Бэри Ковард - Оливер Кромвель

• Название: Оливер Кромвель
• Автор: Бэри Ковард
• Издательство: Ростов-на-Дону: «Феникс», 1997. — 320 с.
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 5-222-00005-2

У каждого может быть свой Тулон, своя Ирландия, свое Приднестровье… С точки зрения Истории это ненаказуемо. Но она жестоко мстит, если чей-то Тулон разбухает до консулата, принципата, протектората или даже до «диктатуры класса-гегемона». Историю эти эвфемизмы обмануть не могут. По ее почти стандартному сценарию их авторы либо выволакиваются для посмертных разборок из могил, либо вовсе лишаются их, оставаясь «вечно живыми» в каком-нибудь смотровом павильоне.

Эта книга — о возможностях установления диктатуры и се неизбежных последствиях. На примере Оливера Кромвеля.

«То, что достигается силой, я не ставлю ни во что!». Да, это Кромвель. Он очень не любил прибегать к силе. Ну разве что в самых крайних случаях, на какие-то два-три дня, и только по воле Божьей, и только во имя народа. Потому что — имел такую возможность. Сегодняшнему читателю книга подскажет: если какой-нибудь политически динамичный муж получит, к примеру, возможность на какие-то два-три дня, и только по воле народа и во имя народа «заткнуть похабные глотки средств массовой информации», — завтра он расширит свои возможности до получения права на персональный мавзолей.

Прочтите эту книгу со вниманием, уважаемый читатель.

---

Почти то же самое, возможно, было и в другие периоды существования протектората.

В этих обстоятельствах более полезны подходом к управлению внешними делами был предложенный Дж. Эллиотом, когда он писал об управлении Францией и Испанией:

«Традиционная формулировка мотивации внешней политики государственных деятелей начала XVII века в терминах конфессионализма или государственной целесообразности может быть неправильно понята. (Ришелье и Оливарес) не могли принять ни одну из этих крайних позиций. Они были вынуждены действовать наилучшим образом в серой сфере компромисса, казуистики и двусмысленности, взвешивая политическое преимущество, против религиозных склонностей и указаний совести»[305].

Кромвель достиг политического мастерства с тех пор, как он был наивным членом парламента в 1640–1641 гг., и оно сделало его пригодным для мира международной дипломатии, охарактеризованной этой цитатой. Решения принимались Кромвелем и другими часто в спешке и всегда под влиянием смеси сложных мотивов, и никогда только из-за религиозной идеологии или только из-за национальных интересов.

Кромвелевскими отношениями с голландцами, конечно, управляла смесь мотивов. Слингсби Безел считал, что договор Вестминстера, завершивший англо-голландскую войну в апреле 1654 года, был «разрушительным» для английских интересов, так как Кромвелем управляли его надежды на создание союза протестантских наций, чтобы обеспечить мир с главными торговыми соперниками Англии на слишком мягких условиях. Однако Кромвелем и Советом руководили и другие соображения, кроме религии, во время переговоров с голландцами. Они были особенно заинтересованы в невозобновлении дружбы Оранж-Стюарт, которая могла бы побудить голландцев оказать помощь роялистскому вторжению в Англию. Голландцы даже согласились на секретный пункт, включенный в договор, обязывающий их никогда не позволять члену семьи Оранж становиться губернатором Объединенных Провинций. Кромвель и его советники были также осведомлены о том, что, если война продолжится, то голландцы, возможно, объединятся с Данией и посредством этого сохранят торговые привилегии на Балтике в ущерб английским торговцам. Мир с голландцами, фактически, вновь открыл Балтику для английского флота, и вскоре после этого послы Кромвеля достигли англо-датского коммерческого договора, дающего английским кораблям равные права с голландцами для прохода в Балтику через пролив Зунд.

Английские отношения с Испанией в 50-е годы также нельзя рассматривать с позиции идеологии, выступающей против национальных интересов. Рядом с несомненным религиозным рвением, склонившим его к спору в Совете за войну против Испании, были надежды Кромвеля на извлечение выгоды от захвата испанских кораблей с сокровищами и на то, что военный флот, бездействующий после голландской войны, сам окупит себя, дав работу излишним «160 кораблям, хорошо снаряженным для плавания в море». Безопасность также как обычно имела главное значение в умах протектора и его советников и, возможно, к изменению мнения в Совете после многих споров в пользу сближения (первое было сделано в октябре 1655 года с помощью оборонительного договора) с Францией и за войну с Испанией привело то, что Франция была гораздо более мощным исходным плацдармом для вторжения Стюарта в Англию, чем более отдаленные берега Испании. Когда связи с Францией укрепились наступательным договором в марте 1657 года, для Кромвеля главной стала надежда, что объединенная кампания против испанцев в Фландрии приведет к захвату Дюнкерка (который произошел в июне 1658 года) и, таким образом, обеспечит успешное сопротивление любым стюарто-испанским угрозам английской безопасности с другой стороны Ла-Манша.

