Анатолий Абрашкин - Русский Дьявол

• Название: Русский Дьявол
• Автор: Анатолий Абрашкин
• Жанр: История
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-6148

Эта сенсационная книга от автора бестселлеров «Арийские корни Руси» и «Русь — Арийская колыбель» посвящена еще более запретной и опасной теме. Это — подлинная история русского Дьявола от Кощея до Воланда, от языческой эры до эпохи «научного атеизма» и от Крещения Руси до наших дней.

Как менялись представления русского народа о «враге рода людского»? Кто и когда заразил славян самой идеей вселенского Зла — ведь изначально «мысли наших языческих предков были устремлены к солнцу и свету, у них не существовало понятия Ада»? Чем русский Черт отличается от библейского Дьявола? Почему государственная власть на Руси так часто воспринимается как демоническая сила, будь то проклятый волхвами Владимир Креститель или Петр Первый, которого в народе считали «царем-антихристом», или большевики, преданные анафеме как «сатанинское отродье»? И отчего именно в России впервые прозвучали эти пророческие слова: «Здесь Дьявол с Богом борется, а поле битвы — сердца людей»?

---

Большинство наших современников не решаются поверить в древность русской культуры, в ее десятитысячелетнюю древность. А ведь именно в те далекие времена наши далекие предки — охотники, двигавшиеся вслед за отступающим ледником и попавшие в полярные широты, — и обожествили авроральный овал. По времени это событие предшествовало созданию и шумерской, и египетской, и китайской, и греческой цивилизаций. Культ Змея пришел к этим народам с севера. Конечно же, у них он принял свои специфические черты и особенности. Но родиной его было Заполярье, Русский Север. Вот истинная правда о Змее Горыныче, хотите — верьте, хотите — нет.

Глава 2 Баба-яга и ведовство на Руси

Русские сказки сохранили чрезвычайно яркий и запоминающийся образ Бабы-яги. В большинстве сюжетов она предстает в обличье ведьмы — старой и злой старухи-колдуньи, пытающейся всячески навредить герою. «Баба-яга или Яга-баба — сказочное страшилище, большуха над ведьмами, подручница сатаны. Баба-яга костяная нога: в ступе едет, пестом погоняет (упирается), помелом след заметает; она простоволоса и в одной рубахе, без опояски; то и другое верх безчиния» (Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка). Но сквозь этот «негатив» просвечивают и совсем иные ее качества. Так, сказка нередко повествует о трех вещих сестрах (Баба-ягах), изображая их хотя и сварливыми, но добрыми и услужливыми старухами: они предвещают страннику, что ожидает его впереди, помогают ему мудрыми советами, дают богатырского коня, клубок, указывающий дорогу в неведомые страны, ковер-самолет и другие диковинки. Кстати, русское слово «ага» есть один из вариантов произнесения имени богини (сравни яга=йага→ага) и означает оно согласие («да», «так», «конечно», «ладно»). Таким образом, изначально Баба-яга обладала не только отрицательными, но и многими положительными качествами. Точнее говоря, образ Бабы-яги возник в те далекие времена, когда добро и зло еще не противопоставлялись как две духовные сущности.

Археологи нашли множество женских статуэток, относящихся ко времени каменного века — палеолита и неолита (VIII–III тыс. до н. э.). Эти находки дают основание полагать, что в те эпохи женское божество считалось главенствующим. Такое предположение находит подтверждение в искусстве Древнего Крита, а также в дошедших до нас текстах древних греков, римлян и египтян, где верховное женское божество именуется Великой богиней (или Великой матерью). Самая древняя скульптура Великой богини была найдена на месте палеолитического поселения в Восточной Сибири (его возраст 34 тысячи лет). Она представляет рожающую женщину с птичьей головой и высунутым языком. Образ богини-птицы, по-видимому, следует отнести к числу наиболее архаичных воплощений Великой богини. Человекоподобные образы богов приходили на смену зооморфным, но не всегда их замещение было полным. В частности, так произошло с Бабой-ягой, у которой «костяная (т. е. птичья) нога» и длинный (т. е. птичий) нос. Да и проживает бабушка в избушке на курьих ножках (здесь на форму жилища переносятся черты его хозяина), а метлу, на которой она так лихо летает, следует признать поэтической метафорой хвоста. Эти сохранившиеся у Яги черты животного подчеркивают древность ее образа.

Представление о хозяйке избушки на курьих ножках как о птице-деве наводит на мысль, что изначально Баба-яга уподоблялась птице, которая снесла и высидела мировое (Космическое) яйцо. В мифопоэтической традиции самых разных народов оно осмыслялось как начало всех начал, прообраз космоса и его отдельных частей. Славяне, к примеру, верили, что весь мир подобен огромному яйцу: скорлупа — это небо, пленка — облака, белок — вода, желток — земля. В русских сказках яйцо выступает магическим предметом (оберегом). Оно может заключать в себе царства (медное, серебряное или золотое), хранит пропавшую любовь царь-девицы, жизнь Кощея или волшебное семечко, от которого тает хрустальный дворец и освобождается царевна. Сохранились в сказках и более древние сюжеты о яйцах загадочной жар-птицы, об утке, несущей золотые и серебряные яйца, а также о курочке-рябе, обещающей подарить деду и бабе золотое яичко. В образах этих птиц продолжают жить старинные представления наших предков о Деве-птице — Великой богине, которая откладывает Космическое яйцо (т. е. порождает Вселенную). Более поздние ее воплощения (например, сирены в греческой мифологии или русская вещая птица Гамаюн) сочетали в себе уже как человеческие, так и птичьи признаки. Бабу-ягу тоже следует отнести к их числу.

