Александр Яковлев - Омут памяти

• Название: Омут памяти
• Автор: Александр Яковлев
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2001
• ISBN: ISBN 5-264-00458-7

---

Кстати, посол в Канаде Мирошниченко был уже в аэропорту, возвращаясь к месту работы после отпуска, когда было принято решение о его освобождении. Его вернули назад. Он долго сокрушался по этому поводу.

Из «вождей» я зашел только к Федору Кулакову, с которым у меня сложились приличные отношения. Просидели у него в кабинете часов до двенадцати ночи. Он рассказал, что на Политбюро активную роль в моем освобождении играл Полянский. Суслов молчал, но и не защищал. Брежнев спросил, читал ли кто-нибудь статью Яковлева? Демичев не признался. Эту информацию подтвердил потом и Пономарев.

Андрей Громыко перед моим отъездом пригласил меня к себе и дал только один совет: «Учите язык, лучше всего слушайте по телевидению религиозные проповеди. Они идут на хорошем, внятном английском языке». В тот же день зашел к Василию Кузнецову — первому зам. министра. «Я знаю, — сказал он, — ты расстроен. Это зря. Со мной была такая же история. Мне сообщили, что я освобожден от работы председателя ВЦСПС и назначен послом в Китай, когда я был на трибуне Мавзолея во время праздничной демонстрации».

На следующий год (февраль 1974 г.) Брежнев летел на Кубу через аэропорт Гандер, что на острове Ньюфаундленд. Я встречал его. Был свидетелем острой ссоры между руководителями «Аэрофлота» и крупным чиновником из КГБ. Аэрофлотовец обвинял представителей КГБ в том, что они заставили посадить самолет на нерасчищенную полосу (был тяжелый снегопад с пургой). Могла случиться катастрофа. Они долго ругались, так и не выяснив, по чьей вине это произошло, кто конкретно дал указание о посадке. Ко мне подошел министр иностранных дел Канады Джемисон и сказал, что авиакатастрофа казалась неизбежной, что наземные канадские службы были в панике.

Я до сих пор не знаю, было это обычным разгильдяйством или преднамеренной акцией.

Мне было любопытно, как Брежнев встретит меня. Просто вежливо, с прохладцей или нормально. Прямо у трапа он обнял меня, расцеловал, потом взял под руку и спросил:

— Ну что будем делать?

— Вот еврейская делегация встречает вас, хотят поговорить.

— Ни в коем случае, — вмешался представитель КГБ.

— А как посол считает? — спросил Леонид Ильич.

— Считаю, что надо подойти к ним. — Группа была за изгородью.

— Тогда пошли! — и Брежнев энергично зашагал к группе демонстрантов. Состоялась достаточно миролюбивая беседа. Брежнев был очень доволен. «Надо уметь разговаривать с людьми», — ворчал он, ни к кому не обращаясь. Поручил мне взять у демонстрантов письменные просьбы и направить их в ЦК на его имя.

Когда через два часа двадцать минут я провожал Брежнева к самолету, он вдруг спросил меня:

— А что с тобой случилось?

— Ума не приложу, Леонид Ильич.

— А…а…а… Товарищи! — сказал Брежнев и с досадой махнул рукой.

Брежнев играл, кокетничал и лицемерил. Я проработал в Канаде 10 лет, день в день. Говорят, что однажды он вспомнил обо мне, ему понравилась моя телеграмма из Канады по организации и принципам ведения в этой стране сельского хозяйства. Эту телеграмму ему прочитали в Завидово дважды.

К этому времени с «оттепелью» было покончено. В заморозках в духовной сфере агрессивно-националистическое крыло увидело реальные возможности для практических действий, но, судя по всему, поторопилось. В самом начале 1981 года неожиданно был снят с поста главного редактора «Комсомольской правды» Валерий Ганичев. Никаких объяснений по этому поводу не последовало. Я имею основания предположить, что самому Ганичеву причины данного решения были объяснены достаточно недвусмысленно. В апреле того же года освободили от работы главного редактора журнала «Человек и закон» Семанова. Причем еще 18 апреля заведующий отделом пропаганды ЦК Тяжельников внес предложение о награждении Семанова орденом Трудового Красного Знамени в связи с пятидесятилетием со дня рождения, а через три дня срочно отозвал наградные документы.

О причинах снятия Семанова также ничего не было сказано. Но в партийных кругах шли разговоры о том, что Ганичев и Сема-нов, кроме редактирования своих печатных органов, занимались и побочной деятельностью, никак не вязавшейся с их положением в номенклатуре. Время от времени они собирались со своими единомышленниками и «прикидывали» организационные формы изменения в руководстве страны, говорили о необходимости «сильной руки» и наведения порядка. Во время моего очередного отпуска я зашел к Андропову по кадровым делам его ведомства. Он сообщил мне, что арестован автор книги «Осторожно: сионизм», естественно, за антисоветскую деятельность.

