GrayOwl - Звезда Аделаида - 2

• Название: Звезда Аделаида - 2
• Автор: GrayOwl
• Жанр: Эротика

---

Северус метался вокруг неподвижного Квотриуса со скрещенными на сердце ладонями и ужасался переменам, произошедшим с его возлюбленным после призвания Стихий и их пришествия и обрушения на него, несчастного, вовсе не такого знатока... их сущностей, как Северус, но услышавшего о них вообще в прилагательном отношении лишь от брата впервые сегодня же.

- Ох, лучше бы он просто подольше помучался физически, чем вот так… Стихии же истощили его, сотворив практически мумию из живого, хоть и страдавшего человека! Я - кретин, болван последний, олух, бестолочь, идиотина, Мордред меня забери! Это же я - я! - повелел Квотриусу призвать Огонь и Воздух! Я теперь и не расстанусь с Квотриусом, пока он не возвратит себе прежний облик! Не смогу! На мне все грехи наши, за которые покарали Стихии одного лишь возлюбленного брата!

Профессор говорил без умолку по-английски, выплёскивая в никому не понятном бормотании весь груз забот и печалей, что были у на него на душе.А груза сего, поверьте, накопилось великое множество.

Вдруг Снейп решил попробовать после завершения мощных деяний Стихий очень простенькое заклинание, правильному выполнению которого он учился у колдомедиков из св. Мунго - таким необходимым было для него приведение себя самого в состояние, необходимое, но не достаточное для аппарации в заветный тупичок Хогсмида. Целители не раз говорили Северусу, что он рискует расщепиться, аппарируя в таком замученном состоянии. Но сейчас все усилия собраны воедино, все силы сплетены вместе, и мощнейший:

- Enervate!

Взгдяд Квотриуса тотчас изменился - сейчас в его глазах застыл ужас, видимо, пережитый им, недвижимым, взлетевшим ввысь с пламенем в руках, глаза его заблестели, и он… заплакал, как дитя.

Он был очень страшен сейчас - плачущий «мертвец» - вот всё, что осталось от кельтского красавца после изгнания инфери. И вряд ли он будет теперь красивее - этот облик он сохранит, скорее всего, надолго, если не навсегда.

Да уж, трудно ему будет найти себе невесту…

Подбежал Малефиций, взглянул на любимого сына, бросился на землю и пополз к Северусу, заклиная его вернуть Квотриусу прежний цветущий облик.

- Встань, о высокорожденный отец мой! Всё, что в силах я сделать, я совершу. Многого же у меня не проси, ибо и я не всесилен. Особенно после воздействия на милого брата, свечу, освещающую душу мою, Стихий, мне неподвластных. И неподкупны Они. Иначе разве стал бы я... так суетиться вокруг возлюбленного брата моего? Уж соделал бы хоть что-нибудь, дабы прежний облик ему вернуть!

Но «отец» только обнял ноги старшего сына, нелюбимого, но, насколько знал ол он, одарившего сына любимого своего проклятым искусством чародейства, и уткнулся лбом и носом в его колени, и всё это молча.

Легионеры, хоть и вышли из ступора, а убежавшие в перелесок - вернулись, но теперь картина, представшая перед ними, снова ужаснула многих. Они, чтобы не видеть явно добровольного самоуничижения доблестного военачальника перед сыном - чародеем, сокрылись в шатрах своих. А у кого из них шатры были сметены, забились обратно в прежний гостеприимный подлесок.

Северус воскликнул, вкладывая в заклинание из Тёмных Искусств, возвращающее душу обратно в тело, если та ещё не неподалёку, и только что покинула плоть, всё тепло своего тела, как оно и требовалось этим заклятьем:

- Vita nova secundum!

И Квотриус ожил, правда, оставаясь таким же практически бесплотным, с восковым лицом, но теперь обретшим мимику.

- Северу-у-с-с! Что со мною?

Северусу было страшно холодно, кончик носа его посинел, а уши щипало, словно от рождественского, такого редкого морозца, но он нашёл в себе силы, чтобы ответить возлюбленному, испуганному брату:

- Ты возвращаешься к жизни, возлюбленный мой… брат. Тебя покинуло то злое наваждение, что жило в тебе, питаясь плотью и кровью твоими. Но ни душу, ни сердце и ни разум зараза не затронула. Всего лишь поверь мне. Ты - всё ещё прежний Квотриус, Мой, если позволишь называть тебя так, о Повелитель Стихий многомудрейший и всеславнейший посреди других чародеев.

- Так это были… Они? Я чувствую себя живым мертвецом, ламией, ежели, конечно, посреди них найдутся мужчины, а не человеком из плоти и крови. Что со мною случилось, о Северус, возлюбленный мой? Я не смею называть тебя ни ветром, ни лампадой, ни светочем и опорой, ибо вижу я, что ужасен. обликом своим, непригляден и даже у отца нашего высокорожденного вызываю лишь отторжение. Не правда ли, военачальник и выскорожденный патриций, отец ничтожного полукровки, меня, ставшего всадником?!

