Пол Коллинз - Даже не ошибка

• Название: Даже не ошибка
• Автор: Пол Коллинз
• Жанр: Детская психология
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4212-0122-9

Книга Пола Коллинза, американского писателя, журналиста и историка науки, сочетает драматический рассказ о сыне-аутисте и своего рода «научный детектив».

Вспоминая полузабытых гениев и исследуя медицинские архивы, писатель сам начинает понимать, зачем посвятил свою жизнь изучению биографий талантливых чудаков, и в свою очередь объясняет читателю, почему все эти истории важны и даже необходимы для того, чтобы пролить свет на проблему аутизма.

---

Прохаживаюсь по дому Фрейда и наконец попадаю в комнату для ожидания, где по стенам развешаны дипломы в рамках. Кушетки по-викториански респектабельны, хотя и выглядят слегка гнетуще в полумраке. В такой комнате слышишь тиканье старинных часов в футляре — даже если никаких часов рядом нет. Я стою у окна, выходящего во двор, заложив руки за спину, и нетерпеливо раскачиваюсь с пятки на носок. Пожалуй, он все-таки не придет.

Следов Каннера и Аспергера в нынешней Вене не осталось, но есть следы их более знаменитых университетских коллег; это как раз одно из мест, где сохранилось интеллектуальное прошлое города: коридоры и ступеньки, по которым можно пройти и сейчас, хранят шаги докторов и пациентов прежних лет. В этих самых комнатах гестаповцы рылись в вещах Фрейда; и именно эти комнаты он был вынужден покинуть в поисках убежища в 1938 году, вместе с большей частью городской интеллигенции, превратившейся в беженцев. Кто-то уезжал ненадолго; среди тех, кто остался в городе, был самопровозглашенный протеже, которому суждено было совершить прорыв в исследованиях аутизма. Фрейд об этом никогда не узнал.

* * *

Поразительная картинка: вы можете до сих пор найти ее в старых изданиях его книги. На ней — маленькая девочка по имени Лори, с головой погрузившаяся в вырисовывание синусоидных линий на бетонных краях клумбы, которые получаются у нее с изумительной точностью. Такая у нее навязчивость. На другой фотографии показано остроумное решение девочки для узора, проходящего через угол клумбы:

Бетонные клумбы находились около Ортогенической школы при Чикагском университете. А в самой Школе работал Бруно Беттельгейм, венский врач, достигший профессиональных вершин, наблюдая за аутичными детьми — такими как Лори. Беттельгейм, казалось, выплыл из небытия на волне эмиграции еврейских интеллектуалов военных лет, но при этом, так же как и его коллеги Каннер и Аспергер, он мог гордиться целым рядом полученных степеней и клиническим обучением в Вене. Университет в Чикаго был только счастлив предоставить ему отделение, полное неизлечимых случаев: никто не знал, что делать с такими девочками, как Лори. Она поступила в Ортогеническую школу в семилетнем возрасте, крайне истощенная, «абсолютно пассивная» и не сказавшая за четыре года ни единого слова. Она не могла самостоятельно есть и одеваться, а ее одежда была испачкана рвотой.

Ее случай был далеко не единственный. Была еще девочка, целыми днями сидевшая на кровати, раскачиваясь взад-вперед в йогической позе, закрывая глаза и уши руками и отшатываясь от любого физического контакта. Следующим был мальчик-киборг, соорудивший вокруг ножек своей кровати фантастическую конструкцию из картона, проволоки и ленточек — «автомобильную машину», которая поддерживала его жизнь: карбюратор — дыхание, двигатель — пищеварение. Излюбленной темой его рисунков были люди с телами из электрических проводов.

Что объединяло этих детей, объяснял Беттельгейм, так это «единственный доступный им способ утвердить свою независимость: отрицание значимости внешнего мира путем аутистического отвержения». И было что-то еще общее у этих несчастных ребят — Лори, Марсии и Джея, — что позволило Беттельгейму положить эти три клинических случая в основу книги «Пустая крепость», вышедшей в 1967 году. В книге описывается, как он сам и его сотрудники кропотливо вытаскивали каждого ребенка из его защитной аутистической скорлупы, созданной, по мнению автора, патологическим сочетанием невнимательных родителей и первичного шока раннего детства. У одного аутичного ребенка болезнь корнями уходила в травматическое переживание, когда родители холодной ночью оставили окно в спальне открытым.

Лори — это стало ясно после того, как она начала делать одной из своих кукол клизмы — была травматизирована клизмами, которые ей ставили при запорах. Внимательная фрейдистская расшифровка непостижимых ребусов, продуцируемых этими загадочными детьми (так, интерес Марсии к погоде интерпретировался как связанный с угрозой «мы ее съедим»[23]), должна была потихоньку возвращать их обратно в мир.

