Александр Яковлев - Омут памяти

• Название: Омут памяти
• Автор: Александр Яковлев
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2001
• ISBN: ISBN 5-264-00458-7

---

Слава богу, далеко не все писатели были согласны с крикливыми и дурно пахнущими обвинениями «одиннадцати». Эту группу называли в ту пору «молотобойцами» или «автоматчиками». В начале августа 1969 года шесть членов правления Союза писателей — Симонов, Сурков, Исаковский, С. С. Смирнов, Тендряков, Антонов — обратились в «Литературную газету» с просьбой опубликовать их ответ на письмо «одиннадцати». Газета письмо не опубликовала.

На обвинения «Огонька» ответил сам «Новый мир». В девятом номере за 1969 год была помещена заметка «От редакции», в которой была дана аргументированная отповедь «Огоньку» и одиннадцати сочинителям письма. В редакции «Нового мира» в то время еще не знали, что обе статьи (Лобанова и Чапмаева) перед публикацией просматривались в КГБ и были одобрены. Вопрос-то стоял не о литературе, а о политике.

Из Секретариата ЦК последовало указание руководителям Союза писателей Федину и Маркову побеседовать с Твардовским и сказать ему: пусть корректирует курс журнала или уходит, пока не поздно. Уходить Твардовский наотрез отказался. Смысл его суждений сводился к следующему. «Если там, в ЦК, хотят, чтобы я ушел, пусть вызовут меня, скажут, в чем я виноват, и я уйду. Меня назначал Секретариат ЦК, и пусть он меня и снимет».

Но в ЦК уже договорились не принимать его даже для разговора, о чем он просил. Александр Трифонович догадывался об этом, ибо его многократные письма и звонки секретарям — от Брежнева до Демичева — с просьбой о приеме оставались без ответа.

А тут еще в зарубежной прессе — в ФРГ, Франции, Италии — была напечатана поэма Твардовского «По праву памяти». Эта поэма стояла в июньском номере журнала «Новый мир», но была изъята Главлитом без объяснения причин. Напрасно Твардовский доказывал, что за рубежом поэма опубликована без его ведома, что лучшим ответом было бы его письмо с протестом и публикация полного текста поэмы в советском журнале. Он предложил обсудить поэму на секретариате Союза писателей.

Такой секретариат, но с другой повесткой дня, состоялся 9 февраля 1970 года. На повестке дня стоял один вопрос: «О частичном изменении редколлегии журнала „Новый мир“». Из редколлегии были убраны ближайшие сподвижники Твардовского: Лакшин, Кондратович, Виноградов, Сац. В состав редколлегии введены Большов — 1-й зам. главного редактора, О. Смирнов — зам. главного редактора, Рекемчук, Овчаренко. Твардовский тут же заявил, что подобные «частичные изменения» для него неприемлемы. 12 февраля 1970 года Твардовский написал заявление о своей отставке.

«В связи с тем, что несмотря на мои неоднократные устные и письменные протесты против назначения, помимо моей воли, новой редколлегии журнала „Новый мир“, которое носит оскорбительный для меня характер, вынужден просить об отставке с поста главного редактора журнала. Прошу принять от меня журнал и снять мою подпись с последней страницы второй (февральской) книжки».

Так был «выдавлен» из «Нового мира» великий поэт и гражданин.

В это время «Молодая гвардия» публикует третью статью — «О ценностях относительных и вечных», продолжающую линию статей Лобанова и Чалмаева. Ее автор Семанов тоже славил «национальный дух», «русскую почву», сделал вывод о том, что «перелом в деле борьбы с разрушителями и нигилистами произошел в середине 30-х годов». Словно и не было XX съезда с докладом Хрущева о преступлениях Сталина.

Подобное кощунство над трагедией российского народа буквально шокировало общество. Посыпались письма в ЦК. Появились возмущенные отклики в «Комсомолке», «Литературке», «Советской культуре». Адепты шовинизма явно перебрали.

Собранные нашим отделом письма я направил в Секретариат ЦК. У меня состоялся обстоятельный разговор по этому поводу с Демичевым. Отдел пропаганды и отдел культуры получили от Суслова и Демичева указание «поправить» журнал. Была подготовлена достаточно резкая статья для журнала «Коммунист», в которой подверглись критике позиции Лобанова, Чалмаева и Семанова.

«Подобного рода авторам, — говорилось в статье, — выступавшим преимущественно в журнале „Молодая гвардия“, следовало бы прислушаться к тому рациональному, объективному, что содержалось в критике статьи „Неизбежность“ и некоторых других, близких к ней по тенденции. К сожалению, этого не произошло. Более того, отдельные авторы пошли еще дальше в своих заблуждениях».