Малефиций облобызал туфли Северуса и торопливо поднялся. Северус впервые не отталкивал ползающего перед собой человека, ему было плохо, и он, наконец, опустился на землю, накрывшись и сагумом, и овчиной. Но всё это не согревало его, холод был такой, будто Пожиратели привязали его к столбу и поливают ледяной водою, за предательство их бессменному делу, за то, что остался жив в Последней Битве, за то, наконец, что попался в их лапищи. Такие бреды почудятся холодной, да уж ледяной голове, что хоть: «Спасите! Помогите!» кричи, а никто всё равно не согреет - Квотриус едва жив, ну, не Поттер же, в самом деле, будет согревать своего «прекрасного Сх`э-вэ-ру-с-сэ»!

Да, ведь был ещё и Поттер, смотревший на все эти чудеса с явным, нескрываемым восхищением и завистью - вот Кх`э-вот-ри-у-у-с-с полетал, да ещё с огнём в руках, и ведь ничего, не обжёгся.

- Правда, после этого страшным стал, ну да так ему и надо! Теперь Сх`э-вэ-ру-у-с-с разлюбит безобразного брата и полюбит его, Гарри. Это уж точно! Полюбит, как миленький, каков он есть на самом деле, а не в кажущемся грозном облике только и делающего, что прикрикивающего «благородного хозяина»!

Но Сх`э-вэ`ру-у-с-сэ плохо, ему… да, точно, ему же холодно.

И Гарри бросился к благородному рим-ла-нх`ын-ин-у и несмело обнял его со спины, прижавшись грудью, и - о, чудо! - тот не прогнал ничтожного Гарри. Правда, сказал что-то вяло на этом непонятном, твёрдом, как орех, языке, а потом прижался к Гарри посильнее в поисках тепла тела того, уже не брезгуя им, Гарри.

Кх`э-вот-ри-у-у-с-с смотрел на них, обнявшихся, а потом силком оттащил отчаянно упирающегося Гарри от прекрасного Сх`э-вэ-ру-у-с-сэ, и сам занял место Гарри. Видно, не позволяется законами рим-ла-нх`ын-ин-ов рабу обнимать и вообще касаться его прекрасного тела, тела благородного хозяина, но такого худющего, что на просвет видно, можно только, как падали какой у Истинных Людей, валиться в ноги ему, столь прекрасному, столь благородному, что это видно даже по его тонкому носу!

Северус дёрнулся всем телом от прикосновения горячего, как Огонь, сжегший его плоть, Квотриуса, но тот привычным жестом обхватил Северуса за бёдра и подтащил к себе ещё ближе.

- Мне больно, Квотриус, ты слишком… слишком, излишне, да пойми ты сие! Ты горяч для меня!

- Отчего тебе вдруг стало холодно? От заклинания? Так я согрею тебя, вот уж скоро будет тебе тепло… Я знаю, как выгляжу сейчас - пред глазами моими словно бы полупрозрачное зерцало, чрез кое смотрю я на мир, но узок мир сей для меня. Весьма мне понравилось ощущение полёта и жара в сердце, кои я испытал во сне… или в забытьи. Я ведь спал, Северус? Ответь, мой Северус!

Северу-у-с-с! Ответь же мне скорее!

… Я допиваю сладчащую от жжёного сахара на дне ядрёную жидкость и принимаюсь за дольки лимона, принесённые Джеком. Вкусно - они такие кисленькие, но тонюсенькие, аж на просвет видно.

Сижу, как дурень, передо мной - второй стаканчик, ещё тёплый. Надо хоть что-нибудь для видимости заказать, денег у меня сегодня много - целое жалование, переведённое в маггловские бумажки и монеты из какого-то дерьма… Нет, иначе и не скажешь - их состав только Сев сумел бы определить...

Кажется, я опьянел, смешно, от одного стаканчика, раз деньги, чьими бы они ни были, называю дерьмом.

Интересно, почему Джек так спокойно предложил себя? Ему, наверняка, не впервой, не то, что мне. Значит, ему это нравится. Ну, и мне под его руководством понравится, я уже так и предвкушаю запретный в тех слоях общества, в которых крутится-вертится моё семейство, нос-от ещё как задирающее, от предстоящего секса с магглом, существом нижайшего порядка.

О, от предвкушения и, одновременно, страха, руки мелко дрожат. Да, пора, давно пора похавать. Осадить огурчиком…

Я так нажрался! В смысле, порция ростбифа с цветной капустой под каким-то пряным, белым соусом, жуть, каким вкусным, показалась мне огромной. А ведь я смолотил ещё и изрядное количество ломтей хлеба из красивой плетёнки с вышитой салфеткой.

Теперь можно и абсента хлопнуть, на тугой животик-то. Жаль, но он не так даст теперь по шарам, на полный-то желудок, заполненный какой-то изысканной жратвой. Один соус чего стоит!..

Условленное время прошло, и мы с Джеком незаметно уходим куда-то в тёмную, узкую комнатку наверху, большую часть которая занимает маггловская продавленная кровать. Двуспальная, успеваю я заметить. Сейчас… Вот сейчас я расстанусь с заебавшей девственностью, трахнувшись с человеком… Всё ж таки магглы, хоть и ущербные, но тоже люди, а не обезьяны какие-нибудь…