MarInk - Жизнь в зеленом цвете - 4

• Название: Жизнь в зеленом цвете - 4
• Автор: MarInk
• Жанр: Эротика

---

К тому же интересно, как это - анимагия… отец и Сириус ведь сумели стать анимагами - и очень может быть, что они действовали именно по Ульриху; Гарри сомневался, что МакГонагалл рекомендовала что-нибудь другое двадцать лет назад - многострадальная книга была выпущена семьдесят восемь лет назад, так что декан Гриффиндора и сама могла по ней учиться. В чём профессору трансфигурации отказать было нельзя, так это в постоянстве привычек - например, за три года учёбы Гарри ни разу не видел на её голове никакой причёски, кроме закрученного пучка. И не лень же каждый день стягивать в него волосы… Гарри рассеянно подёргал себя за отросшие почти до плеч пряди и углубился в Ульриха. Вот этих желтоватых хрупких страниц, может быть, касались руки отца…

* * *

На гербологии он клевал носом; профессор Спраут сняла со Слизерина пять баллов за его невнимательность, но Гарри было совершенно фиолетово. Чем меньше у Слизерина баллов, тем лучше…

Зато уход за магическими существами мигом разбудил и Гарри, и всех прочих, кто клевал носом по каким-то своим причинам: милейшие существа под названием соплохвосты, выведенные Хагридом лично, были просто созданы для того, чтобы держать нерадивых студентов в тонусе. Те, у кого тонуса было недостаточно, поплатились по прошествии менее получаса с начала занятия: кого-то покусали, как Дина Томаса, кого-то обожгли, как Панси Паркинсон, кого-то ужалили, как Парвати Патил.

- Теперь я понимаю, зачем мы их тут, так сказать, изучаем, - едко высказался Малфой. - Кому же не захочется заиметь питомца, который с одного конца жалит, с другого кусается, а с третьего обжигает!

- Если ты такой умный, Малфой, что же ты не бросил уход за магическими существами? - злобно спросил Рон, потерпев неудачу в переговорах со своим соплохвостом о том, что вместо человеческих рук порядочным соплохвостам полагается есть лягушачью печень. Соплохвост, кажется, порядочным не был, а был той ещё аморальной тварью, всё порываясь разнообразить своё меню человечиной.

- Разумеется, чтобы видеть тебя почаще, Уизел, - мгновенно парировал Малфой. - Зачем же ещё?

- Не знал, что у тебя неразделённая любовь к Рону, Малфой, - не удержался Гарри. - Так романтично, признаться в своих чувствах при половине курса…

Малфой сжал губы; на бледных скулах выступило два лихорадочных красных пятна. Гриффиндорцы охотно заржали в ответ на реплику Гарри, лишив Малфоя возможности ответить - всё равно бы никто не услышал.

- Да ты, Потти, никак, голубой - сразу только об одном и думаешь, - ответ Малфоя был не таким эффектным, как мог бы, но смолчать означало окончательно признать своё поражение. - И, кстати, всю эту ночь где-то шлялся…

Гарри выпрямился, забыв про соплохвоста, отставил одну ногу вбок в одной из балетных позиций (как-то раз увидел это по телевизору и поразился бесстыдному, непринуждённому изяществу движения), выпятил губы и капризным высоким голоском осведомился:

- А ты ревновал, Дракоша? Всю ночь ждал меня в холодной постели, да? Ничего, я уверен, тебе есть, кем утешиться: Кребб, Гойл, Забини - отличный выбор! Ну не в моём ты вкусе, сколько раз объяснять?

Гриффиндорцы снова заржали; на этот раз отчего-то пятна выступили на скулах Забини - за державу, то есть Малфоя, обидно стало, или за себя? Малфоевские пальцы сжались на палочке, и Хагрид, до того с видимым удовольствием наблюдавший за тем, как четвёртый курс Слизерина в полном составе обтекает под комментариями Гарри в адрес признанного лидера подрастающего поколения змеиного факультета, поспешил вмешаться.

- Эта, Малфой! Ну-ка, берись за соплохвоста, он у тебя, значить, не кормлен ещё! Гарри, а ты, того, Рону помоги, хорошо?

Гарри прекратил кривляться и кивнул. Вот теперь точно лучше в спальню вообще не соваться - голыми руками порвут на корм для попугайчиков. Точнее, не вообще руками, а конкретно наманикюренными ногтями порежут.

На Прорицании после обеда Гарри снова попал в пару с Забини. Последний демонстрировал полнейшее равнодушие, глядя исключительно на Трелони и успешно делая вид, что на соседнем пуфике вообще никого нет; это не могло не радовать Гарри, но и настораживало.

- Сегодня, мои дорогие, мы будем заниматься звёздами, движениями планет и теми таинственными предзнаменованиями, которые они раскрывают лишь тем, кто способен уразуметь рисунок небесного танца. Человеческая судьба зашифрована в излучении планет, сочетающемся...