В статье подчеркивалось, что линия, обозначившаяся в журнале «Молодая гвардия», придает журналу «явно ошибочный крен».

Я участвовал, по поручению Суслова, в подготовке и окончательной редакции этой статьи. Последовали и оргвыводы: Секретариат ЦК снял Никонова с поста главного редактора журнала «Молодая гвардия». Вместо него был назначен Иванов — его заместитель, по своим взглядам ничем от Никонова не отличавшийся, но из конъюнктурных соображений мягко открестившийся от статей указанных выше авторов. Будучи на беседе в отделе, он говорил, что он не разделяет взгляды вульгарных «почвенников», стоит на позициях истинного патриотизма. Я сам беседовал с Ивановым. Он всячески пытался изобразить из себя реально мыслящего писателя, не примыкающего ни к одному лагерю. Лгал, одним словом.

Ситуация с «Новым миром» и «Молодой гвардией» ясно показала, что либерально-демократические надежды к началу 70-х годов явно потускнели. Их буквально оттеснила на обочину охранительная тенденция, в которой отчетливо пробивалось стремление реабилитировать Сталина, отгородиться понадежнее от внешнего мира и покрепче завинтить гайки после «оттепели». В открытую заявляли о себе шовинистические и антисемитские настроения.

И все же, несмотря на жесткие меры в отношении либеральных тенденций, внимательный наблюдатель мог заметить, что аппарат партии постепенно терял контроль над духовной жизнью общества. Он метался — то громил, то уговаривал, то подкупал. Руководство партии панически боялось свободы творчества и свободы слова. Здесь и было зарыто главное противоречие. С одной стороны, нельзя было публично поддерживать шовинизм и антисемитизм, да еще в исполнении убогой и бесталанной писательской группировки. В то же время либерально-демократические позиции и вовсе противоречили политическим принципам партии.

Я помню эти метания — потрафить всем, понравиться тем и другим. Приведу только один пример. Сразу же после статьи в «Коммунисте» секретарь ЦК Демичев принял членов редколлегии этого журнала. Разговор продолжался более двух часов. Иванов, Федоров, Солоухин, Чивилихин, Лобанов, Фирсов говорили Демичеву, что позиция защиты патриотизма в журнале верная, а потому им непонятны обвинения, что линия журнала идет вразрез с линией ЦК. Да, отдельные ошибки в журнале были. Да, у Чалмаева есть элементы ревизии отдельных марксистско-ленинских положений. Но главное в журнале — не эти ошибки. Да и ошибки-то носили скорее теоретический характер, а не политический…

Трудно сказать, что повлияло на секретаря ЦК: то ли клятвы визитеров в своей верности линии ЦК, то ли указания «сверху», то ли забота о собственном выживании, только Демичев заверил их, что антипартийной линию журнала никто не называл, никакого документа в ЦК о неправильной линии журнала не существует. Просто старшие товарищи, обеспокоенные некоторыми ошибками в журнале, попросили ЦК ВЛКСМ помочь журналу избавиться от них. Что касается борьбы с буржуазной идеологией и защиты патриотизма, то эта линия заслуживает полной поддержки. Демичев добавил также, что нередко в журнале снаряды идут мимо цели, а иногда и бьют по своим. Стрелок хромает на одну ногу — это отдел критики. Ногу надо лечить или заменить. Наша встреча, продолжал Петр Нилович, вселяет надежду на то, что дело поправимое. Мы не хотим, чтобы ЦК комсомола перегнул палку. Подобное «отеческое» внушение и забота о том, чтобы комсомольцы не перегнули палку, окрылили «молодогвардейцев». О «явно ошибочном крене» уже никто и не заикался.

В целом же общественные настроения тогда были очень смутные. Единомыслие заметно сдавало свои позиции даже в партийной среде. Однажды, еще до отъезда в Канаду, где-то в году 70-м, я поехал по делам в Краснодар. На другой день появился там Виктор Голиков — помощник Брежнева по пропаганде и сельскому хозяйству. Голиков — заядлый охотник, часто навещал этот край. Поселились в партийной гостинице. Вечером зашел Григорий Золотухин — первый секретарь крайкома партии. Выпили, закусили, стали играть на бильярде. Завязался разговор.

Мы с Голиковым заговорили о положении в писательской среде. Модная тогда тема. Весь свой темперамент Голиков направил на «Новый мир», на Твардовского, Симонова, Евтушенко, Астафьева, Быкова, Абрамова, Гранина, Бакланова, Белова, Овечкина и многих других наиболее талантливых лидеров творческой интеллигенции. Он упрекал и меня за мои дезориентирующие, с его точки зрения, записки в ЦК, например, о журналах «Октябрь», «Молодая гвардия», о газете «Советская Россия», о военно-мемуарной литературе.