rain_dog - Еще одна сказка барда Бидля

• Название: Еще одна сказка барда Бидля
• Автор: rain\_dog
• Жанр: Эротика

---

Через день Блейки ухитряется передать нам записку от Снейпа, чтоб мы были готовы. Завтра, пятого марта… И что зелья он отдаст нам при встрече.

А ночью накануне нашего отправления мне снится сон про Святого Себастьяна. В нем нет прозрачных чистых красок и насыщенного голубого неба, как на картине Антонелло да Мессина. Нет ажурного белого балкона с болтающими женщинами, нет стражника, которого сморил полуденный зной прямо на месте казни. Но я все равно понимаю, что именно мне снится, потому что в моем сне я сам - Святой Себастьян.

В моем сне мягкая хогвартская осень, наверное, конец сентября или начало октября. Крупные красные и желтые листья с деревьев, растущих во дворе, уже начали облетать, и несколько таких листьев уже лежат вокруг фонтана, очертаниями напоминая следы диковинных животных - лапы гиппогрифа, когти дракона… И прохладный осенний воздух, кажется, чуть дрожит в свете утреннего солнца, так что видно далеко-далеко - сглаженные холмы, кроны деревьев Запретного леса, дорога на Хогсмид, по которой куда-то спешат несколько фигур - мелкие, совершенно незначительные, но прорисованные до мельчайших деталей.

В моем сне очень много людей, гораздо больше, чем на картине. Они перемещаются вокруг фонтана, образуют живописные группы, оживленно болтают. На них пестрые одежды - джинсы, ветровки, толстовки - синие, розовые, красные… Сегодня, вероятно, суббота - день похода в Хогсмид. И они еще не уходят, ждут, наверное, наступления того часа, когда в деревне откроются лавки и пабы. Но пока они еще здесь, их занимает зрелище, небольшая интерлюдия посреди нехитрых школьных забав. В руках у каждого из них, что весьма предсказуемо, луки и стрелы - с толстыми короткими древками, так поразившие меня, когда я разглядывал картину.

Все, кого я вижу сейчас в маленьком дворике у еще не выключенного на зиму фонтана - мои друзья или просто добрые знакомые. И они приветливо улыбаются мне, радостно машут ладошками, перекладывая для этого лук и стрелы в одну руку. Я не могу помахать рукой им в ответ - мои руки заведены за спину, а сам я привязан к толстому старому дереву, растущему посреди круглой площадки с фонтаном. И из одежды на мне - что-то похожее на набедренную повязку, точно так же, как на картине.

А рассыпавшиеся по двору в живописном беспорядке фигуры словно ждут некого знака и, видимо, получают его, потому что они внезапно перегруппировываются и выстраиваются в линию друг за другом, как на уроках, когда мы на третьем курсе проходили боггартов.

И первый из них, а это почему-то Невилл, приближается ко мне, ободряюще кивает и произносит:

- А помнишь, Гарри, как я на четвертом курсе рассказал тебе про жаборосли?

- Конечно, Нев, - улыбаюсь я в ответ, - их еще тогда Добби украл для меня из кладовой у Слагхорна.

А Невилл аккуратно прицеливается, и его стрела по самое оперение входит мне в бедро. Даже во сне я чувствую боль, но совершенно не ощущаю никакой обиды на Невилла. Я знаю, что все идет так, как положено. И он отходит, напоследок приветливо кивая мне и удовлетворенно глядя, как из раны на моем бедре сочится кровь. Его место занимает Джинни, встряхивая рыжими прядями, прищуривает один глаз, тщательно выцеливая, и, уже отпуская тетиву, несколько капризно произносит:

- Гарри, ты в прошлом году обещал принести мне из Хогсмида поющих сахарных петушков. Забыл?

И она выпускает стрелу, которая вонзается мне в ногу чуть выше колена. На Джинни розовая ветровка, а на открытой шее поблескивает серебряная цепочка с фигуркой единорога.

- Я обязательно куплю их в следующий раз, Джинни, обещаю, - произношу я во сне синеющими губами.

Ее сменяет Луна, глядя одновременно и на меня, и сквозь меня, она стреляет, почти не целясь, но все равно ее стрела попадает мне точно в плечо, намертво пригвождая меня к дереву.

- На Рождество, Гарри, папа пришлет мне в подарок амулеты, защищающие от мозгошмыгов. Хочешь, я подарю тебе один?

- Конечно, да, Луна, - я одобрительно ей улыбаюсь, ведь выстрел у нее вышел хоть куда, хоть она и не целилась.

Затем на месте стрелков поочередно оказываются Симус, Чжоу, а за ней Лаванда. И каждый из них находит пару слов для меня, прежде чем сделать свой выстрел.

- Почему ты не берешь меня в команду, Гарри? - спрашивает Симус, прежде чем всадить стрелу мне под ребра.

- Ты плохо летаешь, - равнодушно говорю я.

- Кстати, а ты плохо целуешься, - улыбается мне Чжоу, и я вижу, как древко входит мне в грудь, аккуратно под правым соском.

