Джудит Тарр - Замок горного короля

• Название: Замок горного короля
• Автор: Джудит Тарр
• Издательство: АСТ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1998
• ISBN: 5-15-000979-2

Долгие годы народ Хан-Янона жил надеждой на возвращение бесследно исчезнувшей наследницы трона. Напрасно… Она не вернулась. Но пришел юноша, похожий на принцессу, точно отражение в зеркале, и назвал себя сыном ее и Великого Бога Солнца Аварьяна, законным властителем Хан-Янона. Однако корона может стоить юноше жизни, ибо узурпатор престола Моранден и его мать колдунья Одия не намерены, в своей черной жажде всевластия, останавливаться ни перед чем…

---

От яркого света король сощурился. Священный ужас охватил его, грозя поглотить. Но король был силен — род его восходил к сынам младших богов.

— Он пришел, — сказал сын Великого бога, — когда Санелин бодрствовала в Храме Хан-Гилена, где находится его самый святой образ. Он пришел и любил ее. От этого союза был зачат я; за это она страдала и поэтому пришла к славе. Можно сказать, что от этого она и умерла, — завистники, которые считали себя святыми, не могли вынести истинную святость.

— А ты? Почему они оставили жизнь тебе?

— Мой отец защитил меня.

— Однако он позволил ей умереть.

— Он забрал ее к себе. Она была рада, господин мой. Если бы вы могли ее видеть! Умирая, она улыбалась и смеялась от чистейшего восторга. Она получила наконец своего любимого, навсегда и полностью.

Юноша и сам улыбался, рассказывая об этом, и его улыбка лишь слегка омрачалась горем.

Король не мог разделить эту радость. Чужестранец тоже недолго предавался ей. Он уронил руки, закрывая сияние божьего знака. Теперь это снова был обычный путник, оборванный, с израненными ногами, но гордый настолько, что это граничило с вызовом. Его подбородок был вызывающе поднят, глаза устремлены вперед, но кулаки сжаты.

— Господин мой, — сказал он, — я ни на что не претендую. Если вы велите мне уйти, я уйду.

— А если велю остаться?

Темные глаза загорелись. Глаза Санелин, отмеченные солнечным огнем.

— Если вы велите мне остаться, я останусь, потому что это путь, который бог наметил для меня.

— Не только бог, — произнес король. Он поднял руку, словно желая прикоснуться к плечу юноши, но так и не сделал этого. — Теперь иди. Вымойся, ты более чем нуждаешься в этом. Поешь. Отдохни. Мой оруженосец обеспечит тебя всем, что ты потребуешь. Я еще буду с тобой говорить. — И когда юноша и Вадин собирались уйти, спросил: — Как тебя назвали, внук?

— Мирейн, мой господин.

— Мирейн. — Король произнес это имя, будто пробуя его на вкус. — Мирейн. Она дала тебе хорошее имя. — Он выпрямился. — Что вас тут держит? Идите!

2

Ее называли некоронованной королевой. По закону она была наложницей короля, пленной дочерью повстанца с Западных Окраин, матерью единственного признанного сына короля. В ее собственной стране этого было бы достаточно, чтобы сделать женщину королевой, а ее сына — наследником престола и замка. Здесь же, где отринули старых богов и стали рабами Солнца, наложница и оставалась наложницей, а сын ее считался незаконнорожденным.

Но она не впадала в отчаяние. Она занимала самое высокое положение, которое допускали эти отступники, — положение Первой леди дворца. У нее было собственное царство — женское крыло замка со всеми залами и дворами, соответствующим образом запиравшимися и защищенными, где на страже стояли ее собственные евнухи. К сожалению, они стареют, а его величество не позволяет ей купить других. Когда она несколько необдуманно предложила ему по его же выбору отправить ее молодых рабов к хирургу, чтобы сделать их пригодными для этой службы, ярость короля почти испугала ее.

Они здесь совсем превращаются в варваров. Рабов у них мало, а евнухов и вовсе нет. Очень скоро они, по-видимому, начнут носить штаны, сбривать бороды и подражать жеманному акценту южан.

Она рассматривала свое отражение в большом овальном зеркале. Когда-то это зеркало было щитом ее отца; за невероятную цену она велела посеребрить его и отполировать, чтобы никогда не забывать, откуда она пришла. Красавица девушка с глазами дикой рыси и неукротимым темпераментом, которая отражалась в нем в былые дни, уже давно исчезла. Теперь взгляд ее застыл, как рысь перед прыжком. Лицо же было по-прежнему безупречно прекрасным и неумолимым, словно маска богини.

Она жестом отпустила служанку с кистями и щетками, выхватила из рук другой вуаль и накинула ее на себя. Долия слишком замешкалась на рынке. Будь проклята эта старая сплетница, неужели она ни одного поручения не может выполнить, не застряв в какой-нибудь винной лавке по дороге? Иногда, правда, подобные ее задержки бывали полезны: когда языки мужчин развязываются вином, их секреты выходят наружу, а слух у Долии чертовски острый.

