Василий Щепетнёв - Хроники Навь-Города

• Название: Хроники Навь-Города
• Автор: Василий Щепетнёв
• Издательство: АСТ, Люкс
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-029082-9, 5-9660-1180-Х

Рыцари Ордена Кор.

Звездолётчики с крейсера «Королёв», стартовавшего с Земли в 2026 году и... «опоздавшего» с возвращением на 8000 лет.

Отныне они живут в мире далёкого будущего, в результате глобальной катастрофы скатившемся к ДАЛЁКОМУ ПРОШЛОМУ.

Здесь бароны и крестьяне живут в феодальных замках и селениях, в лесах обитают варвары-мутанты, с людьми воюют и торгуют пришельцы из космоса, а где-то под землёй скрывается таинственный Навь-Город — родина странных, тёмных, могущественных существ.

Здесь лучший из рыцарей Ордена Кор — бывший бортмеханик Корней Фомин — снова и снова сражается с порождениями Зла — монстрами и пришельцами из иных измерений, мутантами и «чужими».

Такова его ОБЫЧНАЯ РАБОТА — работа человека, защищающего добро и справедливость с оружием в руках.

---

Тарк шёл неторопливо, даже вальяжно, но Фомин едва поспевал за ним. Обманная медлительность, опасная.

Перед дверью, на этот раз высокой, двустворчатой, тарк обернулся:

— Вот и пришли.

Ободрив человека, тарк лапой толкнул дверь.

Багровый свет хлынул из проёма, как клюквенный кисель из опрокинутой кастрюли. Чуть с ног не сбил. Впечатление чисто психологическое, а мышцы невольно напряглись, готовясь противостоять потоку света. После голубенькой люмы впечатление совершенно потрясающее.

Орфей спускается в фотолабораторию. Дедушка Фомина не признавал новомодных штучек и занимался фотографией по старинке — изготавливал фотоэмульсии по древним рецептам (то есть это для Фомина древним, а для дедушки — рецептам его молодости), наносил их на пластинки, ходил по окрестностям с массивной двухпудовой камерой и снимал чёрно-белые пейзажи, которые потом печатал на особливой бумаге. Пейзажи эти он посылал дочке, матушке Фомина, на Марс. У них, конечно, было множество современных картин с Земли, мобильных, объёмных, цветных, ароматизированных, но многие предпочитали именно дедушкины работы, и маме никогда не приходилось ломать голову над вопросом, что подарить друзьям на праздник. Сосед по крылу, Жан Кретьен, тоже пробовал себя в старинной фотографии и соорудил фотолабораторию, там-то Фомин и видел фотофонари, испускающие тёмно-вишнёвый свет. Но что-то не заладилось у дяди Жана, и тот бросил свои занятия, подарив один из фонарей Фомину. Тот поставил его у изголовья койки и ночами в багровом свете читал старинные бумажные книги, которые так любил его отец…

Воспоминания были столь ясными, столь красочными, столь чёткими и столь неуместными, что Фомин поёжился: верно, это тарки копаются в его голове.

Или, напротив, мозг защищает себя от непрошеного вмешательства, вызывая старые образы в качестве дымовой завесы.

Зал, в который привёл его тарк, был естественной пещерой. Карстовой — он насмотрелся таких на Марсе. Но над ней поработала не только вода, но и чьи-то руки. Или лапы. Напоминал этот зал римский дворик — с триклинием и прочими как-их-там-бишь принадлежностями. Только вместо патрициев на ложах возлежали тарки.

Освещался зал чашами вишнёвого огня, стоящими на треножниках. Кто сказал, что диапазон зрения тарков совпадает с человеческим? Может, красный им милее, ярче, краше и светлее?

Тарк-с-бронехода подошёл к столу и положил на него цисту.

— Вот что передали нам с Земли.

Тарк, что возлежал справа, взял цисту самым обыкновенным образом, лапами, раскрыл, извлёк свиток и начал читать.

Другой тарк рыкнул, но не свирепо, не страшно, словно позвал слугу. Что-что, а свистеть тарки, похоже, не умеют.

И точно — из неприметного хода выбежал человек с подносом, уставленным чашами с едой.

Тарк двинул головой, и человек понятливо склонился и так, в полупоклоне, просеменил к Фомину.

— Ты кушай, кушай, — тарк-с-бронехода поощрил Фомина. — Это вкусно.

Хлеб-соль или косточка хорошей собачке?

Человек застыл перед Фоминым. Красавец. Греческий бог. Аполлон. И одет — хитон белого цвета (то есть, возможно, белого, нужно делать поправку на освещение), пояс же с камнями, здорово смахивающими на рубины.

Лицо гладкое, без морщин. И выражает… А не поймёшь, что оно выражает. Смотрят глаза в глаза, а — пустота.

Он пальцами отломил кусочек чего-то похожего на лепёшку. Поднял забрало. На удивление, серой не пахло. Ничем не пахло — или это по контрасту с замкнутым пространством рыцарских доспехов?

Он осторожно надкусил лепёшку.

Обыкновенная лепёшка, грибная, навьгородская.

— Спасибо, — сказал он, — очень вкусно.

— Говорящий, — сказал один из тарков, но Фомина интересовал не тарк, а человек.

Мелькнуло что-то, определённо мелькнуло в глазах. Радость? Понимание? Или просто собачий восторг от счастья услужить высшему?

