Стефан Кларк - Англия и Франция: мы любим ненавидеть друг друга

• Название: Англия и Франция: мы любим ненавидеть друг друга
• Автор: Стефан Кларк
• Жанр: Публицистика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-386-05166-2

«Почему между французами и англичанами сложились отношения, так напоминающие любовь, от которой до ненависти один шаг? С любовью все понятно: что бы мы ни говорили на публике, мы находим друг друга невероятно сексуальными. С ненавистью проблем куда больше».

Стефан Кларк

Анализируя историю англо-французских отношений, влюбленный во Францию британский писатель делает интересное открытие: одни и те же ключевые события рассматриваются соседями по Ла-Маншу с диаметрально противоположных берегов. Пытаясь с истинно британской педантичностью (и щедрой долей иронии) восстановить историческую справедливость, Стефан Кларк прекрасно понимает, что вызовет у французов немалое раздражение. Поэтому заранее извиняется и предупреждает, что тысячелетняя история обид еще не окончена…

---

Бывший дофин, коронованный как Карл VII усилиями Жанны и армии ее сподвижников, повел себя очень по-мужски, бросив ее сразу, как только получил то, что хотел. Наверное, это звучит грубовато, но все это очень похоже на правду. С момента пленения Жанны до ее казни, случившейся годом позже, Карл и пальцем не пошевелил, чтобы ей помочь.

И кстати, вопреки укоренившемуся среди французов мнению, ее страдания были делом рук французов, а не англичан (хотя англичане и выполнили самую грязную работу в финале драмы).

Поначалу Жанну держали в плену у местного предводителя бургундцев, Жана де Люксембурга, который, несмотря на свое имя, был французом, родом из Пикардии. Жан, видимо, рассчитывал получить щедрый выкуп за знаменитую заложницу. Но его ожидания не оправдались: вместо предложения о выкупе он получил декларацию от (французского) архиепископа Реймса, Рено де Шартра, о том, что в Лангедоке отыскали пастушка, который заменит Жанну в роли божественного посланника.

Затем последовал запрос от Инквизитора Франции, Мартена Биллори, который требовал передать Жанну духовенству для проведения судебного процесса на том основании, что она совершила «страшные грехи против святой веры» и привела к гибели «простых христиан». Вот вам и француз, который хотел бы сжечь Жанну как еретичку, и от этой участи ее спасло лишь то, что Инквизитор забыл предложить выкуп.

Тем временем еще один французский священник, Пьер Кошон, епископ Бове (пригорода Парижа), упрашивал герцога Бургундского позволить ему попытать Жанну (в юридическом смысле, разумеется). Не получив ответа, он начал надоедать герцогу Бедфорду, регенту Генриха VI Английского, убеждая его в том, что Жанна «принадлежит» англичанам и они должны судить ее за ересь. Или же пусть дадут ему, Кошону, разрешение сделать это от их имени.

Бедфорд вовсе не испытывал симпатий к Жанне, которая сначала лишила его Орлеана, а потом забрасывала злопыхательскими письмами, хвастая, будто «послана Царем Небесным вышвырнуть его из Франции», и угрожая, что он, если не отправится домой, в Англию, «будет иметь дело с Девой, и тогда ему не поздоровится».

Бедфорд заплатил выкуп в размере 10 000 турских ливров (фунтов серебра) — примерно десять процентов своего годового дохода, — и Жанну, крепко связанную, передали англичанам. Вот так будущую святую покровительницу Франции соотечественники продали врагу.

Однако англичане были всего лишь ее охранниками, но не обвинителями. Кошон так стремился стать инквизитором Жанны, что бросился подавать прошение о наделении его соответствующими полномочиями в епархию Руана, где должен был состояться процесс. Вторым судьей он назначил своего приятеля, враждебно настроенного к Жанне, Жана ле Мэтра, который носил устрашающий титул викария Инквизитора по делам ереси.

Обвинений против Жанны накопилось много, около семидесяти, и самых разных: колдовство, богохульство, ведение боевых действий по воскресеньям и самое страшное — ношение мужской одежды. Все они тянули на смертную казнь. Жанна, хотя и была слишком юна и по-прежнему убеждена в том, что выполняла Божью волю, наверняка трезво оценивала свое положение и сознавала, что у нее нет никаких шансов на оправдательный приговор.

Тем не менее она вдохновенно защищалась все время процесса, который длился несколько месяцев. Из Парижского университета специально привезли профессоров теологии, которые пытались загнать ее в угол своими коварными вопросами. Так, Жанну спросили, считает ли она, что находится в состоянии благодати Божьей. Положительный ответ был бы истолкован как богохульство, поскольку только Богу известно, кому даровано состояние благодати, в то время как отрицательный ответ сочли бы признанием в смертных грехах. Но Жанна ответила: «Если я не нахожусь в состоянии благодати, да дарует мне его Бог, а если я лишена благодати, да утвердит меня в ней Бог». Она попала в точку: это было равносильно тому, как если бы обычный парнишка увернулся от удара олимпийского чемпиона по боксу, а потом опрокинул бы того на пол встречным хуком.