- Гарри, когда ты швыряешься заклятиями на уроке, будь, пожалуйста, повнимательней, - обиженно говорит Лаванда, лихо сдувает челку со лба и выпускает стрелу, поражающую мое левое предплечье.

- Я постараюсь, Лаванда, я и вправду не хотел, - торопливо извиняюсь я.

Пот застилает мне глаза, я вижу, как его капельки, мешаясь с кровью, блестят на моих животе и груди.

И вот, наконец, ко мне приближается Рон, нерешительно накладывая стрелу на тетиву. Ему как-то неловко двигаться, и мне хочется его приободрить. Сказать ему, чтоб он не боялся, что сегодня все делают то, что должно, поэтому здесь нет ни добра, ни зла, ни дружбы, ни любви, ни предательства. Просто Поттер должен умереть от рук тех, кто ему дорог, предварительно простив и простившись.

- Гарри, а ты помнишь, как я в прошлом году съел твои конфеты, а в них была амортенция? - Он смотрит на меня таким любящим собачьим взглядом и тщательно целится, выбирая место на моей груди.

- Да, - я собираю последние силы, чтобы ему ответить, - а потом ты выпил отравленную медовуху у Слагхорна. Конечно, я все помню.

Последней подходит Гермиона, она очень сосредоточена, даже закусила губу, видимо, боясь ошибиться. Но с такого расстояния не попасть невозможно.

- Гарри, а ты знаешь, как будет по-латыни «истина»? - спрашивает она очень строго.

- Veritas, - шепчу я, чувствуя, как ее стрела вонзается мне в живот.

А потом они все расходятся, разбиваясь на парочки или небольшие группки, некоторые оборачиваются и машут мне рукой на прощание.

Я смотрю на солнце, стоящее уже довольно высоко, на кроны деревьев во дворе, пронизанные светом, на пот и кровь, покрывающие мое тело, и чувствую, как жизнь вытекает из меня с каждым ударом сердца, медленно и неотвратимо. И из моих глаз текут слезы, тоже очень медленно, но они так и не достигают подбородка, застывая на щеках крохотными льдинками. Словно драгоценности.

А потом я вижу ЕГО. Он стоит в одной из арок в дальнем конце двора. Только сегодня он весь закован в латы, а рука его, тоже в латной рукавице, сжимает алебарду. И в тот момент, когда последний из стрелявших в меня покидает дворик, он лениво, одним движением, отталкивается от камней, из которых выложен арочный проем, и неторопливо направляется ко мне. Мне кажется, его волосы не блестят на солнце - вся его фигура будто поглощает свет. Его темные глаза совсем близко, он внимательно смотрит на меня, чуть заметно качает головой, снимает с правой руки латную рукавицу и очень медленно, чуть нажимая, проводит большим пальцем по моим губам, на которых уже выступила кровь…

Я просыпаюсь, судорожно пытаясь дышать, и, кажется, кричу, но тут же утыкаюсь в подушку, боясь быть услышанным. Сердце мое бешено колотится, я весь в поту, как и во сне. Я зажигаю свечи, не сомневаясь, что обнаружу на теле раны и кровь, но ничего нет. Я сажусь на постели и пытаюсь дышать на счет, чтобы успокоиться… Я даже боюсь подумать о том, что же на самом деле может означать мой сон. Но смысл его, такой ясный и не допускающий сомнений, не прячется от меня. Он открывается мне легко, как картинка в детской книжке. Я гоню его от себя, но он не желает уходить, не мешается с сигаретным дымом, который я торопливо выдыхаю в окно, не смывается в ванной, когда я пытаюсь очиститься от него, бросая в лицо пригоршнями холодную воду.

Наконец я поднимаю голову и смотрю на свое отражение в зеркале, спокойно всматриваясь в зеленые глаза с темными прожилками. Мое лицо со шрамом… И горько улыбаюсь. Такие сны не пересказывают друзьям. Для их толкования не требуется Трелони. Я ясно вижу сейчас путь, который меня ожидает, и я не должен отводить взгляд. Как мне прожить оставшееся время с этим знанием? Трудно сказать, наверное, как-то можно. Только заснуть вот сейчас с этим невозможно, это ясно, поэтому я накидываю халат и спускаюсь вниз.

В прихожей довольно темно, но горит несколько свечей, тускло освещая мозаику со Святым Граалем. Игра красок сейчас не кажется яркой, она представляется мне струящимся мягким светом, ручьями сходящимся к самой чаше, мерцающей серебристо-белым. Я сижу на предпоследней ступеньке лестницы, неподвижно, очень долго, просто глядя на текучие нежные краски и свечение чаши. Моя жизнь все больше и больше состоит из символов, которые я с легкостью узнаю и читаю повсюду, она больше не принадлежит мне, она просто совокупность фигур причудливого танца, который я неумело исполняю на голой ярко освещенной сцене. Я один, думаю я, один приходит человек в этот мир и один уходит, и никто не может разделить его ношу. Моя ноша пригибает меня почти до земли. Я один… Я должен умереть…а все будут радостно махать мне и улыбаться и никогда не увидят слез, которые сразу становятся крохотными льдинками, словно хрусталь…