Ольга Ваксель - «Возможна ли женщине мертвой хвала?..»: Воспоминания и стихи

• Название: «Возможна ли женщине мертвой хвала?..»: Воспоминания и стихи
• Автор: Ольга Ваксель
• Издательство: РГГУ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-7281-1218-1

O.A.Ваксель (1903–1932) — одна из героинь биографии О.Э.Мандельштама. Предоставляя слово адресату четырех стихотворений поэта, книга дает возможность посмотреть на некоторые эпизоды его жизни с новой стороны.

Настоящее издание — наиболее полная публикация архива О.Ваксель. Ее стихи и мемуары говорят о женщине одаренной и яркой, о судьбе короткой, но необычайно насыщенной. Эти тексты рассказывают не только личную историю, но историю времени и сохраняют множество подробностей, лиц и имен. Издание снабжено комментариями, в которых использованы записки и воспоминания А.А.Смольевского, сына О.А.Ваксель.

Для специалистов, студентов, аспирантов, а также для широкого круга читателей.

---

«Когда-то, мучаясь горячим обещаньем…»

Когда-то, мучаясь горячим обещаньем,
Давно мне данным и живым поныне,
Я путь вершила по седой пустыне,
Считая дни с необъяснимым тщаньем.
Когда-то, радуясь свободе обманувшей,
С хвалой в звенящем медью горле,
Я видела, как синь свою простерли
Часы в даль будущую от минувшей,
И мчалась мысль, как облако над степью,
Его края желанья окрылили…
И боль прошла, как запах белых лилий,
Замкнула жизнь нерасторжимой цепью.
О, тесен круг безвыходных мечтаний!
О, душен мир, в который залетела!
Незрячий дух и трепетное тело
Не знают исполненья обещаний…
Но если боль иссякнет, мысль увянет,
Не шевельнется уголь под золою,
Что делать мне с певучею стрелою,
Оставшейся в уже затихшей ране?

10 декабря 1921

«Настойчивый звон, чуть слышное эхо…»

Настойчивый звон, чуть слышное эхо…
Разбег безмятежный по пропасти краю…
Медлительный взлет… И вот замираю
Надолго, навеки ль? От смеха
До слез осторожное слово не звало…
О нежная, бойся! О, бойся пожара —
Полуденный холод полночного жара
Не сможет унять, и волнение ало.
Стройнее и ближе, зарей осиянный,
Чуть видимый оку, приблизившись плавно,
Встаешь успокоен, счастливый и сонный,
Глядишь сквозь ресницы с влюбленностью фавна.

21 декабря 1921

Последний день («И неподвижное янтарное повисло…»)

И неподвижное янтарное повисло
Над водами потерянных морей
Такое яркое на небе коромысло…
Меня дыханьем ласковым согрей,
Ведь бури гневные холмы испепелили,
Залива раковина вскрытая нежна,
Расцвел костер кроваво-красных лилий
И выброшен дельфин с испуганного дна.
Везде слежу грозовые знаменья:
Наш посланный вернется ли назад?
Сожгли мне лоб упорной мысли звенья,
Когда весь мир отчаяньем объят…

27 декабря 1921

«Спросили меня вчера…»

Спросили меня вчера:
«Ты счастлива?» — Я отвечала,
Что нужно подумать сначала.
(Думаю все вечера.)
Сказали: «Ну, это не то»…
Ответом таким недовольны.
Мне было смешно и больно
Немножко. Но разлито
Волнение тонкое тут,
В груди, не познавшей жизни.
В моей несчастной отчизне
Счастливыми не растут.

1916, 27 декабря 1921

«Моя любовь источником печали…»

Моя любовь источником печали
Неиссякаемым становится уже.
Я помню, как на солнечной меже
Мы радость ясноглазую встречали.
Я помню, как ромашками цвели
Все дни, и лишь закатов медь
Мне запрещала, запрещала сметь
Стремиться к уплывающей дали.
Теперь зима, и думать надоело
Над вымыслом усталой головы…
Но вспомни только: неба синевы
Простор задумчивый в полях ромашки белой.
Поля белы, но не ромашки это.
Запорошило узкую межу…
Везде бело, куда ни погляжу,
И новь осенняя невестою одета…
Дорогой, чуть намеченной, зеркала
Сверканьем рассекают свод ветвей,
Из облаков, жемчужин розовей,
Негреющее солнце заблистало…
Мне не жалеть утраченного рая,
Я лжи и повторенья не хочу,
Навстречу равнодушному лучу
Слабеющие руки простирая.
Опять хочу вернуться в снежный храм мой
Откуда вышла я, разбужена тобой…
И будет снова сниться голубой
Вечерний свет за оснежённой рамой.

