Элизабет Хереш - Александра

• Название: Александра
• Автор: Элизабет Хереш
• Издательство: Ростов-на-Дону: «Феникс», 1998. — 416 с.
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1998
• ISBN: 5-222-00567-4

При написании книги, где автор показывает роль последней русской царицы Александры в истории России, помимо писем и дневников царицы использованы ранее не публиковавшиеся протоколы заседаний парламента, а также допросов царских министров Временного правительства и воспоминания очевидцев.

Книга будет интересна широкому кругу читателей.

---

В одно мгновение, так как Ирина — последняя из сестер — покидает отчий дом, Аликc выходит из тени относительно уединенной жизни на публику. Отныне шестнадцатилетняя девушка начинает рядом с братом Эрнстом Людвигом, который на четыре года старше ее, исполнять представительские функции. На первых порах замкнутость осложняет непринужденное общение вне тесного семейного круга. Записные книжки того времени — это скорее дневники серьезного молодого человека, чем беззаботной девушки. Заметки о посещении театра, Вагнере, «Сне в летнюю ночь», концертах, семейных советах и бухгалтерские записи расходов обыкновенно дополнены главным образом английскими сентенциями назидательного характера.

1889 г. вносит оживление в жизнь Аликc. Она едет с отцом и братом в Россию, где уже пять лет живет Элла, теперь жена великого князя Сергея. В узком кругу кузин, с которыми Аликc успела сдружиться, ей легко и непринужденно. Кроме того, теперь она уже достаточно взрослая даже для светской жизни, которая в российской столице Петербурге в ту пору достигает неслыханной праздничности и роскоши.

Аликc попадает в Петербург в тот момент, когда российская столица демонстрирует себя с лучшей стороны. С Нового года до начала великого поста здесь «сезон». Город обволакивает зимняя белизна. Мимо закутанных в пестрые платки женщин и других прохожих проносятся сани с завернутыми в меха седоками; топот копыт несущихся рысью лошадей гасится мягким снежным покрывалом.

На многочисленных замерзших каналах «Северной Венеции» праздная публика на коньках — равно как и на толстом льду широкой Невы. В застывшей зеркальной глади величественно вздымаются дворцы итальянского стиля, симметричные фасады которых обрамляют берег. Самый великолепный из них — Зимний дворец. Его отливающие золотом атланты как будто несут на своих плечах тяжелые колонны, устремляя взоры на северо-запад, к выходу в море, где абрисы погруженного в зимний рассеянный свет города сливаются с туманным горизонтом.

В это время года редко бывает вполне светло. Тем ярче свет, льющийся из роскошных дворцов неземными, затканными золотом зелеными и голубыми тонами — традиционные цвета Петербурга, напоминающие о близости моря и расцвечивающие мутный городской пейзаж. Света в избытке: в праздничных залах веселится и танцует петербургское общество — на «Белом балу» дебютанток, на «Балу роз» молодоженов из преуспевающей знати и других бесчисленных празднествах.

Здесь теперь можно увидеть и Аликc в вихре танца. Отец в восторге, — но еще более брат. Эрнст Людвиг так передает впечатления тех дней:

«За четырнадцать дней я побывал на пятнадцати балах. Последний из них начался в полдень и продолжался до шести часов, затем был торжественный обед, за ним, примерно с половины восьмого вечера, продолжение бала до полуночи, после чего званый ужин. Это так называемый «фолль-журнэ». Прекраснее всего «концертные балы» в Зимнем дворце, именуемые так по огромному Концертному залу, месту их проведения. Званый ужин накрывали в очень большом зале, где однажды в сезон состоялся бал для трех тысяч приглашенных.

Расписание поездки семнадцатилетней Аликс из Дармштадта в Санкт Петербург

Зал невероятно красив. На переднем плане, на эстраде, поставленный поперек стол императрицы [царицы Марии Федоровны], великих княгинь, зарубежных послов и т. д. Стол весь в цветах, равно как и стена за ним. От него через весь зал — четыре ряда пальм. На стенах букеты цветов, а вокруг каждой пальмы круглый столик, заставленный цветами. За этими столиками сидели остальные гости и великие князья с дамами.

Император [царь Александр III] не сидел на одном месте, а ходил по залу. С него не сводили глаз слуги, и как только он хотел где-нибудь присесть, ему тотчас же пододвигали стул. Посидев и побеседовав какое-то время с застольным обществом, он уходил к другим гостям. Царь часто подсаживался и к самым молодым. Так император мог играть роль настоящего хозяина.

Еще один бал, также великолепный, состоялся в Эрмитаже[26], соединенном с Зимним дворцом. По всей длине зала тянулась открытая колоннада, за которой открывался вид в огромный зимний сад, изобиловавший цветами. У дальней стены было спрятано множество клеток с канарейками и другими певчими птицами, и все они щебетали. В перерывах туда можно было пройти и даже посидеть.