Жанна ловко ушла от вопроса о том, только ли она слышала голоса и видела ангелов или же чувствовала их запах и прикасалась к ним. Казалось бы, вполне логическое продолжение ее дара, но ответ «да» означал бы признание в идолопоклонстве, что само по себе считалось смертным грехом, ведь божественное можно было только «смотреть и слушать, но не прикасаться». Жанна настолько грамотно формулировала ответы, была настолько осторожна в своих высказываниях, что временами казалось, будто у нее есть шанс избежать смерти.

Как ни печально для Жанны, но французы обожают интеллектуальные дебаты, и уж одну тему судьи никак не хотели оставлять без внимания: это мужская одежда Жанны, хотя она и объяснила, что надевала ее, чтобы вести священную войну. В те времена считалось непристойным, чтобы женщины носили доспехи. Это шокировало так же, как если бы современную армию возглавлял трансвестит в платье [47].

В Средние века смертным грехом считалось для женщины коротко стричь волосы, надевать шлем и воевать — ее участие в войне ограничивалось ролью жертвы изнасилования и/или убийства.

Есть мнения, что Жанна любила носить мужскую одежду, потому что была лесбиянкой. Я слышал и такую версию, будто у нее были большие груди и она изнывала от сексуальных домогательств со стороны мужчин. Впрочем, какими бы соображениями ни руководствовалась Жанна, одно можно сказать наверняка: к началу суда она так боялась быть изнасилованной (английскими) тюремными охранниками, что отказалась сменить свои штаны на юбку. Однако охранники, хотя нам это и покажется дикостью, сами, похоже, остерегались прикасаться к одетой в мужские одежды девице — вдруг она и впрямь ведьма или сам дьявол?

Судьи знали о страхах Жанны и с их помощью пытались загнать ее в ловушку; они предложили сохранить ей жизнь и перевести в религиозную тюрьму, подальше от ее охранников, если только она признается в своих грехах и переоденется в женское платье. Жанна, которая все еще верила в то, что Бог изгонит англичан из Франции и восстановит на троне ее доброго друга Карла VII как законного короля, согласилась на сделку, нисколько не сомневаясь в том, что выйдет на свободу, как только политический маятник вновь качнется в сторону Карла.

Церемония — возможно, та, которая упоминалась в парижской «Журналь де Буржуа», — состоялась на Руанском кладбище, где Жанна, впервые за последние два года надевшая платье, публично подписала признание — или скорее поставила крестик, поскольку в тюрьме образования не давали, а писать она не умела.

Но и тут французы ее предали. Как только она подписала документ, ее вернули в ту же тюрьму, все к тем же охранникам, потенциальным насильникам. Ужаснувшись, она снова надела штаны, к несказанной радости судей, которые поспешили объявить ее «закоренелой еретичкой» и приговорили к сожжению на костре на рыночной площади Руана.

Тридцатого мая 1431 года Жанну, обрив ей голову, провели по улицам города, мимо улюлюкающей (французской) толпы, и судьи, когда ее доставили на место казни, отказали ей в утешении принять смерть с распятием. Кто-то из английских солдат вынул два сучка из приготовленного для костра хвороста и, сложив их в виде креста, подал ей.

Французы по сей день шутят, что Жанна — это «единственное блюдо, которое англичане правильно приготовили, да и то пережарили». После того как огонь погас, экзекутор сгреб золу, чтобы достать сожженное тело и доказать толпе, что Жанна и впрямь была женщиной. Парижская «Буржуа» пишет, что «открылась ее нагота, а с ней и все секреты, которыми обладает женщина… Когда толпа увидела все, что хотела, экзекутор снова разжег огонь, и пламя поглотило жалкий скелет».

Да, англичане виноваты в том, что Жанну д’Арк казнили. Они сожгли ее, а потом сожгли еще раз, для верности. Но кто постарался, чтобы она закончила свою жизнь на костре, так это французы, которые сотрудничали с английскими захватчиками. Короче говоря, французы заставили англичан сделать грязную работу, а все последующие 500 лет упорно это отрицали. Но голая правда этой истории заключается в том, что Франция погубила свою будущую святую покровительницу лишь за то, что та носила штаны. А это, пожалуй, камень в огород пресловутого французского стиля.

После казни Жанны Столетняя война пошла на спад, и англичане постепенно сдавали свои позиции.

Французы наконец достигли мастерства английских лучников, только в использовании нового оружия — пушек. Англичане имели на вооружении пушки, но они чаще использовались скорее для создания шумового эффекта: так, еще в Креси, пушечные залпы, говорят, пугали французских лошадей (еще одно оправдание). К середине 1400-х годов французские артиллеристы научилась прицельно стрелять, и любому, кто намеревался взять в осаду город, следовало готовиться к тому, что его лагерь подвергнут бомбардировкам горячим свинцом. Как и следовало ожидать, это остудило пыл английских мародеров, промышлявших в поисках легкой добычи, и золотой век для любителей шевоше закончился.