Джудит Крэнц - Пока мы не встретимся вновь

• Название: Пока мы не встретимся вновь
• Автор: Джудит Крэнц
• Издательство: Вагриус, ЭКСМО
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-7027-0221-2

Две сестры, такие разные и в то же время похожие, от своей матери обе унаследовали красоту и страсть к авантюрам. Старшая пошла по стопам матери, выбрав яркую жизнь голливудской звезды, а младшая мечтает о небе и не представляет своей жизни без самолетов. До поры до времени она даже не подозревает, что летчик, которому она однажды спасла жизнь, станет ее судьбой.

Сестрам придется многое преодолеть, испытать любовь и измену, безумную страсть и горечь потерь прежде, чем они обретут то, ради чего стоит жить, и найдут свое счастье.

---

Голые виноградники в окрестностях Вальмона весной снова будут плодоносить, как это происходило веками, из года в год. Этот стихийный и неизменный процесс позволял смело заглянуть в будущее и представить его без Поля. Без виноградников Ева пропадет, она никогда не расстанется с ним.

— Что до меня, — сказала Фредди, — я не претендую на Вальмон и не представляю себя его хозяйкой.

— Это так. У тебя есть Энни. Когда завтра нотариус зачитает завещание, сюрпризов быть не должно. Одна треть отойдет мне, остальные две трети по закону разделят между тобой, Фредди, Дельфиной и… Бруно. После моей смерти «Дом Ланселей» будет принадлежать вам троим, а потом вашим детям. Если никто из вас не захочет заниматься этим бизнесом и вести дело, помните: его всегда можно продать. В Шампани нет недостатка в покупателях.

— Какие ужасные вещи ты говоришь, мама, — запротестовала Дельфина.

— Нет ничего ужасного в разговоре о смерти, дорогая. Это неприятно, потому что заставляет тебя осознать, что ты не будешь жить вечно, но когда речь идет о земле — это в порядке вещей. В любом случае, шампанское Ланселей будет всегда — кому бы ни принадлежала земля. Пока здесь выращивается виноград, это имя бессмертно.

Ева нежно улыбнулась дочерям. Много часов провела она в розовом саду, чтобы обрести силы продолжать жизнь без Поля. Однако Ева понимала, что никакие планы не облегчат ей боль утраты. Это плата за огромную любовь.

* * *

Бруно сел на поваленное дерево на лесной поляне, освещенной косыми лучами солнца. Он испытывал совершенно новое ощущение: в его жизни наступил момент, когда он мог сказать себе: «Все идет как нельзя лучше». Предстояли хорошие события, и он видел их так же ясно, как этот лес, и это приводило его в восторг. Но не стоит спешить, стараться приблизить земные радости, которые осуществятся благодаря смерти отца. Сейчас достаточно думать о Мари де Ларошфуко. Менее трех недель назад, на своем дне рождения, она призналась, что говорила о нем со своими друзьями. Она дала понять, что любит его. Такая девушка, как Мари, не могла сказать большего.

После этого вечера Бруно часто встречался с ней. Теперь он знал ее истинные чувства и понимал, что, хотя Мари по-прежнему вела себя аристократически сдержанно, в своей обычной несколько старомодной манере, она с трепетом ждала ответа на свое чувство. Ей удавалось скрывать нетерпение и держаться так, словно она еще не выдала себя, оставляя Бруно в беспокойстве и неуверенности, как это было с момента их первой встречи.

Теперь стоит ему только попросить, и Мари де Ларошфуко будет принадлежать ему! Охваченный радостью, Бруно вытянул ноги. Как только Мари почувствовала, что может потерять его, он начал воспитывать в ней послушание, как когда-то обещал себе. Он поддразнивал ее, заставлял ждать, надеяться, шаг за шагом сокрушал ее обычную уверенность в себе. Бруно сознательно очаровывал ее, чтобы она влюбилась в него еще сильнее. На прошлой неделе глаза Мари уже выдавали ее чувства. Когда ей казалось, что Бруно не обращает на нее внимания, ясные серые глаза смотрели на него с тоской. Заметив это, Бруно становился отчужденным и холодно-любезным на полчаса, но этого времени оказывалось достаточно, чтобы смутить и взволновать ее. Тогда она спрашивала, что случилось. Перед тем как пришла весть о смерти Поля де Ланселя, Мари была уже во власти Бруно. Если бы захотел, он мог бы довести ее до отчаяния, и это заставляло его торжествовать. Но, осознав свою власть над ней, он потерял охоту ее проверять.

Если ничто не помешает его возвращению во Францию, то сразу же по приезде в Нью-Йорк он объявит об их помолвке, решил Бруно. В Париж они полетят уже вместе, пробудут там несколько недель, и он познакомится с родственниками Мари. Ее мать начнет приготовления к пышной свадьбе, на которую соберутся представители двух знатных и благородных родов, к которым они принадлежат. Бруно надеялся, что свадебная церемония состоится весной, довольно скоро, и в назначенный срок Мари станет несравненной виконтессой Бруно де Сен-Фрейкур де Лансель. Она будет жить, чтобы радовать его и продолжить его род.