1921

«У нас есть растения и собаки…»

У нас есть растения и собаки.
А детей не будет… Вот жалко.
Меня пожалеет прохожий всякий,
А больше всех докторша, милая Наталка.
Влажной губкой вытираю пальму,
У печки лежит шоколадная Зорька.
А некого спрятать под пушистую тальму
И не о чем плакать долго и горько.
Для цветов и животных — солнце на свете,
А для взрослых — желтые вечерние свечи.
На дворе играют чужие дети…
Их крики доносит порывистый ветер.

1921–1922

«Когда ты разлюбишь меня…»

Когда ты разлюбишь меня
(А это придет, наверно),
Я буду хранить суеверно
Всю прелесть последнего дня.
Сейчас я тебе дорога,
Потому что, сказал, — красива,
Но скоро уже фальшиво
(А я становлюсь строга)
Твои слова зазвучат.
И я запрещу — молчи же!
И бисер опаловый нижет
Огонь острием луча!

Февраль 1922

«Ведь это хорошо, что я всегда одна…»

Ведь это хорошо, что я всегда одна.
Но одиночество мое не безысходно:
Меня встречаешь ты улыбкою холодной,
А мне подобная же навсегда дана…
Ведь это хорошо, что выпита до дна
Моя печаль и ласка так нужна мне.
Иду грустить на прибережном камне,
Моя тоска, как камень холодна…
Не много пролито янтарного вина,
Когда весь мир глаза поцеловали;
И думаю, что радостней едва ли
И девятнадцатая шествует весна…
Очнувшись от блистательного сна,
Пыталась возродить его восторг из пепла,
Но небо солнечное для меня ослепло —
Сквозь искры алые обмерзшего окна
И ширились лучи от волокна
Дрожащего, испуганного света…
Кто знает, что дороже нам, чем это,
Когда душа усталости полна.

7 февраля 1922

«Какая радость молча жить…»

Какая радость молча жить,
По целым дням — ни с кем ни слова
Уединенно и сурово
Распутывать сомнений нить,
Нести восторг своих цепей,
Их тяжестью не поделиться.
Усталые мелькают лица,
Ты ж пламя неба жадно пей!
Какое счастье, что ты там,
В водовороте не измучен
(Как знать мне, весел или скучен?),
Тоскуешь по моим цветам.
Как хорошо, что я так жду,
И, словно в первое свиданье,
Я в ужасе от опозданья,
Увидев за окном звезду.

11 февраля 1922

«Я хотела бы видеть тебя почаще…»

Я хотела бы видеть тебя почаще,
Целовать иногда твои робкие губы,
Все другое постыло, не мило, не любо,
Даже день предвесенний, молодой и блестящий.
Мне так много сказать тебе шепчет совесть,
Мне так радостно ждать от тебя ответа…
Я больна огнем золотого света,
Я не в силах слушать скучную повесть.
Я теперь проклинаю суровое время
И узоры часов, и минут напевность,
Поднимается вот жестокая ревность,
Эта цепкая боль, осужденная всеми.
Для ребяческих игр выбираю луга я,
А во мне уже бродит моя отрава…
Ни на что от тебя не имею права,
А с весною меня заменит другая.

23 февраля 1922

«Безвольные, непостоянные…»

Безвольные, непостоянные,
Глубоки и холодны,
Бесстрастным солнцем осиянные,
Не любим и не ждем весны.
С полуопущенными веждами
И безразличием лица
Не оживим в себе надеждами
Непостоянные сердца.
О, если бы навеки молодо
И постоянно, навсегда,
Мы отогнали б ужас холода,
Мы растопили б царство льда!
Живите рядом с отживающим,
Дышите воздухом могил,
Не расставайтесь с умирающим,
Который был когда-то мил.
Храните верно мир оконченный,
Лелейте поздние цветы.
Их запах нежный и утонченный —
Наследье ранней красоты.
Дружите с ангелами падшими —
В них живы песни райских дней,
Любуйтесь лицами увядшими,
Их красота еще видней.
Любуйтесь древними иконами,
Их лики — тайна и любовь,
Что с неразгаданными стонами
Встает и воскресает вновь.

3 марта 1922

«Я больше не могу, мне очень тяжело…»