Нина Михальская - Течёт река…

• Название: Течёт река…
• Автор: Нина Михальская
• Издательство: Литературный институт им. А. М. Горького
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005

Мемуары известного советского литературоведа-англиста охватывают период с середины 20-х годов XX века до 2006 года.

---

За её школьную жизнь ещё лишь один раз — уже после пятого класса — пришлось ей побывать в пионерском лагере Академии наук — в Звенигороде. И все повторилось. В родительский день я увидела её сидящей на скамейке возле ворот и ожидающей моего приезда. Увезти её пришлось в тот же день. И я с радостью сделала это, потому что продлевать мучения было бесчеловечно. Мы весело мчались к электричке, совсем быстро доехали до Москвы, а потом от Белорусского вокзала на метро до Киевского. Здесь вышли и в первой же палатке купила хлеба и ветчины. Поедать их стали тут же, расположившись у столика перед клумбой. Аночка ела с таким аппетитом, что чуть челюсть не вывихнула, и все вокруг ей страшно нравилось: и вид на Москва-реку, и Бородинский мост, и воробьи, подбиравшие крошки, и чудесная летняя погода. А больше всего ей нравилось, что она уже не в лагере. Вечером у неё поднялась температура, припухла шея, началась свинка. Больше никогда мы в лагерь не ездили.

43

Жизнь на Кутузовском проспекте имела свои особенности: это не старенькая Горбатка с покосившимися домишками и не Юго-Запад столицы, только лишь начинавший благоустраиваться. Кутузовский проспект в значительной части своей уже давно был заполнен вполне современными и комфортабельными жилыми зданиями, квартиры в которых предназначались для людей, связанных с властью. Здесь все было предусмотрено: магазины продуктовые и промтоварные, ателье, парикмахерские, кинотеатры «Пионер» и «Киев», школы во дворах больших домов, аптеки. Здесь в доме 26 жило самое большое начальство, а в соседних — тоже начальство, хотя и не столь большое. Ряд домов предвоенной постройки был продолжен в послевоенные годы. Высоко вознеслось на берегу Москва-реки одно из семи высотных зданий тех лет — гостиница «Украина», а перед ней — памятник Тарасу Шевченко; через реку сооружен новый мост, устремлявшийся, минуя Горбатку, к Садовому кольцу и властно требовавший продолжения трассы к самому Кремлю, что и повлекло очень скоро разрушение старых московских переулков, дорогой сердцу жителей этих мест Собачьей площадки. Между гостиницей «Украина» и домами самой ранней застройки по Кутузовскому проспекту появлялись новые жилые здания с магазинами «Сантехника», «Кулинария», «Дом игрушки», с поликлиникой в восьмиэтажном доме из светлого кирпича и с аптекой. Дом этот, обозначавшийся в конце 50-х годов, когда он был завершен, номером 18, делился на две половины, и двор его тоже был поделен непроницаемым забором на две части. В одной жили иностранцы, въезжавшие через арку на свою половину на шикарных машинах, в другой — дождавшиеся своей очереди на улучшение или получение жилплощади москвичи. Однако почти все квартиры в этой половине были коммунальными, и селили в них не всех подряд, а с выбором, поскольку окна комнат выходили на проспект, по которому ежедневно проезжали машины с людьми самыми ответственными, а потому и жители этих мест должны были быть сознательными.

Жизнь на Кутузовском проспекте в доме 18 была много удобнее, чей на далеком от родных мест Юго-Западе. К тому же рядом с гостиницей «Украина» выстроили новую «английскую» школу, как тогда называли школы с изучением иностранного языка с младших классов, куда и была принята во второй класс Анюта. Теперь я уже не водила её в Дом ученых, где два года занималась она в группе французского языка Перешли на английский.

Иду по Кутузовскому, захожу по утрам в магазин «Диета», в булочную, в кондитерский отдел большого гастронома. Широкий проспект, машины мчатся, солнце светит, люди спешат…Начинается день. Готовлю обед, беру свои записки с лекциями, иду то на Пироговскую, то на деффак, который совсем рядом — у Киевского вокзала. Потом снова домой, а иногда к школе, и вместе с Анютой спешим обедать. Потом она учит уроки, а я или в библиотеку часа на два ухожу, или на вечерние лекции, или на заседание кафедры, или на собрание, а Костя кончает вечернее отделение мехмата в МГУ, ему некогда: ведь он и преподавательскую работу в своём институте продолжает, читает лекции по высшей математике, пользующиеся успехом у студентов, а потому снижать их уровень никак нельзя. Сейчас весна и скоро начинается последняя сессия, и ему предстоят курсовые экзамены, диплом, госэкзамены. Он убедил нас, что при столь большом напряжении необходимо экономить время, а потому удобнее ему в этом последнем его студенческом семестре поселиться в общежитии в МГУ, где дают места для пятикурсников-заочников. Там он и живет последнее время, приезжая домой, когда есть время, но это случается редко. Зато к нам часто приходит Ира. Ира — моя двоюродная сестра, дочь тети Вали Сыромятниковой из Борского. Она учится на химическом факультете МГУ, куда поступала дважды. В первый раз не прошла по конкурсу, а во второй раз все сдала успешно и стала студенткой. Очень во многом помог ей Костя, опекая её и при сдаче документов в приемную комиссию, и во время вступительных экзаменов, и при устройстве в общежитие. Но теперь она уже осмотрелась, серьёзно занимается, отметки у неё почти все отличные. Мы все — и Нина Фёдоровна, и Павел Иванович, и я, и Анюта помогаем ей освоиться в Москве. Она часто бывает в нашем доме, дружит с Анютой, иногда остается с ней по вечерам, когда я занята, Ира — самая младшая из моих двоюродных сестер. Она кончила школу в шестнадцать лет, в семнадцать стала студенткой. Сейчас ей девятнадцать.

