Владимир Владмели - Приметы и религия в жизни А. С. Пушкина

• Название: Приметы и религия в жизни А. С. Пушкина
• Автор: Владимир Владмели
• Жанр: Биографии и Мемуары

В книге ярко и увлекательно рассказывается о русских оригиналах XIX века: Ф.Толстом, М.Лунине и Н.Б.Юсупове, в повести «Приметы и религия в жизни Пушкина» жизнь великого поэта освещается с малоизвестной стороны. Очерки о декабристах дают живые портреты Чернышёвых и Голицына, а рассказ «Казнь» – страшную картину суда и казни руководителей восстания.

---

Как и предсказывал Сен-Симон, Лунин сразу же окунулся в бурную политическую жизнь Петербурга. Он купил литографический станок и отпечатал на нем первую часть Устава Союза Благоденствия. Михаил Сергеевич стал убеждать руководителей Общества действовать решительнее, – так, как действовали лидеры европейских революций в 1820 г. И самым веским доводом в его пользу было восстание Семеновского полка. Оно подействовало на современников гораздо сильнее, чем годы продуманной агитации. Даже те члены Союза Благоденствия, которые придерживались умеренных взглядов, стали сомневаться в правильности своих воззрений. Однако Общество не стало от этого более революционным. Решающие события откладывались на неопределенный срок, и чтобы не ждать их пассивно, Лунин вновь поступил на службу.

В 1822 г. высочайшим указом Михаил Сергеевич был зачислен в Польский уланский полк. Судьба опять столкнула его с великим князем Константином, который был наместником Императора в Польше. Цесаревич искренно обрадовался новому подчиненному и, увидев его, спросил:

– Что, унялся теперь от проказ?

– Да, ваше высочество, – глядя в глаза Константину, ответил Лунин, – ведь мы тогда были молоды…

Он сделал паузу, ожидая, как наследник престола воспримет это “мы”, указывавшее, что он тоже не безгрешен.

– Правда, – согласился цесаревич, думая о чем-то своем, – с тех пор многое изменилось, – он окинул взглядом эскадрон улан, – даже форма.

– Но всё равно она плохая, – возразил Лунин. – Слишком уж много лишнего.

В нем опять поднялся дух противоречия, и он уже не мог остановиться, хотя и понимал, что ведет себя как мальчишка. А Константин, подзадоривая его, сказал:

– Нет, теперь форма крепче и надежней, чем раньше, едва ли ты найдешь в ней серьезный изъян.

– Найду, ваше высочество.

– А вот посмотрим!

Константин подошел к эскадрону и крикнул:

– Уланы!

Они все подобрались: руки в поводья, спина, как шест и уже готовы к дальнейшим приказаниям. Великий князь выждал мгновение и закричал:

– Принимайте команду от штаб-ротмистра Лунина!

– Вот как, – подумал Михаил Сергеевич, – он меня и в должности повысил…

Положение для него было очень невыгодное: он на ногах, а уланы в седлах. Командовать снизу ему еще не приходилось, но не ударять же лицом в грязь! А великий князь улыбался, глазами спрашивая:

– Интересно, как ты выпутаешься из этого положения?

– Выпутаюсь, – твердо решил Лунин, – еще и тебя в лужу посажу!

Он вышел из толпы адъютантов и властно встал перед строем. Подождав несколько секунд, чтоб уланы успели его оценить, он резко скомандовал:

– С коня!

Уланы, перебросив ногу через седло и сместив центр тяжести на стремя, вытянули носок, чтобы коснуться им земли. Но в этот момент Лунин закричал, сам не ожидая от себя такой злости:

– На ко-о-о-нь!

Эффект был угадан точно: когда одна нога еще не успела твердо встать на землю, а другая уже вышла из стремени, люди должны были лететь обратно вверх. Точки опоры у них не было, и они не знали, как оттолкнуться, чтобы выполнить приказ. Попадали почти все; те, кто оттолкнулись левой ногой, потому что выскочили из стремени, те, кто правой – потому что не удержали равновесия.

Приближенные Константина замерли в ожидании. Ведь Лунин перед всем строем посрамил цесаревича. Как-то великий князь среагирует на эту выходку? Но наследник престола наблюдал всё это, как забавный балаган. Он засмеялся, и так же, как семь лет назад, хлопнул Михаила Сергеевича по плечу:

– Свой брат, все наши штуки знаешь. Возьму тебя в адъютанты.

Этот смех сытого барина, который готов любимому шуту простить даже дерзкие выходки, неприятно резанул слух Лунина, но он почтительно склонил голову, благодаря за новое назначение.

Высокая должность и внимание Константина обязывали, и Михаил Сергеевич уже не устраивал такие буйные забавы, как в дни своей молодости. Правда, иногда он выходил прогуляться по парку Вилланова с медведем.