— Он, похоже, из вольных. Структура мышления не упорядочена, — пояснил тарк-с-бронехода.

— А-а… — Интерес к Фомину, похоже, иссяк.

Любопытно, они специально для Фомина говорят человеческим языком? А кто сказал — человеческим? Быть может, это люди заимствовали у тарков звучную, чеканную, логичную латынь?

Человек по-прежнему стоял перед Фоминым с подносом в руках.

— Так и будем играть в гляделки? Нехорошо: одни едят, а другие глядят. — Фомин говорил негромко, ровно, благожелательно. — Пошли куда-нибудь в уголок, потолкуем о своём…

Понял человек, не понял, но, не поворачиваясь к Фомину спиной, он начал пятиться и пятился довольно ловко, к углублению в пещере, «кабинету карбонариев».

— Отличное место. И мы никому не мешаем, и нам никто не мешает.

Человек никак не реагировал — стоял с подносом и только.

— Да ты поставь поднос, удобней будет. — Не дожидаясь ответа (похоже, долго бы пришлось дожидаться-то), он взял из рук Аполлона поднос и установил его на каменном выступе. — Что порекомендуешь?

Аполлон не ответил.

— Ну, дай тогда, если говорить стесняешься.

Тот продолжал стоять не шелохнувшись.

— Или сам возьми. Себе. Ну?

Никакой реакции, не считая блеска в глазах.

— Хочешь? — Фомин взял с блюда нечто, напоминающее куриную ножку. — Бери! — Он протянул её человеку.

Тот благодарно осклабился и схватил предложенное. Руками схватил, что радует.

Быстро обкусал мякоть, а потом разгрыз и косточку. Съел без остатка, затем извлёк из складок хитона кусок материи и благовоспитанно вытер им руки и губы. Вечная салфетка, похоже. Обязательно, обязательно следует завести такую себе.

То ли благодаря акустическим свойствам зала-пещеры, то ли тарки просто говорили громко, но было хорошо слышно каждое слово.

— Похоже, на Земле начинает припекать.

— Как могло быть иначе? Приливные силы есть фактор, которому нет противодействия. Недра разогреваются — и здесь, кстати, тоже.

— Но здесь нет магматических существ.

— Пока нет.

— Хорошо, пока нет. А там они уже поднимаются к поверхности. Пройдёт немного времени, и угроза вторжения магматических существ на нижние уровни воплотится в реальность.

— Что Земле угрожают катаклизмы, не вызывает сомнений. Не в этом суть дела, а в том, можем ли мы принять переселенцев.

— Уточню — должны ли мы принять переселенцев.

— По Великому Договору мы обязаны прийти на выручку союзникам в случае угрозы их существованию.

— Прийти на выручку — не значит предоставить свою территорию навечно. И потом, союзники семь тысяч циклов назад не обязательно союзники сейчас.

— Земля просит принять шестьдесят тысяч переселенцев. Если мы пойдём на это, то превратимся в меньшинство на нашей планете.

— Положим, не в меньшинство…

— После того как шестьдесят тысяч землян поселятся здесь, кто помешает им принять ещё столько же уже без нашего согласия? Или пять раз по столько же?

— Это не решение проблемы. Переселение сюда — тупиковая идея. Нужно предложить иное — переселение во Внешний пояс. Там-то уж магматических существ опасаться не придётся.

— Но есть ли у них время?

— Есть ли у нас время? Мы тоже должны строить поселения во Внешнем поясе, и строить немедля.

— Но что мы ответим Земле? Меж строк ясно проглядывает угроза: если мы не согласимся на переселение, они придут без согласия.

— Скажем точнее — попробуют прийти. Если их пустят.

— Но начинать войну…

— Начинать войну, конечно, не стоит. Но есть вещи и пострашнее, чем война. Давайте пока предложим объединительный план освоения Внешнего пояса. И как жест доброй воли, — готовность принять десять тысяч переселенцев. В конце концов, они могут покинуть Нижние уровни, даже выйти на Поверхность — это создаст резерв в пятьдесят, а быть может, и в сто циклов.

— Не говоря уже о том, что некоторые считают, будто возможно ужиться и с магматическими существами…

Дружное хрюканье, вероятно, смех по-таркски. Или негодование. Или ужас. Много ль он знает о тарках, чтобы спешить делать выводы?

Фомин посмотрел на сотрапезника. А пожалуй, кое-что и знает. Кое-что, заставляющее держать саблю востро. Иначе сабельку-то отберут, дадут, как этому, поднос в руки. Или вовсе — под зад коленкой, пшёл! На кухню! На разделочный стол! Яблочко в рот сунут, хренком обложат, лимонным соком сбрызнут — соблаговолите откушать, гости дорогие!

Нет, это вряд ли. Зачем им старый, чёрствый, жилистый рыцарь-бортмеханик, пропитанный желчью, потом, радионуклидами и прочей дрянью. У них, поди, есть специально откормленные, пухленькие, мягонькие человеки. Молоденькие, даже молочные.

Гнев вышиб из сознания тарков — если они там, конечно, были. Но рассудок помутил наверное, и помутил изрядно.

Фомин попытался успокоиться. Ещё раз попытался. Кажется, получилось. Стук крови в висках унялся, и он снова мог слышать.

— Но и десять тысяч переселенцев — мало не покажется.

— Конечно, но ведь мы примем переселенцев одних. Это условие обязательное.