— Он из той же категории людей, о которых вы писали в своей статье в «Литературной газете», — добавил Юрий Владимирович.

Звучала эта информация как запоздалая поддержка моей, теперь уже давней, статьи.

Расскажу теперь о чехословацком эпизоде в моей жизни. В тот день, когда наши войска в августе 1968 года вошли в Чехословакию, меня пригласил к себе секретарь ЦК Демичев и сказал, что есть поручение Политбюро поехать мне в эту страну во главе группы руководителей средств массовой информации. Задача следующая: там поступить в распоряжение Кирилла Мазурова — члена Политбюро и пропагандистски помочь чехословацким товарищам в создании рабоче-крестьянского правительства во главе с секретарем ЦК Алоизом Индрой.

Я сказал ему, что первый раз слышу об этой акции.

— На месте все узнаешь, — сказал Демичев.

Команда журналистов была сформирована до моего назначения. В руководители намечался кто-то другой. Быстро получили документы. Полетели самолетом Министерства обороны, который вез туда еще 70 женщин, они должны были заниматься спецсвязью между Москвой и военными в Праге. Вместе со мной были первый заместитель главного редактора «Правды» Борис Стукалин, первый заместитель председателя телерадиокомитета Энвер Мамедов, главные редактора газет «Красная звезда», «Труд», «Сельская жизнь» — всего около 20 человек.

Полетели в неизвестность. Будучи у Демичева перед самым отъездом, сказал ему: чтобы пропагандистски обеспечивать формирование нового правительства, нужны какие-то материалы, листовки и т. д.

— Все это давно на месте, военные все уже сделали, — ответил он. — Там и разберетесь.

Мне показалось, что он и сам был не в курсе событий. Обычная советская неразбериха.

Посадка в Польше, там переночевали и полетели в Прагу, сели на аэродроме в Миловицах, вышли из самолета, и первое, что меня ударило, словно дубинкой по голове, — это виселицы с повешенными муляжами наших солдат. Сели в машину. Поехали на автобусе в здание аэропорта. Там небольшая изгородь, стоят чехословацкие солдаты, а на въезде лозунг «Ваньки, убирайтесь к своим Манькам».

Приехали в посольство, ночевать там негде, в посольстве жили большинство членов Политбюро чехословацкой компартии. Спали они в кабинете советника-посланника Удальцова. Зашел к Мазурову, к послу Червоненко. Делать нечего, сидим ждем. На второй день зовет Кирилл Трофимович и говорит: «Ты знаешь, дело сорвалось. Президент Свобода отказался утвердить временное правительство во главе с Индрой».

Спрашиваю: «Что будем делать?» — «Военные собираются разбрасывать листовки», — сказал Мазуров. — «Посмотри их». Посмотрел. Оказались, как говорится, ни в цвет, ни в дугу. На третий или четвертый день после оккупации во дворе посольства военные жгли костер из этих листовок.

Возникла идея возобновить издание партийной газеты «Руде право», главным редактором которой был Швестка, он же секретарь ЦК. Подошел к нему в коридоре посольства. Он, обливаясь потом, ходил по этажу, без конца звонил кому-то по телефону. Говорю ему, что надо бы возобновить издание «Руде право». Он отвечает, что ни в редакцию, ни в типографию не пойдет, потому что его там «не примут».

Опять пошел к Мазурову, рассказал ему о разговоре. Он посмеялся и посоветовал поискать какой-то другой выход. Карлу Непомнящему из АПН пришла в голову мысль позвонить в Дрезден и спросить, нет ли там шрифтов и наборщиков с чешским языком. Оказалось, есть, остались со времен войны. Непомнящий и еще работник из ГРУ полетели в Дрезден и выпустили «Руде право». К сожалению, на обратном пути вертолет, на котором летели наши коллеги, был сбит. До сих пор неизвестно, кто это сделал. В то время ходила версия, что его сбили немцы. Может быть, и наши. Скорее всего так. Оба товарища вместе с пилотом погибли.

На том выпуск «Руде право» и закончился.

Странное впечатление производили те руководители партии, которые жили в посольстве — Павловский, Швестка и другие. Единственный, кто не обливался от страха потом, — это Василь Биляк. Он спокойно ездил по городу, разговаривал с людьми. Регулярно ходил в здание ЦК, что-то там делал, встречался с Дубчеком, со Смрковским и с другими новыми деятелями. Правда, однажды на дверях его квартиры написали: «Убирайся, а то будет плохо». Наши военные отправили его семью в Москву, как и семьи других членов чехословацкого руководства.