Гарри пропускал речь Трелони мимо ушей; ему представлялось более чем сомнительным, что судьба каждого зашифрована в звёздах. Если и имеет смысл гадать о будущем, то по чему-нибудь личному - линии руки, те же руны, настроенные на владельца… но звёзды-то здесь при чём?

Спустя несколько минут Гарри получил дежурное предсказание смерти, в которой, оказывается, был повинен гибельный Сатурн, влезший на небо как раз в момент рождения Гарри. Чёртова туча человек, родившихся в тот же день и в тот же час, выкрутились как-то, надо полагать, а вот Гарри не смог... и не попадись ему на пути профессор Трелони, он, пожалуй, так никогда и не узнал бы, кто на самом деле во всём виноват!

Забини наносил на круговую схему положение планет в момент своего рождения так быстро и непринуждённо, будто занимался этим раньше регулярно и теперь только вспоминал; Гарри же закопался в таблицы с головой и путался в расчётах, успев благополучно позабыть все основы математики, изученные в маггловской начальной школе. Забини, прищурясь, следил за чертыханием Гарри, бормотанием по поводу того, что в гробу он всё это видел через крышку, и сердитым черканьем по измятым листам; в тёмном, как речения Мишеля Нострадамуса, взгляде читалось нескрываемое презрение. А ещё Гарри чувствовал, что в Забини медленно, но верно нарастает истерика, подгоняемая паническим отчаянием; впрочем, учитывая способность Забини держать себя в руках, истерика, без сомнения, могла подождать ещё пару месяцев.

У Гарри получилось целых два Нептуна на карте, и он подозревал, что где-то обсчитался. «Надо было ещё и на арифмантику записаться, а то сижу - дурак дураком, хуже только Кребб и Гойл…».

На ужин Гарри плёлся усталым физически и морально. Рон и Гермиона, встреченные по пути, тоже были измотаны первым днём, и все трое брели в Большой Зал в молчании.

У входа в Зал образовался небольшой затор по неизвестной причине; около сотни человек нетерпеливо топталось в вестибюле, ожидая, пока можно будет пройти. Остановившись в хвосте своеобразной очереди, Гарри привстал на носки кроссовок и медленно, прочувствованно, как это делают кошки, потянулся, откидывая назад руки и голову, выгибаясь тетивой лука - на миг он почувствовал себя таким же тонким и поющим на ветру…

- Noxio sanguine parento injuriae suae! - голос Малфоя, дрожащий от ярости, с лёгкостью перекрыл весь невнятный гул переговаривающихся о чём-то своём школьников.

Гарри застыл в этой самой позе, изогнувшись, стоя на кончиках пальцев; только напряжение мышц, от которого уже начинало сводить всё, что только могло сводиться, удерживало его от падения. Но худшим было не это, а рваная рана в том месте, куда попал тонкий горячий луч из палочки Малфоя; из раны хлестала кровь, тугой струёй, как хорошенько взболтанное шампанское при открытии. Боль была жгучей - словно к ране приложили уголёк; пошевелиться Гарри так и не мог - может, это входило в действие заклинания, может быть, и нет, но боль лишала Гарри способности думать, и он твердил себе, чувствуя, как кровь вырывается наружу непрерывным фонтаном, даже не в соответствии с биением сердца, а постоянно: «Не падать… не падать… не падать…».

Кровь начала подтекать под кроссовки, и Гарри, у которого уже всё тело начало подрагивать от напряжения, поскользнулся в этой ярко-алой луже. Брызги разлетелись во все стороны; все те, кто до сих пор стоял и ошарашенно взирал на творящееся, шарахнулись в стороны. Девушки завизжали, словно очнувшись от спячки, парни зашумели. Гарри прикрыл глаза - кровь продолжала бить из раны, едва не поднимая его над полом, и наваливалась странная слабость, ни рукой, ни ногой не пошевелить… и мозги, кажется, прилично сотряс ударом о каменный пол…

Волосы намокли в алой луже и холодили затылок, а одежда, тоже вся в крови, прилипала к телу - это Гарри помнил чётко. А вот всё остальное воспринималось рвано и нечётко - крики, визг, вспышки заклинаний, жгучая боль, периодически то утихавшая, то вспыхивавшая заново, торопливое испуганное бормотание Гермионы, пытавшейся как-то заставить кровь утихомириться… Noxio sanguine parento injuriae suae. Кровью преступника смываю свою обиду. Лечащие заклинания тут не помогут - нужно, чтобы тот, кто пустил кровь, сам почувствовал, что обида смыта. А если не почувствует, то раненый истечёт кровью раньше, чем успеет в связи с причиной своей смерти сформулировать вопрос к Мерлину примерно такого вида: «Что за * * * * * ? Это что, на * * * , вообще такое было, а?».

Отчего-то у Гарри имелись чёткие сомнения в том, что Малфой решит, что он, Гарри, невинен аки птичка колибри, и отменит заклятие.