Перво-наперво, предположил Беттельгейм, нужно изъять детей из их домов. Когда Лори была украдена своими безрассудными родителями и помещена в государственную больницу, девочка вернулась к совершенно вегетативному состоянию. Беттельгейм писал, как мучительно было ее навестить; он объяснял ей, что хочет, чтобы она осталась с ним. И откуда-то из глубин своего молчания «она повернула голову, посмотрела на меня понимающими глазами и положила руку мне на колено». Но дальше Беттельгейму пришлось сказать, что он не может взять Лори из больницы, куда ее поместили родители. «Она медленно убрала руку, и хотя я оставался на месте — больше не было ни проблеска ответа или узнавания». Беттельгейм — бывший узник концлагерей Дахау и Бухенвальд — размышлял о том, что реакции, виденные им в свое время среди узников, не сильно отличались от поведения этих детей.

«Герой нашего времени» — провозгласил заголовок статьи в «Нью Репаблик»; «Нью-Йоркер» приветствовал «впечатляющие успехи» Беттельгейма и сетовал на патологические семьи, ставшие «эффективной машиной дегуманизации — этакие маленькие концентрационные лагеря, о которых никому не известно». Вскоре имя Беттельгейма мелькало повсюду. Выдержки из его работы опубликовал журнал «Нью-Йорк Таймс Мэгэзин», сам доктор появлялся в телешоу «Сегодня». Фактически именно он представил в популярных СМИ это экзотическое нарушение; на теме мистически отрешенных детей, пострадавших от неведомой первичной травмы, стало буйно расцветать искусство. Вскоре после выхода книги музыкальная группа «Зе Ху» создала рок-оперу «Томми» — о мальчике, превратившемся вследствие детской травмы в глубоко аутичного идиота-гения, глухого и бессловесного мастера игры в пинбол. И именно в книге Беттельгейма впервые высказано рискованное предположение, что «дети-волки» были аутичными — слишком странными для родителей, которые не могли с ними справиться, но при этом достаточно сообразительными, чтобы выжить в диких условиях.

Беттельгейм стал одним из самых известных здравствующих психологов, достойнейшим наследником славы своего учителя Фрейда. Его труды были взяты на вооружение социальными работниками, уверенными, что аутистов необходимо изолировать от «матерей-холодильников», разрушительно влияющих на своих детей. Семьи разбивались, детей помещали в приюты — для их собственного блага, разумеется. Однако в построениях Беттельгейма существовали серьезные неувязки. Во-первых, большинство домов и семей ничуть не напоминали Дахау. Более того, у многих аутичных детей были вполне нормальные братья или сестры. Как же их-то матери-садистки не превратили в аутистов?

— Простите, кото… — обращаюсь я к прохожему и тут же поправляюсь. — Wie spat ist…

— Почти пять, — отвечает он мне по-английски.

— Спасибо.

Солнце начинает садиться, а снег продолжает осыпать хлопьями парк Зигмунда Фрейда. За спортивной площадкой проглядывают университетское здание и плавно скользящий трамвай. Все-таки университет устроен замечательно компактно. Многого не потребовалось бы. Один лист бумаги, марка авиапочты. Один-единственный запрос в этот кампус… а может, и этого бы не понадобилось: беспристрастный исследователь в Ортогенической школе обнаружил бы, что опубликованные там клинические случаи не совсем похожи на здешних детей. И наоборот: здесь не сочли бы чудодейственными те исцеления, которые сделали Беттельгейма знаменитым; само существование некоторых из них вызвало бы вопросы. А через полуоткрытую дверь наблюдатель мог бы заметить, как «доктор Б.» бьет и наказывает своих пациентов. А если покопаться в его записях подробнее, МОЖНО было бы обнаружить кое-что еще.

Беттельгейм не был врачом.

6

Они просто не знают, что с ним делать.

Дженнифер показывает на табличку у стола — «Развитие речи», что-то объясняет секретарше, держащей планшет с бумагой.

— Не знаю почему, но нас записали в «развитие речи».

Я наклоняюсь к Моргану, сидящему за заваленным игрушками столом в вестибюле. Он играет с набором блоков и гвоздиков.

— Треугольник, — говорю я ему. — Видишь, кусочек треугольный.

Он и так это знает и пренебрежительно отталкивает мою руку.

Я оглядываюсь вокруг. Голова все еще кружится из-за сдвига во времени после перелета. Здание, в котором размещается отдел программы раннего вмешательства, в былые времена было стариковским приютом, занимавшим целый этаж: лифтов нет, но туалеты в большом количестве. Наверное, те старики здесь же и умирали.

Две ангелоподобные девочки четырех лет осторожно выглядывают в вестибюль. Брюс подкатывает на инвалидном кресле следом за ними, на коленях у него папка с заголовком: «Коллинз».