Georgius - Фанфик Гарри Поттер и Светлый круг, часть первая

• Название: Фанфик Гарри Поттер и Светлый круг, часть первая
• Автор: Georgius
• Жанр: Романы

Категория: гет, Рейтинг: PG-13, Размер: Макси, Саммари: Это книга 8. Волдеморт побежден. Многие погибли в битве, среди них: Гермиона Грейнджер, Невилл Лонгботтом, Луна Лавгуд. И не только они. Гарри не смирился. Мало победить зло — надо победить смерть. Прошлые события не могут совпадать с теми, которые будут у Роулинг в Книге 7, потому что был осуществлен таймринг (петля времени), и все происходит визмененной истории. Зачем это было нужно — узнаете.

---

— По крайней мере понятно, в кого ты такая пошла, — глубокомысленно заметил Рон.

Гермиона рассмеялась.

— А еще, похоже, папа решил переспорить всех наших преподавателей и Дамблдора, — добавила она, откинувшись в кресле. — Тут у них были такие дискуссии! — потом уже серьезным тоном добавила: — Он очень напуган этими нападениями, ребята…

— А что тут странного? — удивилась Джинни. — Он же твой отец!

— Не только… Он старался не показывать, но я же своего папу знаю, — Гермиона слегка улыбнулась. — Папа боится не только за меня, но, кажется, и за весь Хогвартс… Вы не представляете, как он привязался к Хогвартсу! Наверное, потому что здесь так много детей… ну, и магия тоже. Они когда-то хотели, чтобы у них было много детей, как у вашей семьи, но так получилось — у мамы после меня был еще один ребенок, который умер после родов, и после этого у нее больше не было детей. Мне тоже жаль — у меня была бы сестренка, и тоже волшебница, наверное. Ладно, не надо смотреть на меня с таким сочувствием! — смущенно попросила она и поспешно сменила тему: — Джинни, а что у тебя за колебания? Ты разве не хочешь, чтобы и у тебя был портрет?

— Да хочу… — с какой-то непонятной досадой отозвалась Джинни. — Только тут такое дело…

— Дин хочет, чтобы она позировала ему обнаженной, — засмеялся Невилл.

— Ну и что? — удивился Рон. — Он же был твоим парнем, сестренка!

— Рон, у нас с ним дальше поцелуев не заходило — хочешь верь, хочешь нет! — сердито сказала Джинни. — А потом пошли всякие ссоры… ну, и до большего так и не дошло… Да ладно, не в этом дело, — добавила вдруг она. — Я, вообще-то, не против, мне просто не хочется расстраивать Лаванду. Им и без того тяжело оттого, что они не могут даже прикоснуться друг к другу.

— А что мешает Дину нарисовать самого себя и войти к ней? — недоумевал Рон.

— Он… не хочет, — сказала вдруг Гермиона и все с удивлением посмотрели на нее. — Да, мы как-то говорили об этом, и он очень подробно расспрашивал меня о том, как мы входим в картины и как сливаемся со своими портретами. Он считает, что у него не получится, и, похоже, он прав. Если бы такое происходило всегда, об этом бы знали давно — художники, по крайней мере. Он думает, что это возможно только для нас… потому что мы Круг. Я тоже так думаю. Что-то вроде побочного эффекта магии Круга. Может, стоит еще раз вызвать Мерлина из книги и рассказать ему… наверное, он и сам не предвидел такого.

— Последний враг… — пробормотал Гарри.

— Ты о ком? — удивился Рон, которому показалось, что Гарри говорит о Мерлине.

— О смерти.

— Мы видели эту надпись в Годриковой Лощине… — объяснила Гермиона. — На могиле его родителей.

— Ох, извини, ты же рассказывал! — с досадой на себя воскликнул Рон. — «Последний враг, которого нужно победить — это Смерть»! Ну так мы это сделали, Гарри!

— Нет, — тихо, словно про себя сказал Гарри, — пока еще нет.

Он встретил взгляд Рона. Тот провел рукой по волосам Луны, выразительно посмотрел на Невилла и Гермиону и снова повернулся к нему:

— Разве нет?

— Еще нет, Рон. Трое… ну, четверо, если считать Седрика. Правда, не мы его воскресили, а Чжоу, это ее заслуга…

— Прежде всего это твоя заслуга! — возразила Луна; сонно-безмятежное выражение слетело с нее, ее обычно широко раскрытые глаза были слегка сощурены и смотрели очень внимательно. — Дамблдор и Орден Феникса еще рассуждали и копались в теории, когда ты воскресил Гермиону! Ты первым доказал, что смерть можно победить, Гарри. Это уже половина победы!

Он смотрел на нее в легкой растерянности, а она на него — так, словно ждала что-то важное. Со стороны могло показаться, что они играют в гляделки. И как-то сами собой вспоминались ее реплики, которые Луна бросала невзначай и которые скрывали в себе что-то очень важное. «Это же мы, — сказала она позавчера. — Значит, разница есть».

«Что это?» — спросил Рон два года и еще вечность назад, когда они вшестером стояли в обнимку на Астрономической башне. «Это мы», — сказала Луна, и все почувствовали — придет время, и они поймут, что это значит.