– Чтобы тряхнуть стариной, – говорил он друзьям. Но не только поэтому. Лунин не хотел признаваться даже себе, что сердце его неспокойно. Он и сам не ожидал от себя такого всплеска чувств. Обычно женщины занимали его ум, а не душу, и он строил свои отношения с ними, как опытный игрок шахматную партию. А тут вдруг его задело за живое.

Наталья Потоцкая была королевой не только по крови, она была королевой ума и красоты. И он полюбил ее так, как никого еще не любил за свою 36-летнюю жизнь. А она, почувствовав в нем истинно царское благородство и величие, тянулась к нему всей душой.

Они понимали, что им не суждено быть вместе и все-таки хотели насладиться короткими мгновеньями счастья. Для них оно состояло даже в том, чтобы молча прогуливаться по галерее и смотреть, как Висла, не торопясь, катит свои желтые воды. Им не надо было говорить, они и так понимали друг друга. Наталья не просила у него прощения, когда узнала, что ее выдают замуж за другого. Она понимала, что он простит и благословит ее. Но сама она не могла жить без любви этого сильного человека. И Лунину жизнь без нее показалась пустой и ненужной. Он чувствовал, что это переломный момент, что трагедия только начинается. И предчувствия не обманули его: в конце декабря он узнал о неудавшемся восстании в Петербурге.

VII

Сразу же после разгрома восстания началось следствие. Николай лично допрашивал задержанных. Тех, на кого падало хоть малейшее подозрение, тут же отправляли в Петропавловскую крепость. Как только на допросах назвали фамилию Лунина, император сообщил об этом своему брату. “Лунин определенно принадлежит к их шайке, и что касается меня, в этом я вижу разгадку его поступления на службу к вам и всего усердия, которое он выказывал. Ясно, что ему было поручено создать себе там положение. Мое мнение, если только смею иметь его, – издевательским тоном продолжал император, – не арестовывать Лунина, но постараться захватить его на месте преступления, что не заставит себя ждать и будет непременно”.

Получив такое послание, Константин мог бы тут же арестовать Лунина, но не хотел идти на поводу у Николая I, который никогда не вызывал у него родственной любви. Зато к своему адъютанту цесаревич относился с огромной симпатией. Лунин был не только остроумным собеседником и бесстрашным человеком, он единственный из всей свиты позволял себе критиковать великого князя в лицо. Кроме того, Константин хотел показать младшему брату, что польские войска ему абсолютно верны, а если уж они выйдут на улицы Варшавы, то для защиты его власти, а не для свержения ее и того, что произошло в Петербурге, здесь никогда не случится (7).

* * *

Была и еще одна причина: после смерти Александра I, на квартире одного из адъютантов великого князя состоялось заседание. На нем присутствовали все высшие чины польской армии. Они стремились возвести Константина на престол вопреки даже его собственному желанию. При этом был и Лунин, а стало быть его участие в тайном обществе могло быть истолковано в очень неприятном для цесаревича свете. Император легко мог связать решения этого заседания с поведением мятежных войск на Сенатской площади, которые требовали Константина в цари.

Ситуация складывалась не из приятных и великий князь вызвал Лунина к себе. Они разговаривали с глазу на глаз несколько часов, и Константин успокоился только тогда, когда взял у Михаила Сергеевича честное слово не упоминать о совещании ни при каких обстоятельствах. Для большей гарантии он написал Николаю I, что наблюдение за Луниным ведется, однако ничего подозрительного не замечено. Как и раньше, его адъютант увлекался охотой на медведей. Выяснять же, что Лунин говорил в прошлом, нет необходимости. Ведь и сам Николай в этом отношении не безгрешен. “Статься могло, – писал Константин, – что Лунин, находясь в неудовольствии противу правительства, мог что-либо насчет оного говорить. Сиё случается не с одним им, даже его императорское величество изволят припомнить, что мы сами между собой сгоряча и, одушевившись, бывали в подобных случаях не всегда в речах умеренными, но это еще не означает какого-либо вредного намерения”.

По мере того, как развивалось следствие, имя Лунина упоминалось всё чаще, но прямых улик против него не было. А Николаю I очень хотелось обнаружить преступников в ближайшем окружении брата. Тем самым он мог бы скомпрометировать Константина. И вот по указу царя военный министр сообщил великому князю, что "Его Императорское Величество повелеть соизволил… о подполковнике Лунине Вашему Императорскому Высочеству на благоусмотрение”.

В переводе с казуистического языка на русский это означало указ об аресте. Но Константин “благоусмотрел”, что выгоднее Лунина оставить на свободе, а еще лучше дать ему шанс уехать за границу. Он предупредил Михаила Сергеевича об опасной настойчивости царя. Лунин спокойно выслушал предостережение своего покровителя и, подумав, сказал: