Семен Луцкий - Сочинения

• Название: Сочинения
• Автор: Семен Луцкий
• Издательство: Berkeley Slavic Specialties
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: 1-57201-062-2

В настоящем издании наиболее полно представлено творчество Семена Луцкого (1891–1977) — поэта «первой волны» русской эмиграции. В «литературном Париже» Луцкий был знаком со многими «знаковыми фигурами» той поры: В. Ходасевичем, Г. Адамовичем, М. Осоргиным, А. Ладинским, Б. Божневым, В. Андреевым и другими.

В книге полностью воспроизводятся два прижизненных поэтических сборника С. Луцкого (1929 и 1974 гг.), и впервые публикуется большое количество ранее неизвестных стихов. Проза поэта представлена в разделе «Очерки». Также публикуются письма С. Луцкого, в частности к М.А. Осоргину и В.Л. Андрееву. Завершают книгу воспоминания о поэте.

---

«Душа, и ты не спасена…»[84]

Борису Божневу

Душа, и ты не спасена…
Бегут, меняясь, времена —
Бессмысленная скоротечность…
И сквозь тебя и над тобой
Размеренностью роковой
Густая проплывает вечность…

Глухая, глупая, тебе ль
Понять единственную цель?
Здесь нет начал, ни окончаний,
И годы пронесут сквозь мир
Твой терпкий миг, твой редкий пир,
Не тронув лишь воспоминаний…

Так прихотливая река,
Скользя, упорствуя века,
Уносит скал нагроможденье,
Но смыть не сможет никогда
Живое зеркало — вода
Простого лика отраженье.

Она струится и бежит,
А человек над ней стоит,
Вниз головой другой мечтает…
И — чудо — сквозь него плывет
Колода крепкая и плот,
А он и места не меняет…

«Мечту преследую упорно…»[85]

Мечту преследую упорно,
Она преследует меня.
А с неба золотые зерна,
Соболезнующе звеня.

Параболической дугою
Срываясь, падают во мгле,
Но исступленные ногою
Топчу я звезды на земле.

И утомившись от погони,
Я опечаленный стою,
И жжет огонь мои ладони,
Сжигает голову мою….

Не так ли, хвост поймать желая,
Собака вертится волчком,
И мух докучливая стая
Над мокрым вьется языком…

«Спокоен я. Ничто уже…»

Спокоен я. Ничто уже
Не соблазнит и не наскучит.
Иду по медленной меже,
Где Некий говорит и учит.

Мне равновесие дано
Совместно с прочими дарами,
Живу, как жить мне суждено,
И не юродствую стихами.

И слышу — голос вышины
Мне отпускает прегрешенья…
Там взвешены и сочтены
И богохульства и моленья.

Переплетаются во мне
Глухие звуки и молчанья.
Душа — на ледяном огне
Успокоительного знанья…

«Золотой монетой платит…»[86]

Золотой монетой платит
Времени — ростовщику,
Только золота не хватит,
Не потрафит старику.

Приготовилась ко смерти,
Успокоилась она
И руками в небе чертит
Расставанья письмена.

Отбывающей к покою,
Примиренною, без сил —
Любим мы ее такою,
Я всегда ее любил.

…Отошла. И вот над нами
Ветер воет, снег идет,
Словно белыми стихами
Лира снежная поет…

Громоотвод[87]

Высоко вздетою стрелой
Он угрожает небосводу.
Он держит, гордый и прямой,
В повиновении природу…

Гроза ли потрясает дом,
Разят ли молнии кругом —
Спокойно внемлешь ты невзгоде —
Он в землю молнии отводит.

Но берегись, в тупой гордыне,
Душа застывшая моя,
Иное бедствие нахлынет,
Иное полымя, грозя,

Гремит все ближе с каждым годом…
Страшна рокочущая речь —
И не земным громоотводам
Тебя от смерти уберечь.

