Аполлон Коринфский - Народная Русь

• Название: Народная Русь
• Автор: Аполлон Коринфский
• Жанр: История
• Год: 1995
• ISBN: 5—88590—309—3.

Новая серия «Русичи» включает в себя труды дореволюционных и современных исследователей и ученых, занимающихся вопросами культуры, этнографии, истории России, русского фольклора, быта и обрядов. Ее открывает работа А. А. Коринфского «Народная Русь», впервые изданная в 1901 году в Москве, когда-то широко известная, но незаслуженно забытая в родном отечестве на многие десятилетия и, наконец, снова увидевшая свет. Богатый фактический материал, любовь к земле русской, к простому народу, к родному языку — все это не оставит читателя равнодушным.

---

Вместо осады последнего иногда устраивался — в глуши и до сих пор не вышедший из обычая — кулачный бой, составлявший с незапамятных времен одну из самых любимых потех русского народа, создавшего даже былинного воплотителя этой удали — Василья Буслаева. Шли «стенка — на стенку», доставляя этим немало удовольствия зрителям, а самим себе причиняя иногда и совсем невеселые последствия — вроде переломленных ребер и выбитых зубов. Но все это как-то сходило («что с гуся — вода») на веселой неделе, — словно залечивалось, под звонкие песни, усиленным блиноедением и пивопийством. Наставала масленая середа. В этот день люд честной после разудалых «заигрышей» начинал вовсю лакомиться масленичными яствами; оттого-то и звалась эта середа «лакомкою». В четверг повсеместно — «запивались блины», шел самый широкий разгул, — откуда и название этого дня: «разгуляй-четверток», или «широкий четверг». Пятница слыла, да и теперь слывет, под именем «тещиных вечерок»; в этот день полагается зятьям навещать тещ; суббота зовется «золовкиными посиделками» (невестки приглашают к себе золовок). Оба эти дня посвящены в народе хождению по родне. Воскресенье, последний день масленицы, носит несколько имен: «проводы», «прощанье», «целовник» и «прощеный день»; на него, между прочим, в обычае ездить отдаривать кума с кумой.

Проходил «прощеный день» — после него и «честная госпожа» уходила, уносила с Земли Русской до будущего года и свои перепелиные косточки, и свое бумажное тельце, и сахарные уста, — с речами сладкими-медовыми. Русая коса, красная краса, со всей ее повадкой повадливою, оставалась только в воспоминании, не выходившем из головы, однако, у иных весельчаков, — как видно из крылатых присловий простодушной народной мудрости, — вплоть до самой Радоницы. Широкая боярыня давала себя знать предкам современного русского пахаря-деревенщины! «Масленица-объедуха, денег приберуха», — говаривали они, добавляя в час широкого размаха веселости: «Хоть себя заложить, да Маслену проводить!» Зазорно хлебосольной русской душе слышать молвь соседей о том, «что была-де у двора Маслена, да в избу не взошла».

«Мы Масленицу состречали, мы Масленицу состречали, люли-люли, состречали, гоголек, гоголечик!» — разливается еще и в наши дни величающая трехматерину дочку старая песня: «На горушки не бывали, сыром гору набивали. Наши горушки катливы, наши девушки игривы, молодушки веселыя; стары бабы воркотливы: ены на печке сидять, на нас воркотять. Вы, бабушки, не ворчите! Дайте Масленицу нам прогулять, с ребятами поиграть, с ребятами, со холостыми не женатыми, люли-люли, не женатыми, — гоголек, гоголечик!»

Целую неделю пела-плясала, ела-пила, друг по дружке в гости хаживала крещеная матушка-Русь, с гор каталась, в блинах валялась, в масле купалась. Но «не все коту масленица»: на восьмой день наступали проводы. На этих последних сожигалась зима-Морана. За околицы деревень и сел, за городские заставы вывозили-выносили безобразное чучело чудища и, возложив на соломенный костер, сожигали под песни молодежи, устраивавшей на месте казни поминальную игрушку. Пиво хмельное, вино пьяное лились здесь в изобилии, словно олицетворяя собою всеоживляющий, опьяняющий недра земные дождь. Были местности, где сожигалось не чучело, а расписанное изображениями «темной силы» колесо; в иных — ставили по пути-дороге шесты с навязанными на них пучками соломы и поджигали. Предавалась пламени и ледяная гора, заваленная хворостом и соломою. Справив все эти, предписанные суеверной стариною обряды, народ расходился по домам. Здесь начиналось «прощанье», повсюду уцелевшее и до настоящего времени. Просили прощенья и обоюдно прощали родные, знакомые и все первые встречные. Таким образом, масленичный разгул завершался обрядом чисто христианского свойства, хотя начало его также коренится в сокровенных тайниках древнеславянского язычества. Обряд этот общеизвестен и с XVII-гo столетия изменился очень мало. «Прощеный день» соединял в себе еще и поминки по родителям. Празднование Масленицы («семиковой племянницы»), ведущей за собою Великий Пост, не ограничивалось в старину, однако, только этим. К разгульному веселью присоединялись, шли рука об руку с ним и дела милосердия. Так, например, устраивалось о Масленице кормление нищих и убогих.