— Всемилостивейшая госпожа, — раздался слабый старческий голос старшего евнуха.

Это было неуклюжее, уродливое, похожее на паука существо, которое так и не научилось пресмыкаться и раболепствовать, то есть вести себя, как подобает настоящему слуге. Их отцы были врагами; ее старик позабавился, перерезав всю семью и оставив только младшего сына, чтобы оскопить его, выучить, и отдать в рабство к своей дочери. Но что это за утешение: видеть, как он стар и насколько моложе, кажется она, хотя ей было известно, что она даже на год старше!

Евнух привык к ее мрачно-задумчивым взглядам и не боялся их.

— Всемилостивейшая госпожа, — повторил он, — кое о чем вам следовало бы знать.

Его ровный голос и лишенное выражения лицо говорили ей о многом. Какие бы вести он ни принес, ему радостно было их принести; а это означало, что ей не будет приятно их услышать. В такие уж игры играл этот ее злейший недруг, ее преданный, вышколенный слуга. Безупречная служба, как он сказал однажды, когда был еще довольно молод и не умел хранить свои секреты, может стать могущественным отмщением. Она никогда не посмеет полностью ему доверять и никогда не посмеет не доверять ему. Она тогда рассмеялась и приняла брошенную перчатку, сделав его главой своих слуг.

— Говори, — невозмутимо приказала она, потягивая холодное вино из турмалинового кубка, отделанного серебром.

Слуга улыбнулся. Очевидно, это воистину горькая весть, раз он не торопится се открыть. Он сел в кресло — двойник ее собственного, заказал вина и, получив его, стал пить даже медленнее, чем госпожа. Наконец он поставил чашу, переплел свои длинные иссохшие пальцы и позволил себе улыбнуться еще раз.

— Всемилостивейшая госпожа, в королевские покои был приведен чужестранец. Незнакомец с юга, жрец сжигающего бога.

Несмотря на все свое самообладание, она напряглась, и евнух испытал еще более острое удовольствие. — Он принес вести о наследнице короля, той, которая много лет назад покинула эти края (кое-кто скажет, что из-за ваших интриг, хотя это, конечно, ложь). Вы можете радоваться, всемилостивейшая госпожа. Санелин Амалин мертва.

Госпожа подняла брови.

— Я что, должна этому удивиться? Тщетная надежда, мой старый друг. Я давным-давно об этом знаю.

Он продолжал улыбаться.

— Ну, разумеется, всемилостивейшая госпожа. Известно ли вам также, что она произвела на свет сына? Сына своего бога, носящего Солнце на ладони, закутанного в божественность, словно в плащ? Я видел его собственными глазами. Он говорил с королем; ему прислуживают слуги короля; он живет в комнатах королевского наследника.

Она сидела совершенно неподвижно. Сердце ее остановилось и снова взорвалось, бешено колотясь в груди. Гинан улыбнулся. Она думала о плоти, сдираемой с костей живого человека, и наслаждалась своей идеей, спрятав чувства за блеском глаз. Но вот глаза ее угасли. Гинан побледнел, его улыбка увяла. Однако не так легко было испортить ему удовольствие. Все ее заботы и интриги: эти женщины, которые приходили к королю и не могли зачать детей, чтобы вытеснить ее сына, и та единственная, заклинаний которой оказалось достаточно, чтобы зачать сына, но которая не сумела родить его живым и сама умерла в родах, — все это напрасно. Потому лишь, что она не пошла достаточно далеко, чтобы самой расправиться с наследницей, потому, что доверилась дороге и, если уж и это бы не помогло, — обетам жрицы. Санелин никогда не должна была познать мужчину, никогда не должна была родить ребенка. Даже если бы она вернулась и заняла трон, то было бы легче легкого наложить чары или сварить яд и сделать так, чтобы Моранден, сын Одии из Умиджана, по праву стал королем всего Янона.

Госпожа почти восхищалась дочерью короля. Эта невыносимая маленькая святоша нашла-таки способ разрушить планы недоброжелательницы и сохранить святость своего имени. Похоже, варвары поверили лжи и оставили выродка в живых. Если только…

Гинан достаточно хорошо знал ее, чтобы понять мысль, промелькнувшую во взгляде Одии. Он неустрашимо улыбнулся.

— Нет, всемилостивейшая госпожа, этот человек не самозванец. Он — вылитая мать.

— То есть некрасивый карлик? Ах, бедное дитя.

— Высок настолько, насколько это ему нужно, и гораздо выше понятия красоты. Это поразительный молодой человек, всемилостивейшая госпожа; он держится как король.

— Однако же, — пробормотала она, — он жрец.

— Жрец, будучи королем, может жениться и зачать сыновей. Как считали некоторые, ради королевства это могла сделать и принцесса, если бы стала королевой. Похоже, она так и сделала.

— Он пока еще не король, — медленно проговорила Одия. Она снова наполнила свою чашу и подняла ее. — И не станет им, пока у меня в этом королевстве есть власть. Да будет мне богиня свидетельницей!