Мечты Кромвеля о поддержке Карла X как нового Густава-Адольфа в протестантском крестовом походе против католиков в южной Европе и его близкая дружба со шведскими послами в Лондоне Бондом и Койетом приводят некоторых исследователей к тому, что они изображают Кромвеля человеком, обманутым дипломатами, которые играли на его религиозных стремлениях. Но переписка шведских послов с Карлом X показывает, что Кромвель и его советники были ловки в сопротивлении соблазнительным шведским предложениям для того, чтобы вступить в союз со Швецией, позволив, таким образом, Карлу X играть решающую роль на Балтике. Англо-шведский торговый договор был подписан в июле 1656 года, но переговоры о полном союзе никогда не состоялись.

Кромвель и его советники отказались принимать какую-либо сторону в развивающейся ссоре между Швецией и Данией, выросшей до открытой войны в 1657 году; и Кромвель вместе со своим послом Филипом Медоусом играл ключевую роль в обеспечении мира на Балтике с помощью «Договора Роскилда» в феврале 1658 года, сохранившего равновесие между Швецией, Данией, Англией и Голландией на этой торговой площади, такой необходимой всем этим северным странам.

Более ясным и менее противоречивым, чем мотивы, определяющие английскую внешнюю политику в 50-е годы, является прямой способ, которым Кромвель и его советники использовал^ как вооруженные силы, так и дипломатическое влияние в международных делах. Последнее исследование Бернарда Кэппа кромвелевского военно-морского флота показывает, что Кромвель продолжал начатую «охвостьем» политику создания чрезвычайно мощных военно-морских сил. В 1655 году протектор и его советники присутствовали при пуске на воду нового корабля «Нейзби», на котором, как отметил роялист сэр Джон Эвелин, в качестве носового украшения был «Оливер на лошади, топчущий ногами шесть народов: шотландцев, ирландцев, голландцев, французов, испанцев и англичан… Слава, держащая лавры над его обиженной головой, и слова «С нами Бог».

История кромвелевского военно-морского флота под руководством Роберта Блейка пестрит ослепительными победами — такими как дерзкая атака на Порт-Фарина в попытке спасти английских заключенных, захваченных беем Туниса и севе-ро-африканскими пиратами в апреле 1655 года, и уничтожение возвращающейся испанской эскадры, везущей сокровища, у Санта-Криса на Канарских островах два года спустя. Внешние дела Англии под руководством Кромвеля были далеки от успешных во всем, но ими управляли с энергией, которая обеспечила безопасность и повысила международный авторитет Английской республики.

А была ли это «Британская республика»? Конечно, во время существования протектората Ирландия и Шотландия находились в более тесном союзе, чем когда-либо раньше, с Англией и Уэльсом. Однако то, что было достигнуто в 50-е годы, совсем не соответствует кромвелевскому идеалу британской республики, объединенной как религиозное общество.

Отношения Англии с Ирландией и Шотландией отражают (как и другие аспекты правления Кромвеля) смесь кромвелевских идеалов и реалистического прагматизма.

Существовали большие различия в его отношении к обеим странам. Как и «охвостье», которое в 1652 году приняло указ, предписывающий смертную казнь всем в Ирландии, кто поддерживал «восстание» против Англии (оцененное С. Р. Гардинером численностью в 100000 человек из 180000 взрослого мужского населения католических ирландцев)[306], он считал Ирландию завоеванной страной, в которой должно быть безжалостно установлено английское правление. Так же, как и другие в руководстве республики и протектората, он считал, что это должно было сопровождаться конфискацией у ирландских землевладельцев миллионов акров земли, которую следовало предоставлять либо таким, как он сам, кто с 1641 года давал взаймы деньги, субсидируя ирландское «рискованное предприятие», либо компенсировать ею английским солдатам военную задолженность. Лишенные собственности ирландские землевладельцы вместе со своим арендаторами, служащими и рабочими, были насильно переселены в назначенные места в западной Ирландии, в основном в Каннахт и в Клэар, освобождая свои земли для массового заселения англичан и шотландцев. С другой стороны, Кромвель считал Шотландию не завоеванной страной, а той, в которую англичане вторглись неохотно, чтобы установить «союз и правильное взаимопонимание между верующими людьми», англичанами и «нашими братьями шотландцами»[307]. Однако несмотря на различие этих стран главная цель Кромвеля, касающаяся их, была одинаковой: они должны были стать типом религиозных обществ, который он хотел развить в Англии. В 1649 году, как было сказано, он написал, что завоеванная Ирландия должна быть опытной площадкой для Нового Иерусалима, который надо было построить в Англии. Указы, изданные им и его Советом в апреле 1654 года, объединяющие Англию и Шотландию, являлись шагом на пути к убеждению шотландцев свергнуть тех, кто стоял на дороге к выполнению в их стране кромвелевской и английской религиозной реформации. Преамбула к одному из указов показывает, что намерение, скрывающееся за союзом, состояло в том, чтобы «люди Шотландии принимали равное участие с людьми Англии на основании «Соглашения о мире, свободе и собственности» в предоставлении «милостей, которые Бог, к их удовольствию, дал этой стране (Англии)»[308].