Данте Алигьери - Божественная комедия

• Название: Божественная комедия
• Автор: Данте Алигьери
• Жанр: Поэзия
• Год: 1967

«Комедия», ставшая для потомков «божественной книгой» — одно из величайших художественных произведений, какие знает мир. Это энциклопедия знаний «моральных, естественных, философских, богословских», грандиозный синтез феодально-католического мировоззрения и столь же грандиозного прозрения развертывающейся в то время новой культуры. Огромный поэтический гений автора поставил комедию над эпохой, сделал ее достоянием веков.

Перевод и примечания Михаила Леонидовича Лозинского.

Иллюстрации Гюстова Доре.

---

Песнь тридцать четвертая

Круг девятый — Четвертый пояс (Джудекка) — Предатели благодетелей — Люцифер — Три пасти Люцифера — Предатели величества божеского и человеческого — Центр вселенной — Восхождение к южному полушарию 1

Vexilla regis prodeunt inferni[516]
Навстречу нам, — сказал учитель. — Вот,
Смотри, уже он виден в этой черни».

4

Когда на нашем небе ночь встает
Или в тумане меркнет ясность взгляда,
Так мельница вдали крылами бьет,

7

Как здесь во мгле встававшая громада.
Я хоронился за вождем, как мог,
Чтобы от ветра мне была пощада.

10

Мы были там, — мне страшно этих строк, —
Где тени в недрах ледяного слоя
Сквозят глубоко, как в стекле сучок.

13

Одни лежат; другие вмерзли стоя,
Кто вверх, кто книзу головой застыв;
А кто — дугой, лицо ступнями кроя.[517]

16

В безмолвии дальнейший путь свершив
И пожелав, чтобы мой взгляд окинул
Того, кто был когда-то так красив,

19

Учитель мой вперед меня подвинул,
Сказав: «Вот Дит[518], вот мы пришли туда,
Где надлежит, чтоб ты боязнь отринул».

22

Как холоден и слаб я стал тогда,
Не спрашивай, читатель; речь — убоже;
Писать о том не стоит и труда.

25

Я не был мертв, и жив я не был тоже;
А рассудить ты можешь и один:
Ни тем, ни этим быть — с чем это схоже.

28

Мучительной державы властелин
Грудь изо льда вздымал наполовину;
И мне по росту ближе исполин,

31

Чем руки Люцифера исполину;
По этой части ты бы сам расчел,
Каков он весь, ушедший телом в льдину.

34

О, если вежды он к Творцу возвел[519]
И был так дивен, как теперь ужасен,
Он, истинно, первопричина зол!

37

И я от изумленья стал безгласен,
Когда увидел три лица на нем;
Одно — над грудью; цвет его был красен;

40

А над одним и над другим плечом
Два смежных с этим в стороны грозило,
Смыкаясь на затылке под хохлом.

43

Лицо направо — бело-желтым было;
Окраска же у левого была,
Как у пришедших с водопадов Нила.[520]

46

Росло под каждым два больших крыла,
Как должно птице, столь великой в мире;
Таких ветрил и мачта не несла.

49

Без перьев, вид у них был нетопырий;
Он ими веял, движа рамена,
И гнал три ветра вдоль по темной шири,

52

Струи Коцита леденя до дна.
Шесть глаз точило слезы, и стекала
Из трех пастей кровавая слюна.

55

Они все три терзали, как трепала,
По грешнику;[521] так, с каждой стороны
По одному, в них трое изнывало.

58

Переднему не зубы так страшны,
Как ногти были, все одну и ту же
Сдирающие кожу со спины.

61

«Тот, наверху, страдающий всех хуже, —
Промолвил вождь, — Иуда Искарьот;
Внутрь головой и пятками наруже.

64

А эти — видишь — головой вперед:
Вот Брут, свисающий из черной пасти;
Он корчится — и губ не разомкнет!

67

Напротив — Кассий, телом коренастей.[522]
Но наступает ночь;[523] пора и в путь;
Ты видел все, что было в нашей власти».

70

Велев себя вкруг шеи обомкнуть
И выбрав миг и место, мой вожатый,
Как только крылья обнажили грудь,

73

Приблизился, вцепился в стан косматый
И стал спускаться вниз, с клока на клок,
Меж корок льда и грудью волосатой.

76

Когда мы пробирались там, где бок,
Загнув к бедру, дает уклон пологий,
Вождь, тяжело дыша, с усильем лег

79

Челом туда, где прежде были ноги,
И стал по шерсти подыматься ввысь,
Я думал — вспять, по той же вновь дороге.[524]

82

Учитель молвил: «Крепче ухватись, —
И он дышал, как человек усталый. —
Вот путь, чтоб нам из бездны зла спастись».

85

Он в толще скал проник сквозь отступ малый.
Помог мне сесть на край, потом ко мне
Уверенно перешагнул на скалы.[525]

88

Я ждал, глаза подъемля к Сатане,
Что он такой, как я его покинул,
А он торчал ногами к вышине.

91

И что за трепет на меня нахлынул,
Пусть судят те, кто, слыша мой рассказ,
Не угадал, какой рубеж я минул.

94

«Встань, — вождь промолвил. — Ожидает нас
Немалый путь, и нелегка дорога,
А солнце входит во второй свой час».[526]

97

Мы были с ним не посреди чертога;
То был, верней, естественный подвал,
С неровным дном, и свет мерцал убого.

100

«Учитель, — молвил я, как только встал, —
Пока мы здесь, на глубине безвестной,
Скажи, чтоб я в сомненьях не блуждал:

103

Где лед? Зачем вот этот в яме тесной
Торчит стремглав? И как уже пройден
От ночи к утру солнцем путь небесный?»

106

«Ты думал — мы, как прежде, — молвил он, —
За средоточьем, там, где я вцепился
В руно червя, которым мир пронзен?

109

Спускаясь вниз, ты там и находился;
Но я в той точке сделал поворот,
Где гнет всех грузов отовсюду слился;

112

И над тобой теперь небесный свод,
Обратный своду, что взнесен навеки
Над сушей и под сенью чьих высот

115

Угасла жизнь в безгрешном Человеке;[527]
Тебя держащий каменный настил
Есть малый круг, обратный лик Джудекки.

118

Тут — день встает, там — вечер наступил;
А этот вот, чья лестница мохната,
Все так же воткнут, как и прежде был.

121

Сюда с небес вонзился он когда-то;
Земля, что раньше наверху цвела,
Застлалась морем, ужасом объята,

124

И в наше полушарье перешла;
И здесь, быть может, вверх горой скакнула,
И он остался в пустоте дупла».[528]

127

Там место есть, вдали от Вельзевула,
Насколько стены склепа вдаль ведут;
Оно приметно только из-за гула

130

Ручья, который вытекает тут,
Пробившись через камень, им точимый;
Он вьется сверху, и наклон не крут.

133

Мой вождь и я на этот путь незримый
Ступили, чтоб вернуться в ясный свет,
И двигались все вверх, неутомимы,

136

Он — впереди, а я ему вослед,
Пока моих очей не озарила
Краса небес в зияющий просвет;[529]

139

И здесь мы вышли вновь узреть светила.[530]

Чистилище