Несмотря на роскошь, обстановка располагала, так как все было продумано с учетом удобств — не так, как в Берлине, где все делается только напоказ…»

Большое удовольствие доставляет гостям из Дармштадта и пресловутая русская неукротимость:

«Однажды Нечаевы — старший брат и его обе сестры — давали большой бал. Поскольку они были чрезвычайно богаты, бал был обставлен с невероятной пышностью. Я никогда не забуду, как мы, юноши, после обеда сбежали вниз и в одном из залов, где играли цыгане, потребовали, чтобы они спели что-нибудь танцевальное. Аккомпанировали хору лишь балалайки, гитары и бубны. Все взрослые оставались еще наверху. И вот мы танцевали, не говоря ни слова, совершенно безмолвно и без остановок, как помешанные.

Никогда больше я так не танцевал, как той зимой в Петербурге. Причем днем устраивали танцы на островах[27] и чаи с мазуркой, длившиеся несколько часов, затем еще езда на санях и катания со снежных горок в Торид-парке[28] со всем высшим светом. Для тех, кто не спал, буйство длилось беспрерывно…»

Один особенный бал этой 1889 г. надолго запомнился гостям из Дармштадта. Предстоял традиционный бал царя и царицы по случаю открытия зимнего сезона. Уже разосланы пригласительные карточки, как приходит известие о смерти престолонаследника Австро-Венгрии, кронпринца Рудольфа. Однако царица Мария Федоровна, урожденная принцесса Дагмар Датская, не хочет отменять праздник. И находит своеобразное решение проблемы: ввиду полагающегося в подобных случаях придворного траура она посылает вслед разосланным уже приглашениям новые — на «Bal noir»[29], бал во всем черном.

«Все дамы явились во всем черном, в бриллиантах и жемчугах, — вспоминает Эрнст Людвиг об этом необычном вечере, — в белом зале с красными гардинами и стульями пестрели только мундиры. Зрелище было странное, но совершенно захватывающее…»

Это памятное событие нашло отражение и в воспоминаниях отца Аликc. Еще за неделю до него, 30 января 1889 г., великий герцог записал:

«Кронпринц Австрийский на охоте под Баденом (…) утром (…) был найден мертвым.

Бедный император! Застрелился!!!»

Запись в четверг 7 февраля гласит:

«…в половине десятого при малом параде с Э[ллой], С[ергеем] в Аничков[30] на бал. Все дамы в черном, выглядят очень хорошо… Танцевал с Минни [царицей Марией Федоровной] и Михен [Марией Павловной][31], но не много… было забавно… Эрни танцевал старательно…»

Два дня спустя великий герцог Людвиг негодующе дописывает в дневнике о драме в Майерлинге:

«Эрцгерцог Рудольф спит в Майерлинге с фрейлейн фон Ветсера: застрелил ее, а потом себя!»

В воспоминаниях об этом бале Аликc не упоминается. Да она и не присутствовала на нем: помешала простуда.

Российскому престолонаследнику двадцать один год — он на четыре года старше Аликc. Хотя Николай и не кажется особенно высоким (рост 1 метр 72 сантиметра), но у него спортивная, элегантная фигура, а за спокойными манерами скрыты любезный шарм и юмор. Почти все, кто его видел, вспоминают о «выразительных голубых глазах». Николай, впрочем, незаурядный танцор и пианист (его учителем музыки был композитор Михаил Глинка). И еще хороший и обаятельный хозяин, не кичащийся своим положением. В 1889 г. по окончании теоретических занятий Николай на практике осваивает военное дело — счастливейшая пора его жизни. С сияющим лицом встречает он Аликc, уже четыре года он не равнодушен к ней.

Застенчивая Аликc повзрослела; как сестре жены князя Сергея, дяди Николая, пользующейся в России высокой репутацией, ей оказывают намного большее внимание, чем во время первого визита. Николай не упускает ни единой возможности побыть в обществе Аликc. Катание на коньках, чаепития с игрой на фортепьяно в четыре руки, опера, концерты, театр, санные прогулки, балы. Девушка наслаждается богатой культурой праздничного Петербурга; упоение счастьем — неповторимое время.

Немногие из своих переживаний доверяет Аликc собственному дневнику. И все же имя «Ники» ежедневно мелькает в ее записях того времени. Либо оно фигурирует — наряду с другими — в перечислении партнеров по танцам, либо в лаконических заметках типа: «Supper, sat between Nicky and… (ужин, сидела между Ники и…)». На листке календаря от 3 марта, «фолль-журнэ» — кульминация карнавала перед началом поста — над дневниковой записью нацарапано: «Short, half cut out, pink, pearls, diamonds, halfmoon, star… (короткое, полу декольте, розовое, жемчуга, бриллианты, полумесяц, звезда…)», — из чего можно заключить, в чем была Аликc в этот день.