Ayliten - Время жить

• Название: Время жить
• Автор: Ayliten
• Жанр: Эротика

---

Нужно переключиться. Срочно. С какой стати этот очкастый парень вообще занимает место в моих мыслях?

Глава 6.

Над рекой, больше похожей на грязный ручеек, клубился туман.

Уже стемнело и это место выглядело ужасно заброшенным и безлюдным - несмотря даже на то, что буквально в двух шагах отсюда начинался город.

Точнее, один из самых маленьких и грязных его районов.

Дома здесь так плотно жались друг к другу, что улица была похожа на огромный разнокалиберный муравейник. Если в муравейниках бывают, конечно, покосившиеся лестницы, рассохшиеся двери и заколоченные окна.

Я непроизвольно поежился, уже жалея, что не стал дожидаться совы от Малфоя, и отправился сюда в одиночку, отказавшись от компании Рона. Конечно, вряд ли со мной может здесь что-нибудь случится, но чувствовал я себя в этом районе почему-то гораздо неуютнее, чем даже в тайной комнате.

И здесь Снейп провел все свои детские годы? Неудивительно, что он вырос с таким сложным характером - здешняя обстановка явно не способствовала легкой и беззаботной жизни.

Даже среди этих бедных зданий, дом Снейпов выделялся, как ворона среди откормленных голубей. Несмотря на бедность и обшарпанность, остальные дома выглядели обжитыми, в них горел свет, где-то хлопали двери, слышался стук посуды, говор или ругань, а дом профессора смотрел на мир черными провалами окон - словно слепец без повязки.

Сначала я подумал, что стекла разбиты, но, присмотревшись, понял, что это всего лишь обман зрения.

Просто со смертью хозяина умер и дом.

Сердце кольнуло знакомое чувство - примерно так же выглядел особняк на площади Гриммо, двенадцать, когда я вернулся туда после школы.

Обезлюдевший, опустевший, несмотря даже на те короткие недели, которые мы провели там с Гермионой и Роном - словно вместе с последними Блэками из него ушла и душа. Но мне хватило пары месяцев, ремонта и Кричера, чтобы домой стало приятно возвращаться, сюда же возвращаться больше было некому и незачем.

Да и при жизни, надо думать, Снейп нечасто здесь бывал.

Я распахнул калитку, натужно скрипнувшую петлями, прошел по заросшей дорожке и поднялся по крыльцу, исхлестанному дождем.

Достал из кармана тяжелый латунный ключ, провернул три раза в замке.

- Люмос, - тихо сказал, проходя в крошечную прихожую.

Внутри дом напоминал Выручай-комнату - слежавшийся воздух, пахнущий пылью, нагромождение старых вещей, полумрак. И тишина, давящая на уши - тишина особенная, какая бывает только в покинутых особняках. Казалось, здесь никто не живет не несколько месяцев, а десятки, сотни лет.

Я щелкнул выключателем, практически уверенный в том, что электричества нет, и удивился, когда под потолком вспыхнула лампа, освещая гостиную. Комната оказалась совсем небольшой - размером еще меньше спальни, в которой я жил у Дурслей. Из всей обстановки - кресло, диван и столик, заваленный книгами. И полки с книгами, не оставляющие на стенах ни одного свободного дюйма.

За двумя полками прятались потайные двери - одна вела на кухню, вторая - на лестничный пролет. В кухню я не пошел, а вот по лестнице сначала спустился вниз, обнаружив там небольшую домашнюю лабораторию, а потом поднялся на второй этаж, в жилые комнаты.

Их оказалось всего две, обе - темные и тесные. В той, куда я заглянул первым делом, был сложен всякий хлам, а вторая, судя по всему, служила Снейпу и спальней, и кабинетом.

Здесь, на удивление, даже пыли не было - видимо, действовала какая-то бытовая магия. И создавалось впечатление, будто хозяин отлучился всего на минуту, открыть дверь или взять на кухне чашку кофе. Узкая, застеленная вылинявшим, но чистым шерстяным одеялом кровать, впритык к ней тумбочка, комод, заставленный книгами и какими-то бутылочками, письменный стол у окна - вот и вся обстановка. В комнате было не в пример чище и опрятнее, чем в гостиной, но вот на столе царил ужасный беспорядок - ворох каких-то бумаг, записей, стопки журналов.

Я подошел к столу вплотную. Наугад взял и раскрыл записную книжку в плотной клеенчатой обложке, на мгновение напомнившую мне дневник Тома Риддла.

Страницы были исписаны мелким убористым почерком. Какие-то рецепты зелий, заметки, выдержки из энциклопедий… Я пролистал записи, не вчитываясь, и хотел было уже закрыть книжку, но между последней страницей и обложкой обнаружилось фото. Поблекшее, выцветшее от времени, но движущееся, как и положено магическим фотографиям.