А Марина осенью 58 года уехала в Красноярск, куда после окончания Высшего военного училища (в Ленинграде) был направлен на работу её муж Володя. Марина успела к этому времени закончить свой Гидромелиоративный институт и ждала рождения ребенка. Хорошо помню, как 1 октября 1958 года мы с мамой провожали её на Ярославском вокзале, откуда уходил поезд «Москва-Красноярск». Был с нами и Павел Иванович, но не в качестве провожавшего свою дочь отца, а как её спутник в пути до Свердловска. Марина была уже на девятом месяце беременности, и отпускать одну в дальнюю дорогу родители её боялись А муж её должен был сесть в этот же поезд в Свердловске, сменив Павла Ивановича. В Свердловске после училища он кончал ещё курсы по своей особой специализации, о которой ничего сообщать не полагалось, и сразу же после их окончания направлялся в Красноярск —26. Марина вместе с папой вошли в вагон, мы с мамой стояли на перроне у окна загона в самые последние минуты перед отправлением поезда. Марина была одета в желтое платье в чёрный горошек и улыбалась нам. Павел Иванович был взволнован Он сразу же вернулся из Свердловска, передав свою дочь на попечение Владимиру Николаевичу Сухову, а через две с половиной недели —19 октября 58 года пришла телеграмма, извещавшая о рождении у Марины сына Его назовут Аркадием. В Красноярске Марина прожила восемь лет. Там у неё вскоре родился второй сын — Фёдор. Мама поехала повидаться с ними, но в закрытый город под номером 26 её не пустили, и Марина с младенцем приезжала через Енисей в «основной» Красноярск, где они и увиделись с мамой в гостинице. Марина работала инженером, разрабатывая систему водоснабжения, дети её то оставались с нянькой, то осваивали ясли, а потом детский сад. И каждый год приезжала она с ними в Москву во время отпуска. Наши представления об их жизни в Сибири были не очень ясными.

Живя на Кутузовском, больше всего я любила ходить через Новоарбатский мост, ведущий к Горбатке. Всего 15–20 минут, и ты дома. Идешь по мосту — налево Трехгорка, направо— мост метро, а за ним Бородинский мост, вдали высотное здание университета. Очень красиво. Иногда мелькала мысль, почему же, живя на прекрасном новом проспекте, ощущение дома рождалось, когда шла я по узенькому тротуару Горбатого переулка, приближаясь к двухэтажному кирпичному старому дому, шесть окон верхнего и шесть окон нижнего этажей которого смотрели на меня, как мне всегда казалось, с ожиданием. Но до конца эта промелькнувшая мысль как-то и не успевала оформиться, оставаясь на уровне ощущения, потому что расстояние, которое надо было пройти, — слишком короткое и, минуя его, уже входишь в дом. В свой дом. Ничего подобного я не чувствовала, входя в так хорошо обставленную новой мебелью комнату в квартире на Кутузовке. А ведь с такой заботой все здесь было сделано. Даже канарейка жила в клетке, висящей у окна. Иногда мы открывали дверцу клетки, и птичка свободно летала по комнате, садилась на абажур, на кромку книжного шкафа. Несколько раз, когда я писала за столом, канарейка садилась ничего не страшась, на бумагу, по которой я водила ручкой, и отваживалась клевать запятые и точки. Это казалось удивительным и согревало душу. У Анюты в аквариуме жили ящерицы. Однажды соседка Мария Ильинична с ужасом обнаружила их на стене своей комнаты, куда они проникли непонятным образом. Ящерицы сидели в игравшей на обоях солнечном луче, замерев в блаженной истоме, а испуганная Мария Ильинична завопила истошным голосом, призывая на помощь. Мы бросились к ней, и я смахнула ящериц веником на пол, а потом Анюта извлекала их из-под дивана. И ещё был у нас ветвистый маленький кактус в цветочном горшке. Он стоял на подоконнике нашего единственного двустворчатого окна, выходившего на проспект. Больше цветов ставить было некуда, потому что форточки в окне не было, а для проветривания комнаты приходилось открывать раму. Открывалась она внутрь комнаты, горшки мешали этому. Когда раму приоткрывали, то шум с улицы врывался с такой силой, что заглушал все звуки в доме. Не слышно было радио, бесполезно было вести разговор. И пыли, особенно летом, хватало с избытком. Но все это мелочи быта, на которых внимание не задерживалось.