…Пока сама стрелой не станешь,
Направленною к небесам,
Пока не долетишь до грани,
Где оправданье чудесам…

«О самом скрытом, о самом темном…»[88]

О самом скрытом, о самом темном,
До исступления, до немоты…
О том подонном, о том огромном,
Что я почуял, что чуешь ты…

Об этом только. Всегда об этом…
Я опрокинул в себя глаза.
В единоборстве души со светом
Не умирает моя гроза…

…А! Ты думаешь — там пусто,
Никого и ничего…
И ни шороха, ни хруста,
Неживо и немертво…

А! Ты веришь: он спокоен,
Ничего, что он поэт,
Он на лад иной настроен,
Принимает «да» и «нет»…

О мой глупый друг, упрямый,
Ты не знаешь, слеп и скуп, —
Дна не видно этой ямы,
Слово брошенное — труп…

— Утихаю, умолкаю,
Обрываю эту нить…
— Я самым тайным живу, сгораю
И научаюсь не говорить…

«Я спать хочу. И вот слетает сон…»[89]

Я спать хочу. И вот слетает сон.
Теряю вес. И становлюсь душою.
И я лечу на мировой балкон,
Построенный высоко над землею.

Там в тишине над трудным чертежом
Склонился старый, утомленный зодчий…
И я лечу, я вьюсь вокруг, кругом
И набожно его целую очи.

Он Мастер мира. Там на небе Он
Грустит о неудавшемся твореньи.
И счастлив я принесть земли поклон
За жизнь, за смерть и за восторг служенья…

«Я знаю — смерти боятся…»[90]

Я знаю — смерти боятся
Те, кто не видят снов…
Отчего же мне ангелы снятся,
Слетевшие с облаков?

Вот комнату наполняют,
Подымают и шум, и гам,
И танцуют, и напевают,
Подражают моим стихам…

Они теплые и живые,
Белоснежные и с огнем…
Отливают глаза голубые
Ослепительно-ясным днем…

Вот они меня подымают,
Украшают цветами лоб
И целуют, и закрывают
Осторожно в хрустальный гроб.

А потом, кружа, улетая,
Так легко уносят его
До седьмого неба, до рая,
До того, что земля — ничего…

«Должно быть, есть в душе земной…»[91]

Должно быть, есть в душе земной
Неуловимый, тайный строй
В какой-то свет — проникновений,
В последней правде — окрылений,
Что нам являют мир иной
Неодолимых совершений…

Иначе можно ли понять?
Держать кинжала рукоять
И там, на донышке глубоком,
Вдруг увидать духовным оком —
Цветок — его и не назвать, —
Питаемый небесным соком…

Иначе можно ль объяснить
Стихов пленительную нить
И музыки очарованье,
И ветра вольное дыханье, —
Весь этот мир, в котором жить
И радость нам и наказанье…

И, углубляя сущий мир
И в дружбе Муз, и в пеньи лир,
Нам на земле земного мало,
Иное, высшее начало,
Неосязаемый эфир
Уносит души из подвала.

«Ты попросил стихи в подарок…»[92]

Ты попросил стихи в подарок…
В мученьи я провел две ночи,
В дыму поправок и помарок,
До слез натруживая очи.

Пером, пронзительнее шпаги,
Я бился, жизни не жалея…
И белый, чистый лист бумаги
На третий день принес тебе я…

А ты смотрел в недоуменьи
На белоснежную пустыню,
На лучшее стихотворенье
С начала мира и доныне…

Время («Живая сущность бытия…»)[93]

Живая сущность бытия,
О, ты — без имени, без рода…
Когда бы не было тебя,
То, верно, не было б природы.

Течешь ли по одной прямой
Иль по орбите круг свершаешь —
Ты кровью вечно-молодой
Вселенной сердце омываешь.

И сердце бьется и горит,
И солнце всходит и заходит…
Идет к могиле Гераклит
И часики свои заводит.

Когда ж часов разорван строй —
Самостоятельность какая! —
Они текут — волна с волной,
Волна волну не догоняя.

О берег твердый никогда
Не разлетаясь белой пеной
— Неисчерпаема вода,
Распущенная по вселенной…

И, может быть, себя мутя,
Я о тебе глаголю всуе,
А ты — лишь призрак бытия,
Которого не существует…

И, потрясен до глубины,
Я утешаюсь простотою:
— Мне тайны все обнажены.
— Движенья нет и нет покоя.

Нет никого и ничего,
Душе неможно воплотиться…
Ей плыть средь моря твоего
Не мертвой, не рожденной птицей…

…О, время, в свете и во мгле
Тебе — текучесть, мне — сомненье…
Я знаю — снишься ты земле,
Я знаю — ты мое терпенье…

«По улице торжественно и жалко…»[94]