Триста лет тому назад в палатах государевых эта, христианская, сторона праздника выражалась ярче, чем где бы то ни было на старой Руси. В воскресенье, предшествующее масленой неделе, после заутрени, на площади Успенского собора совершалось торжественное «действо Страшного Суда». Воздвигались два «места» — государево и патриаршее; против последнего ставился «рундук» — помост, обшитый красным сукном. На помосте помещался образ Страшного Суда Господня, большой аналой — с «паволокою» под икону Божьей Матери и под Евангелие. Ставился стол для освящения воды. Следовал выход государя в Успенский собор; отсюда царь с патриархом шествовали «на действо» с крестным ходом, при звоне всех сорока-сороков. На зрелище стекались многие тысячи народа московского. Пред выходом на него царь-государь, рано поутру, совершал другой выход (малый): обходил тюрьмы, колодничьи приказы и бездомные убежища (богадельни), — всюду жалуя своей милостью несчастных и обездоленных. С половины Масленицы зачинались в царских покоях «прощеные дни»: государь объезжал не только городские, но и подгородние монастыри, «прощался» с братией, поминал родителей и жаловал своих богомольцев от всего усердия. В пятницу государь «прощался» с царицею: в воскресенье днем «пред светлыя очи» его являлись прощаться патриарх со всем чином духовным, бояре и служилые люди, а ввечеру совершалось шествие государево к патриарху, где — после торжественного обряда — пились «прощальныя чаши». Первый день Великого Поста у «царя всея Руси» начинался с милостей: ему обстоятельно докладывалось о колодниках, «которые в каких делах сидят много лет». А на Руси в этот день затихали последние отголоски широкого русского народного праздника, в глухую пору язычества бывшего неделей, посвященною красавице Ладе, любе-зазнобушке кудрявого Леля…

И теперь еще справляет «немецкую масленицу» русский люд, вдоволь не успевающий нагуляться за неделю. Так говорят в народе об опохмеляющихся в чистый понедельник гуляках. «Широка река Маслена: затопила и Великий Пост!» — добавлялось порою при этом, словно в оправдание, запаздывающим весельчакам, доедающим в первый постный день оставшийся «поганый кусок» и «полощущим рот» недопитым вином. О таких людях сложился в народе целый ряд различных поговорок. Вот несколько наиболее метких из них: «Звал-позывал честной Семик широкую Масленицу к себе погулять!», «Боится Маслена горькой редьки да пареной репы!», «Продлись, наша Маслена, до Воскресного дня». Но и справившие «прощанье- воскресенье» по всем заветам христолюбивых праотцов едят в это время блины — постные, с конопляным либо с подсолнечным маслом. Это называется — справлять «тужилку по честной госпоже Масленице».

Народные приметы — устами старых, знающих людей — гласят, что, если в воскресенье перед масленой неделею будет ненастье, то надо летом ждать большого урожая грибов. «Какой день на Масленицу красный — ясный да теплый, в тот сей (по весне) и пшеницу!» Это советует деревенский сельскохозяйственный опыт, не изменяющий своим обязанностям погодоведа и во время бесшабашного разгула широкой, веселой, семь дней потешающейся на Руси Масленицы, заставляющей иных молодых мужиков забывать о поговорке — «Пируй-гуляй, баба, на Маслену, а про пост вспоминай.» Но, — словно наперекор последнему присловью умудренных жизненным опытом людей — повторяет народная Русь относящийся к честной гостье Масленице сложившийся на (малорусской-полтавской) окраине, приходящийся по сердцу всем нетерпеливо ожидающим «поднесеньева дня» гулякам припев:

«Ой, Масляна, Масляна!
Яка ты чудна!..
Як бы в тоби симь недиль,
А в посту одна!»…

Курская, провожающая развеселую неделю молодежь деревенская в свой черед вторит этому залихватскому припеву своим, не менее выразительным:

«А Масляна, Масляна-полизуха!
Полизала блинцы да стопцы, —
На тарельцы.
А мы свою Масляну провожали,
Тяжко-важко по ней вздыхали,
А Масляна, Масляна, воротися,
До самого Велика-Дня протянися!»

Скоморохи-потешники, игрецы-гусельщики, «веселые гулящие люди», с которыми браталась-пировала в старину о масленице на-родная Русь, — явление далеко не маловажное в жизни нашего народа. Эти прямые преемники древнегреческих и римских «гистрионов» и «мимов» являются старейшими представителями русской народной словесности, народного лицедейства и народной музыки и с XI века до второй половины XVII столетия не сходят со страниц летописей и других памятников духовной и светской письменности. И раньше этого времени на Руси были «скоморохи, люди вежливые»; да о том не сохранилось никаких следов-памятников. Из Византии, вместе с начатками христианства, к нам перешло немало и тамошних обычаев, а в числе их и некоторые особенности скоморошества. Само же оно не могло быть перенесенным на Русь с чуждой духу русского народа почвы: это — явление вполне самостоятельное.