Томас Бергер - Маленький Большой человек

• Название: Маленький Большой человек
• Автор: Томас Бергер
• Издательство: Паритет
• Жанр: Приключения про индейцев
• Год: 1993

Из предисловия: «Мне выпала честь знать покойного Джека Крэбба — пионера дикого Запада, переселенца, прибившегося к Шайенам, следопыта, ганфайтера, охотника на бизонов…С февраля по июнь 1953 г. я, за редким исключением, каждый день садился рядом с ним, настраивал магнитофон, старался подбодрить старика, если он был не в духе, время от времени задавал наводящие вопросы, чтобы ему легче было восстановить в памяти события вековой(!) давности, и вообще старался быть ненавязчиво предупредительным. В конце концов, это была его книга…»

Джек Крэбб, десятилетний мальчик, попадает в плен к индейцам, жестоко убившим его родню. Легко привыкнув к примитивной жизни индейцев, он становится одним из них. Но судьба швыряет его обратно к белым людям, затем вновь к индейцам и так до конца дней.

---

И он ещё некоторое время продолжает в том же духе. Потом мы ещё раз выпили. Мне поначалу было забавно его разыгрывать, но потом его трескотня мне наскучила, и я уже собрался было уходить, как он мне и говорит: — Сэр, ничего другого мне не остаётся, как надеяться на вашу милость… Я оказался в отчаянном положении, ибо — увы — не могу, подобно вам, похвастать нравственной чистотой… Да, я подобно тростинке, колеблемой ветром, оказался слаб перед натиском порока… Боюсь, что добрая старая фирма Мериуэтеров, которую я рано или поздно унаследую, едва ли найдёт опору в моём лице… Короче, сэр, за две недели я умудрился спустить за карточным столом те пять тысяч, что дал мне отец на целый месяц путешествия по Западу… Дать ему телеграмму, чтоб выслал ещё денег, я не решаюсь… И вот сейчас я взываю к вам как к единственному джентльмену среди всего этого сброда… Двадцать долларов, мистер Крэбб, всего двадцать долларов… Для вас это жалкие гроши, а мне они спасут жизнь!

Он смахнул со щеки набежавшую слезу.

— А взамен, Джек, — продолжал он глухо, — я вручу вам расписку, на которой будет начертано благородное имя Мериуэтеров, чье слово ценится на вес золота, а в качестве залога предложу вам… ну, хотя бы вот эту булавку!

Вся эта история меня мало взволновала, но как только речь зашла о драгоценной безделушке, сердце мое дрогнуло: Шайен человек я жалостливый, да и камень на булавке был размером не меньше как с желудь… Так что наскреб я ему требуемую сумму, пока этот простак не передумал.

— Благослови вас Господь, — торжественно произнес он, принимая деньги и протягивая мне булавку. — Надеюсь встретиться с вами при более благоприятных обстоятельствах.

У него при виде денег настолько улучшилось настроение, что парень тотчас же испарился из салуна, даже не оставив мне расписки. Впрочем, меня это вполне устраивало: сделка была что надо — такой бриллиант всего за двадцать долларов! Да я немедленно загоню его за очень даже кругленькую сумму…

Но только я начал расплачиваться с барменом, как эта булавка — хлоп — и падает на пол! Камень — вдрызг, и количество осколков не оставляет ни малейших сомнений в том, что этот бриллиант не иначе как стекло чистейшей воды.

Я тотчас выскакиваю из салуна. Глядь — а этот мерзавец трусит по улице! Я — за ним, и после непродолжительной погони (мозги у него Шайен работают быстрее, чем ноги) хватаю отпрыска славного рода за грудки, прижимаю к стене и приставляю к его печени ствол револьвера.

Он от такого неделикатного обращения поначалу покрылся холодным потом, потом принялся хватать воздух своим вялым ротиком, но довольно быстро опомнился и внаглую произносит:

— Так, значит, сэр, вы меня раскололи?

— Ага, — соглашаюсь я, — и могу запросто за это вырвать тебе глаз!

Но угрожающего тона мне хватило ненадолго — всегда питал слабость к парням, которые не теряют присутствия духа под дулом «Кольта». Так что отобрал я у него свои деньги и спрятал пушку в карман.

— Ну ты и жулик, — говорю, — прям артист какой.

— Нет, — отвечает, — вы это преувеличиваете. И вообще, до двенадцати лет я был совершенно невинен.

— И вот что удивительно, — продолжаю я, — как же тебе это удалось? Как это я не заметил, что задница твоя так и светит из штанов, что манжеты потрепаны, словно их собаки жевали… Да чего стоит одна дырка на сапоге, из-за которой ты, наверное, всю лодыжку натер чернилами! Как я этого не заметил — ума не приложу!

— Да-а-а, — протянул Аллардайс, и в голосе его звучала уязвленная гордость, — знавал я времена и получше. Нынешняя полоса невезения — явление временное… Признайтесь, что работаю я неплохо, если даже вы накололись на булавку, простите за скверный каламбур.

— Что да то да, — вынужден был признать я, — если бы я её случайно не уронил, ты бы исчез без шума.