А. Н. Афанасьев особо подчеркивал близость образов Бабы-яги и сказочной Змеихи. По его мнению, слово «яга» соответствует санскритскому «ahi» — змей. «У славян Баба-яга и мифическая Змеиха выступают в преданиях, как личности тождественные; что в одном варианте приписывается Змее, то нередко в другом исполняется Ягою, и наоборот; на Украине поедучую ведьму обыкновенно называют змеею. Замечательно, что те же эпические выражения, какими обрисовывается избушка Бабы-яги, прилагаются и к змеиному дворцу. Словацкая сказка изображает сыновей Ежи-бабы лютыми змеями. Наконец, подобно змею, Баба-яга любит сосать белые груди красавиц… и пожирает человеческое мясо». Но как в одном образе могли ужиться черты змеи и птицы? Определяющим, на наш взгляд, тут является то обстоятельство, что змеи, как и птицы, размножаются схожим образом, поэтому змея также могла мыслиться в качестве прародительницы Вселенной (Космического яйца). Так, эллины считали, что скифы произошли от мифической змеедевы, а в наиболее древнем варианте греческого мифа творения Мировое яйцо высиживал змей Офион (в предметах древнего средиземноморского искусства Великая богиня постоянно изображалась вместе с ним).

Баба-яга известна как похитительница детей. Ее избушка окружена забором из человеческих костей или тыном с воткнутыми на нем черепами. Это говорит о существовании кровавого культа этой богини, сопровождавшегося людскими, в том числе, по-видимому, и детскими жертвоприношениями. Но наряду с этим можно также говорить и о другой, более мирной стороне ее культа. В книге «Исторические корни волшебной сказки» В. Я. Пропп особо отмечал, что в процессе «очеловечивания» бога-животного то, что ранее играло роль животного, становится его атрибутом. В частности, избушку Бабы-яги можно соотносить с древним образом ее хозяйки. Но тогда нельзя не признать, что заклинание, произносимое Иваном перед жилищем богини: «Избушка, избушка, встань к лесу задом, ко мне передом!» — звучит более чем двусмысленно. Не забудем также, что сказочный Иван не знает неудач в любовных похождениях, а то, что сказка изображает Бабу-ягу старой и некрасивой, очевидно, «налет» более поздних времен. Можно не сомневаться, что изначальный облик Богини Всего Сущего был гораздо привлекательнее, да и сама она была не столь дряхла и немощна. Не случайно в ряде сказочных сюжетов Баба-яга выступает могучей воительницей, она — богатырша, спит с мечом-кладенцом в изголовье и бьется с богатырями, а на лубочных картинках изображается дерущейся со стариком или крокодилом.

Во многих сказках Яга предстает женщиной с огромными грудями: «Титьки через грядку» (грядка — шест для полотенец и пр.); «Яга, Ягишна, Овдотья Кузьминишна, нос в потолок, титьки через порог, сопли через грядку, языком сажу загребает». Или: «На печи, на девятом кирпичи лежит Баба-яга, костяная нога, нос в потолок врос, сопли через порог висят, титьки на крюку замотаны, сама зубы точит». Баба-яга подобна другим, более молодым воплощениям Великой богини (Кибелы, Исиды, Астарты, Афродиты): она и воительница, и богиня любви. Ее пест и ступа — предметы, символизирующие вполне ясное эротическое действо, а метла, на которой восседает колдунья, — не менее очевидный символ утоления любовных вожделений. Словом, Иван, вступающий в избушку Бабы-яги, не обычный посетитель или проситель. За этим сюжетом угадывается древнейший обряд служения и ритуал жертвоприношения Великой богине.

В древней Европе не было богов. Великая богиня считалась бессмертной, неизменной и всемогущей. Мужчины боялись своего матриарха, поклонялись и подчинялись ей; очаг, за которым она следила в пещере или хижине, являлся самым древним социальным центром, а материнство считалось главным таинством. По мере того, как соитие становилось общепризнанной причиной деторождения, царица племени (земное воплощение Великой богини) выбирала себе на год возлюбленного из числа юношей, состоявших в ее свите, и, когда истекал срок, он приносился в жертву. По нашему мнению, обряд жертвоприношения юноши Великой богине служил исходным основанием для сюжета посещения сказочным героем избушки Бабы-яги. В течение года (или более короткого срока) юноша должен был выступать в роли супруга-соправителя царицы, и потому встречается он неизменно по-доброму: его и накормят, и напоят, и необходимую помощь окажут. Другое дело, что герой всегда счастливым образом избегает гибели, но такой поворот событий легко объясняется тем фактом, что со временем Ягу превратили в злого демона. «С появлением земледелия и земледельческой религии вся «лесная» религия превращается в сплошную нечисть, великий маг — в злого колдуна, мать и хозяйка зверей — в ведьму, затаскивающую детей на вовсе не символическое пожрание. Тот уклад, который уничтожил обряд, уничтожил и его создателей и носителей: ведьма, сжигающая детей, сама сжигается сказочником, носителем сказочной традиции» (В. Я. Пропп).