Но только не здесь, в Шампани. Ему никогда не хотелось вернуться в Вальмон. Только эта смерть, которой он так долго ждал и о которой молился, заставила его приехать в эту провинцию, но только на день. Эта жизнь, заполненная сельскими заботами и тревогами, не для него. Пусть кто-то другой управляет Вальмоном, он же претендует лишь на причитающуюся ему по закону часть прибыли «Дома Ланселей».

«Наверное, пора возвращаться», — подумал Бруно, чувствуя, как неприязнь портит ощущение его полного счастья. Ему совершенно не хотелось идти в замок и расставаться с мыслями о том, что все, чего он когда-то желал, стало наконец таким близким и реально осуществимым; однако лесной воздух был сырым и холодным. «Все идет как нельзя лучше», — повторил он про себя, зная, что это мгновение будет возвращаться к нему вновь и вновь. Повеял легкий ветерок, и Бруно услышал позади себя шорох листьев.

Большая мускулистая рука грубо зажала ему рот и резко запрокинула голову назад, другая зверски сжала горло. Еще две руки больно заломили руки Бруно за спину и связали их, а потом резко поставили его на ноги и толкнули вперед так, что он должен был либо упасть, либо идти. Нападавшие шли позади Бруно так близко, что он ощущал на затылке их дыхание.

— Ты не должен был возвращаться, — тихо сказал незнакомый мужской голос. — Никогда не следует возвращаться на место преступления. Разве ты этого не знаешь?

— Помнишь трех Мартэнов? Людей, которых ты выдал гестапо? Мы — их младшие братья, — прошептал второй голос, едва слышный из-за шуршания опавшей осенней листвы.

Третий заговорил так же тихо:

— Мы приходили за тобой в тот день, когда твой отец вернулся с войны, но ты исчез.

— Мы дадим тебе урок, — обронил первый. — Шагай!

Охваченный ужасом, Бруно понял лишь то, что они идут в направлении погреба. Нигде не было видно ни души. Огромная рука, больно сжимавшая его челюсть, не давала Бруно произнести ни слова.

— Ты думал, тебе удастся выйти сухим из воды, да? Считал, что тебе удалось уничтожить людей, знавших о «Трезоре».

Как безумный, Бруно затряс головой.

— Не отпирайся. Мы знаем, что это был ты, — беспощадно прошептал ему в ухо третий голос.

— Был еще один ключ, — продолжал второй. — Он принадлежал моему брату Жаку, старшему из Мартэнов. Твой дед доверял ему, как и другим. Кроме твоего отца, ключ был только у тебя. За всю историю Вальмона никогда не существовало больше трех ключей от «Трезора.»

— Однажды ночью Жак заметил колонну немецких грузовиков недалеко от погреба. Он тайком пошел за ними и увидел, как солдаты перетаскивают шампанское в грузовики. На следующий день он отправился в «Трезор» и обнаружил, что погреб опустел. Жак испугался, что обвинят его или наших братьев, но вдруг понял, что единственный, кто мог выдать этот секрет немцам, — ты. Все это он рассказал нам и отдал ключ на хранение.

— Когда гестапо пришло за нашими братьями, — продолжал он леденящим душу шепотом, — мы поняли, что это ты выдал их. Тогда мы не могли действовать, потому что твои друзья-нацисты прикрывали тебя. После войны твой отец никогда и ни с кем не говорил о «Трезоре». Он знал имя вора. Мы понимали его позор и уважали его горе, но знали, что однажды ты вернешься. Наверное, он тоже об этом знал.

Теперь они вошли в огромные погреба, заполненные винами. Там не было ни одного рабочего. Они быстро прошли к дальней стене с потайной дверью, ведущей в «Трезор». Бруно неистово сопротивлялся, но не мог вырваться из этих сильных рук. Один из мужчин нажал на побеленную поверхность, и стена повернулась. Замок на потайной двери сверкнул так же ярко, как в тот день, когда дед Бруно впервые посвятил его в тайну Вальмона. Ключ вставили в замочную скважину, и дверь «Трезора» широко распахнулась.

Один из Мартэнов включил свет и опустил толстые, подвешенные на петлях блоки, полностью заглушавшие шум.

Все трое проволокли Бруно через просторный пустой погреб. Поняв все, он помертвел. Братья прислонили Бруно к стене, потом быстро отошли к электрощиту, сняли с плеча ружья и прицелились.

Раздались три выстрела. Мартэны медленно подошли к телу, лежавшему на цементном полу. Один из них ногой повернул Бруно и взглянул на невидящие глаза и раскрытый для крика рот. Бруно умер еще до того, как упал на пол. Другой брат достал кусок бумаги, на котором быстро написал: «Расплата».

— Он заплатил сполна, — медленно произнес он и положил бумагу на грудь Бруно.

Братья повернулись и пошли, снова повесив ружья на плечо.

Когда дверь «Трезора» закрылась за ними, один из Мартэнов сказал:

— Завтра мы должны послать ключ в полицию и сообщить, где находится этот… Расследования не будет… когда они прочтут записку. Иначе нельзя поступить… ведь мадам де Лансель начнет поиски, а его все равно не найдут.