Он тяжело вздохнул и говорит:

— Если вы не против, то я бы предпочел отправиться в участок немедленно. Понимаете, мне крайне неприятно, когда смакуют мои промахи…

— Думаю, Аллардайс, — отвечаю я, — что дело не в этом. Надуть меня ты не смог, а что касается участка, так ничто на свете не вызывает у меня такую скорбь, как зрелище потери свободы. Тюрьма — это не мой метод перевоспитания. Заблудших душ типа тебя я либо пристреливаю на месте, либо отпускаю на все четыре стороны… Слушай, как раз сейчас я ломаю голову над тем, как бы раздобыть крупную сумму. Для этого нужна хорошая идея, а идеи — это по твоей части.

Вы бы только видели, как он преобразился после моих слов! Сдвинул шляпу на затылок, принялся тростью вертеть — фу-ты, ну-ты. Даже его обшарпанность куда-то подевалась. Нет, этот парень мне положительно нравился: прирожденный артист, ему бы на сцену!

— Сэр, — говорит он эдак важно и, переложив лайковые перчатки в левую руку, тянет мне правую, — сэр, вы можете на меня рассчитывать!

Аллардайс предложил провернуть трюк с брошью. В мою задачу входило лишь пойти в определенный ювелирный магазин и купить там брошь, которую он предварительно приметил.

— Во что это обойдется? — спрашиваю я.

Он отвечает, дескать, ерунда, каких-то там три сотни долларов. И так надменно смахивает пылинки с шелковых лацканов фрака, что обыкновенный человек ни за что бы не заметил, до чего они истрепаны.

— Да если б у меня были три сотни, — говорю я, — разве я стал бы мошенничать?

— Дорогой мой Джек, — вносит ясность Аллардайс, — в таких делах всегда следует отталкиваться от желаемой цели. Если мы с тобой замахнулись на две тысячи долларов, то нет ничего проще, чем получить три сотни оборотного капитала. В числе моих способностей есть и такая, как карманные кражи, так что добыть искомую сумму за один вечер — пара пустяков… Да, я предвижу твой вопрос относительно того, что почему я, к примеру, не вытащил твой бумажник вместо того, чтобы канючить подаяние и подсовывать эту жалкую булавку? Во-о-т! — восклицает он, — вот тут-то кроется сложнейшая нравственная загадка всего этого дела! Каждый человек, уважаемый сэр, имеет чувство собственного достоинства. Так вот, я — мошенник, и я должен соблюдать кодекс чести своего ремесла, иначе я не смогу ладить с самим собой. Разумеется, я умею обчищать чужие карманы, но способен на это деяние только в интересах какой-нибудь красивой махинации, иначе мои пальцы утратят ловкость и меня тут же схватят. Брр! Предстать перед судом присяжных в роли мелкого жулика!

Аллардайс был не просто плут, он был ещё и философ! Мне кажется, что он мог бы разглагольствовать на эту тему месяца два, а то и больше, но мне срочно нужна была монета, вот я его и оборвал, предложив скорее переходить к делу, брать быка за рога. Что он и сделал, через день или два благополучно вернувшись с этими тремя сотнями, что, полагаю, подтвердило его приверженность своим принципам, ведь он мог запросто их пропить или ещё как-нибудь спустить. Но нет, жулик он был честный, если вы понимаете, что я хочу сказать.

Вот тут-то и настал мой черед действовать. Взял я эти деньги и пошел в самый шикарный ювелирный магазин под названием «Каллер и Ко», где и купил брошь, описанную Аллардайсом, ошибиться тут невозможно — была она в виде рубинового сердечка с золотым веночком, а посередке этого сердечка сверкал бриллиантик. Просили за брошь 4 сотни, но я предложил им три — хотите берите, хотите нет — и они взяли. К тому же я дал понять, что в общем-то к покупке безразличен. Несомненно, меня приняли за какого-нибудь владельца ранчо, у которого завелись свободные деньжата, которые он тратил на приглянувшуюся шлюшку, что для Канзас-сити было делом вполне обычным.

На следующий день Аллардайс заходит в магазин и разыгрывает обморок, вдруг обнаружив, что брошь уже продана. О-о-о, видимо эту сцену разыграл он со всем ему присущим блеском, актер он был прирожденный, я ведь говорил уже об этом, и я бы с превеликим удовольствием её посмотрел, но нельзя было, никто не должен был заподозрить, что мы как-то связаны друг с другом. А изображал он из себя заезжего щеголя с Востока. Дескать, увидал эту финтифлюшку в витрине Каллера и решил непременно купить её своей возлюбленной, однако вынужден был ждать, пока получит свои ежемесячные 5 тысяч от отца, известного банкира и тэ дэ. Теперь же, когда он прибегает в магазин с необходимой суммой, то Каллер буквально вгоняет ему в спину нож, продав эту прелестную вещицу!

Тут сам старик Каллер, лысый, со стоячим воротничком, давай оправдываться:

— Но, сударь, — говорит он, — мы ведь и понятия не имели, что вы заинтересовались этим украшением. Если б только…

Но Аллардайс его резко обрывает и закатывает сцену, разыгрывая дикий приступ раздражения: он наотрез отказывается смотреть другие брошки и угрожает, что впредь в магазин Каллера он ни ногой (хотя и раньше ноги его там никогда и не бывало) и требует, чтобы ему доставили другую, но такую же точно брошь.