Николай Лейкин - В родном углу

• Название: В родном углу
• Автор: Николай Лейкин
• Жанр: Русская классическая проза

ЛЕЙКИН Николай Александрович (1841–1906) — юморист 80-х гг. Писатель огромной плодовитости — автор нескольких тысяч сцен и рассказов. Р. в купеческой семье. Служил в различных коммерческих предприятиях. С 60-х годов отдался всецело лит-ой деятельности. Сотрудничал в журн. «Искра», «Библиотека для чтения», «Современник», «Отечественные записки». С 70-х годов работал главн. обр. в «Петербургской газете». С 80-х годов стал редактором и издателем журн. «Осколки».

---

Сухумовъ улыбнулся и произнесъ:

— Но вотъ бѣда: вѣдь никакого аппетита.

— Оттого и аппетита нѣтъ, что бромомъ себя насыщаете. Что такое бромъ? Какое его дѣйствіе? Онъ успокаиваетъ нервы. Такъ вѣдь? Вы имъ успокаиваете всѣ нервы, всѣ… Ну, стало быть, и желудочные, и вкусовые — оттого и аппетита нѣтъ. Прямо притупляете эти нервы бромомъ. Притупляете и нервы обонянія. Пахнетъ хорошо изжареннымъ мясомъ, а ваши нервы обонянія притуплены и не передаютъ вамъ желанія съѣсть этого мяса.

Сухумовъ слушалъ и оживлялся. Онъ чувствовалъ, что докторъ говоритъ правду.

Докторъ продолжалъ:

— И бромъ, и литій вамъ были нужны, пока болѣзнь ваша была въ острой формѣ, но теперь сами-же вы сознаете, что вы неврастеникъ-хроникъ, успѣвшій уже привыкнуть къ брому, литію, ландышамъ — стало быть ихъ долой. Поняли?

— Слушаю, — кивнулъ головой Сухумовъ.

— А для возбужденія аппетита — воздухъ и моціонъ, — еще разъ подтвердилъ докторъ и спросилъ:- У васъ обѣдъ будетъ когда?

Сухумовъ взглянулъ на часы, которые показывали уже второй часъ, и отвѣчалъ:

— Да самое наибольшее, я думаю, черезъ три четверти часа.

Въ дверяхъ стоялъ камердинеръ, явившійся за подносомъ съ завтракомъ.

— Даже раньше, ваше высокородіе. Черезъ полчаса, — сказалъ онъ.

— Меня, я надѣюсь, покормите? — улыбнулся докторъ.

— Какъ-же… Какъ-же, докторъ… — вспыхнулъ весь Сухумовъ, хотѣлъ назвать доктора по имени и отчеству и забылъ. — Ваше имя, докторъ?

— Имя мое трудное — Нектарій Романычъ.

— Для васъ только и обѣдъ велѣлъ приготовитъ, Нектарій Романычъ… А самъ я… Что-же, я только бульонъ и яйца… Да и то… Какая моя ѣда!

Сухумовъ махнулъ рукой.

— Нѣтъ, вы, пожалуйста, все кушайте. Все, все, къ чему почувствуете влеченіе, — посовѣтовалъ докторъ. — Діэты насчетъ ѣды никакой. А теперь одѣвайтесь и пойдемте передъ обѣдомъ на воздухъ… Хоть на дворъ что-ли… Вмѣстѣ и погуляемъ хоть по двору… Вотъ вы увидите, какъ передъ обѣдомъ воздухъ на васъ живительно подѣйствуетъ.

— Пойдемте, докторъ… — радостно сказалъ Сухумовъ, чувствуя, что начинается другой методъ лѣченія.

Они направились одѣваться въ прихожую. Докторъ продолжалъ давать совѣты:

— Щи кушайте, горохъ овощи, фрукты, яйца, молоко, но больше всего налегайте на мясо и рыбу. А то бульонъ! Одинъ бульонъ. Вы знаете, ежели ужъ строго говорить о пищѣ, то я былъ-бы даже противъ бульоновъ. Среды… Всѣ бульоны — питательныя среды, стало быть все-таки разводки для микробовъ, бациллъ и бактерій. Вы естественникъ, вы должны это понимать.

— А какъ насчетъ питьевой воды, Нектарій Романычъ, вы посовѣтуете: отварную пить или сырую? — спросилъ Сухумовъ, одѣваясь.

— Если у васъ здѣсь хорошая вода — я непремѣнно стою за сырую, — отвѣчалъ докторъ.

— Вода колодезная у насъ здѣсь на рѣдкость… произнесъ Поліевктъ.

— Тогда непремѣнно сырую. Съ какой стати лишать свой желудокъ полезныхъ микробовъ въ водѣ! Вѣдь въ чистой свѣжей водѣ есть и полезные для желудка микробы, способствующіе пищеваренію, а вы вдругъ будете умерщвлять ихъ кипяченіемъ. Нѣтъ, пейте сырую воду, если у васъ хорошая, чистая вода, — закончилъ докторъ.

Они вышли на дворъ.

X

Дворъ былъ большой, просторный, застроенный флигелями, гдѣ жили управляющій, садовникъ, рабочіе. Высился каменный ледникъ, и на немъ рѣшетчатая бесѣдка, въ которой виднѣлось сушившееся на веревкахъ бѣлье. Былъ также погребъ съ голубятней. Поперечной лентой тянулась оранжерея съ двумя дымящимися трубами. Покоемъ спускались отъ флигелей конюшня, сараи для экипажей и дровъ и стояла важня съ большими сѣнными вѣсами. Все это было занесено снѣгомъ. По протоптаннымъ дорожкамъ бродили, гогоча, гуси. Къ Сухумову подошла большая черная дворовая собака съ пушистымъ хвостомъ, обнюхала его и стала ласкаться. Подбѣжалъ какъ-то бокомъ кудластый тоже черный щенокъ, сталъ тявкать на Сухумова и скрылся за сугробомъ снѣга. Сухумовъ остановился и хотѣлъ было закурить папиросу.