Время пришло. Они поняли. Гарри улыбнулся ей, и она просияла.

— Спасибо, Луна, — серьезно сказал он. — Но пока это только половина.

— Будет и остальная, — сказала Луна. — Когда Лаванда будет с Дином, когда мама будет со мной…

На мгновение в ее глазах мелькнула печаль. Она потянулась к тетради с надписью «Песни Габриель» и начала листать:

— Где же оно?.. А, вот!

«Когда в душе полярная зима,

И неизвестно, подойдет ли лето,

Бывает очень нужно, чтобы тьма

Пересеклась порой полоской света…»

Послышался звонкий удивленный смех, и новый голос с легким забавным акцентом продолжил:

— Что можьет просийять таким лучом?

Порой довольно взгляда и улыбки,

И — словно снова провьели смычком

По струнам позабытой старой скрипки!

(Эдуард Голдернесс)

— Габриель! — Луна радостно вскочила.

Поставив у двери черный футляр, девочка пролетела через гостиную и повисла у нее на шее. Следом нерешительно зашел Денис, тоже с каким-то футляром в руке. По форме казалось, что внутри футляра сковородка с очень длинной ручкой.

— Заходи, Денис! — приветливо сказала Гермиона, отчего мальчик еще больше смутился. Габриель отпустила Луну, подошла к нему и решительно потащила за руку.

— Что это у него? — негромко спросил Гарри.

Гермиона пожала плечами.

— Банджо, — застенчиво сказал мальчик, услышав его вопрос, и уселся на краешек кресла.

— Мы собьираемся организовать оркестр! — весело объявила Габриель. — Луна, спасибо, что познакомила меня с Айрис! Она тоже будет участвовать… О! — ее взгляд упал на тетрадь, она порывисто схватила ее и начала листать. — Луна! Спасибо тебе, гран мерси! Только почьему «Песни Габриель»?.. Нет, очень мило, но это же твои…

Луна вздохнула:

— Это не мои стихи, Габриель, я тебе уже говорила.

— Ну, Луна! — слегка сердито возразила девочка. — Ну кто, кроме тебя, можьет написать замечательное стихотворение про нафталин?

— Про что? — со смехом воскликнула Джинни.

— Про нафтальин! — с восторгом повторила Габриель. — Видьишь? Такое может только Луна!

— Значит, не только, — мягко сказала Луна, — значит, еще кто-то может.

— Ну, кто?

— Я не знаю, Габриель. Я не пишу стихи. Я их только записываю. Их кто-то пишет, и они приходят ко мне. И если они мне нравятся, я их записываю.

— Ну кто? — в полном замешательстве снова спросила Габриель. — Кто, если не ты?

— Кто-то, — пожала плечами Луна. — Кто-то где-то когда-то их написал… или еще не написал, но обязательно напишет. Ну не расстраивайся! Ты же собираешься это петь, верно? Значит, это будут твои песни, и все.

Габриель размышляла над ее словами, то улыбаясь, то хмурясь, и казалось, что свет в гостиной слегка мерцает.

— Не напрягайся так, — засмеялся Рон, пытаясь стряхнуть наваждение. — Луну просто так не поймешь, Габриель.

— Даже ты? — удивилась девочка.

— Даже я!

— Ну, хорошео! — она посмотрела на Дениса. — Давай спойем Луне! Деньис!

Мальчик, заворожено уставившийся на нее, вздрогнул и чуть не уронил футляр:

— Да… давай! — он рванул молнию и начал вытаскивать инструмент: что-то вроде гитары, но с совершенно круглой декой. Габриель подбежала к черному футляру и достала аккордеон. Денис взял пробный аккорд — и улыбнулся, как-то сразу забыв про напряжение и чувство неловкости.

— Про нафтальин! — сказала ему Габриель. — Ен-де-троа!

Она растянула мехи, и банджо Дениса тут же отозвалось слегка дребезжащим звоном струн.

Табарен говорил: "Нафталин — это шар; — запела девочка, -

в глубине сундука ядовит он и светел"

Денис подхватил:

Со слезами во рту Франсуа возражал:

"Нафталин это бог, нафталин это ветер!"

Дальше они пели дуэтом:

Не полуночный шаг и беспечный ночлег,

Не настой водяной на серебряных ложках,

Не больной, не апрельский, не сумрачный снег

За булыжной стеной на садовых дорожках.

Табарен говорил: "Нафталин — это смерть; — пела Габриель. -

погостил и пропал, и никто не заметил"

Франсуа закричал Табарену: "Не сметь! — протестовал Денис. -

Нафталин это бог, нафталин это ветер!".

Не стеклянный озноб и размеренный бред,

Не передника в красный горошек тряпица,

Не удара, не крови, не судорог след,

Что в песке оставляет подбитая птица.

Табарен говорил "Нафталин это ложь;

он глаза затуманит и голову вскружит".

Франсуа прошептал "Ты меня не поймешь,

Ты меня не осилишь, тем хуже, тем хуже..."