глубочайшие чувства, которыми я с Тобой, возможно, не поделилась бы в момент встречи из опасения быть неверно истолкованной. Ты знаешь от Эллы, каковы мои чувства, но я считаю своим долгом самой сказать Тебе о них. Я уже давно обо всем передумала, и только прошу Тебя не думать, что мне легко, так как это ужасно меня тревожит и делает очень несчастной. Я пыталась на все взглянуть в ином свете, насколько возможно, но каждый раз снова получалось то же самое.

Я не могу сделать это против своей совести, и Ты, милый Ники, столь глубоко верующий, поймешь, что я считаю грехом изменить веру, и была бы всю жизнь несчастлива, сознавая, что поступила неправильно. Уверена, что Ты не захотел бы, чтобы я пошла против своих убеждений. Насколько счастлив может быть брак, заключенный без благословения Божьего? Ибо я думаю, что грех менять ту веру, в которой воспитывалась и которую люблю, я бы никогда не нашла покоя, и так никогда не смогла бы стать Тебе верной спутницей и помощницей в Твоей жизни; между нами всегда стояло бы что-то, потому что у меня не было бы истинных убеждений, а лишь сожаления о вере, которую я оставила.

(…) Полагаю, сейчас время сказать Тебе еще раз, что я никогда не смогу сменить вероисповедание. Я уверена, Ты это поймешь и увидишь, подобно мне, что мы мучительно пытаемся совершить невозможное, и было бы дурно с моей стороны вселять в Тебя напрасные и несбыточное надежды.

А теперь прощай, мой милый Ники.

Храни и благослови Тебя Господь.