С карточки на меня смотрели двое - смеющаяся девчонка с растрепанными волосами, и худой угловатый подросток, стоящий рядом с ней и не знающий, куда девать руки и ноги. Но, несмотря на весь свой растерянный и нескладный вид, парень улыбался - робко и немного смущенно.

«Ты все-таки можешь быть не только угрюмым букой, Сев!» - было написано на обороте еще несформировавшимся, прыгающим почерком.

Я сглотнул, чувствуя, что дышать стало трудно.

Лили Эванс, еще все-таки Эванс, смотрела на меня со старой фотокарточки, кривлялась, махала рукой, толкала локтем неуверенно держащегося Снейпа, и от этого всего на душе становилось одновременно и радостно, и щемяще-горько.

Пожелтевшие фотографии и старые письма - все, что осталось от людей, которые тоже когда-то улыбались, и точно так же, как я, ходили по Хогвартсу, смеялись и грустили.

Я смотрел на маму, которая на снимке была еще моложе, чем я сейчас, и думал, что это несправедливо - даже не знать, какими были мои родители, только собирать по крупицам их образы, вглядываясь в каждую фотографию, вслушиваясь в каждое мельком оброненное слово, с жадностью умирающего от жажды человека, дорвавшегося до воды.

Я бережно убрал фотографию в карман. Потом, потратив часа два, дотошно перебрал все лежащие на столе бумаги и журналы, заглянул в каждый ящик, стараясь найти еще хоть что-нибудь. Какую-то фотографию, или, может быть, письмо, да хоть тетрадку с конспектами, сделанными рукой мамы.

Но, видимо, и у самого Снейпа на память о Лили почти ничего не осталось - только эта фотография, да еще письмо с карточкой, найденные в комнате Сириуса.

Сил и желания заниматься разбором наследства не осталось, и, решив все-таки дождаться совы от Малфоя, я аппарировал. Но не домой - одного воспоминания о пустых холодных комнатах хватило, чтобы передернуться и отправиться в Косой переулок. К счастью, там была пара заведений, куда пускали строго ограниченный круг лиц, в который я стал вхож с окончанием войны. В маггловские бары мне сейчас не хотелось, а при мысли о всеобщем внимании, которого не удалось бы избежать в том же Дырявом котле, мне делалось дурно.

Народу, несмотря на поздний час, в Косом переулке, как и всегда пятничными вечерами, было много, но, на мое счастье, никто не обратил внимания на волшебника в темной неприметной мантии, возникшего около одного из домов.

Поднявшись по лестнице, я, по привычке, хотел уже дернуть за ручку, но дверь распахнулась сама собой и мягко закрылась, стоило только войти внутрь. Там меня уже ждал улыбающийся во все тридцать два зуба служка в мантии, стоившей дороже, чем моя.

- Мистер Поттер, - голос сочился сладкой патокой, - желаете столик? Отдельную комнату? Присядете у бара? Мы сегодня получили отличные вина из Франции, с виноградников…

- Погодите, - прервал я поток информации, которую все равно не смог бы усвоить. - Я хочу сесть у окна, если можно. И… - я чуть помедлил, но все-таки добавил: - Огневиски. Бутылку.

Служка поджал губы, всем своим видом показывая презрение к моему выбору и нежеланию даже слушать, надо думать, тщательно подготовленную речь о винах. Но с посетителями, тем более с победителями Волдеморта, к счастью, не спорят, а потому уже через пять минут я оказываюсь в уютном кресле около окна и потягиваю обжигающий напиток из стакана.

Наверное, это неправильно - сидеть сейчас в одиночестве, пусть и в одном из закрытых клубов магического Лондона, и упиваться огневиски. По-хорошему, следовало пойти домой, принять теплый душ, выпить свою дозу снотворного и уснуть. А еще лучше - без снотворного, хотя бы попробовать. Я ведь, все-таки, еще могу засыпать без порции зелья на ночь.

Пожалуй, так и нужно было сделать. Полежать, ворочаясь, досчитать до ста или двухсот, и все-таки забыться сном.

И проснуться посреди ночи от очередного кошмара, в холодных, липких объятиях ужаса.

Я не говорил об этом ни Рону, ни Гермионе, ни кому-либо вообще, но на исходе лета мне начали сниться кошмары. То ли в этом была виновата хандра, наползающая вместе с неспешно надвигающейся осенью, то ли просто счастье и облегчение, которыми было ознаменовано уходящее лето, окончательно развеялись.

Эйфория и ликование, как и все остальные эмоции, имеют свойство растворяться в буднях. И в периодически накатывающей апатии.

Да, война закончена и Волдеморт побежден. Можно радоваться жизни и жить дальше. И я честно радовался, и плыл по течению, но чувствовал, что с каждым днем меня все больше и больше относит к берегу.