— Да вы куренье-то пока бросьте. Надо пользоваться прогулкой и дышать чистымъ воздухомъ безъ примѣси дыма, — сказалъ ему докторъ. — Вѣдь мы вышли на воздухъ на короткій срокъ.

Сухумовъ повиновался и спряталъ портсигаръ.

— Да и стоять на одномъ мѣстѣ не годится. Дѣлайте движенія, поднимайте руки, старайтесь, чтобы грудная клѣтка расширялась, — продолжалъ докторъ. — Ну, давайте играть въ пятнашки, что-ли… Ловите меня…

Докторъ ударилъ Сухумова по плечу ладонью и побѣжалъ отъ него. Щенокъ выскочилъ изъ-за сугроба и помчался за нимъ съ тявканьемъ. Смѣшно было видѣть громадную косматую бороду доктора, развѣвавшуюся по воздуху. Сухумовъ сдѣлалъ за нимъ нѣсколько шаговъ и остановился. На него залаяла большая собака.

— Что-же вы?.. — кричалъ ему докторъ изъ-за наваленной кучи снѣга. — Бѣгите! Догоняйте.

— Да вотъ препятствіе… Какъ-бы не укусилъ… — кивнулъ Сухумовъ на собаку.

— Бросьте. Не бойтесь. Это самый добродушный песъ. Я его знаю шесть-семь лѣтъ, ну?!

Сухумовъ оббѣжалъ снѣжную кучу и опять остановился.

— Съ непривычки не могу… — сказалъ онъ.

— Что у васъ сердце зашалило, что-ли? — спросилъ докторъ, подходя къ нему, и сталъ щупать у него пульсъ.

— Нѣтъ, такъ… просто… Давно не бѣгалъ. Съ дѣтства не занимался этимъ.

— А надо привыкать. Надо и сердце къ этому пріучать, не утомляя его. Ну, хотите въ снѣжки?.. Я стану у этой кучи снѣга, а вы ступайте вонъ къ той кучѣ и жарьте въ меня колобками снѣга. Разъ, два, три! Бѣгите… Спасайтесь!

Докторъ сдѣлалъ комокъ изъ снѣга и пустилъ имъ въ отходившаго Сухумова.

— Защищайтесь-же! Запаливайте въ меня! — кричалъ докторъ.

Сухумовъ медленно сталъ снимать перчатки, спряталъ ихъ въ карманъ пальто. Въ него ударился второй комокъ снѣга, пущенный докторомъ, попалъ въ грудь и запушилъ лицо. Кой-какъ сдѣлалъ Сухумовъ свой комочекъ снѣга и бросилъ въ доктора, но комокъ даже не долетѣлъ.

— Эхъ, вы! Развѣ такъ можно? — поддразнилъ его докторъ. — Даже въ мальчишечью игру играть не умѣете. Ну, я подойду ближе. Жарьте!

Сухумовъ бросилъ еще колобокъ, но также не удачно.

— Руки окоченѣли, — проговорилъ онъ, отирая ихъ о пальто. — А въ дѣтствѣ я никогда не игралъ въ снѣжки. Развѣ меня такъ воспитывали! У насъ были совсѣмъ другія игры. Будемъ такъ ходить.

— Ну, тогда давайте маршировать. Пойдемте до домика управляющаго, а потомъ обратно къ вашему крыльцу. Но на ходу махайте руками по-солдатски, — отдавалъ приказъ докторъ. — Вотъ такъ… Разъ, два, разъ, два.

Докторъ, размахивая руками, пошелъ впередъ. Сухумовъ, подражая ему, слѣдовалъ сзади.

Навстрѣчу имъ съ крыльца своего домика вышелъ старикъ управляющій Сидоръ Софроновичъ въ картузѣ и суконной шубкѣ на овчинѣ и съ удивленіемъ смотрѣлъ на марширующихъ доктора и барина.

— Дико вамъ смотрѣть, Сидоръ Софронычъ, что мы дурачимся? — спросилъ его докторъ. — Это вашему барину для здоровья. Да устройте ему здѣсь на дворѣ гору ледяную, невысокую, чтобы онъ могъ для моціона на саночкахъ кататься.

— Да, да, вотъ этотъ спортъ для меня будетъ легче, — поддакнулъ Сухумовъ. — Я такъ и разсчитывалъ, ѣдучи сюда. А саночки у васъ, Сидоръ Софронычъ, найдутся? — спросилъ Сухумовъ.

— У меня нѣтъ, но я спрошу у ребятишекъ нашего лавочника, у нихъ есть санки.

— Да вѣдь это пустяки и сдѣлать. Сколотить изъ дюймовой доски и набить вмѣсто полозьевъ обручнаго желѣза. Обручное желѣзо навѣрное у васъ имѣется, — проектировалъ докторъ. — А то можно и еще болѣе примитивнымъ способомъ кататься. Велите подмазать рогожу навозомъ, полейте навозъ водой, заморозьте и катайтесь на рогожѣ, - прибавилъ онъ, улыбаясь. — Хлѣвнымъ навозомъ. Въ старину, мальчишкой, я у покойнаго отца всегда такъ катался на погостѣ. И любо-дорого, бывало! Усядемся вдвоемъ, втроемъ. А ребятишекъ у насъ на погостѣ у всего причта была тьма тьмущая. Духовенство плодливо.

— Да я найду для барина саночки. Въ крайнемъ случаѣ въ посадъ нарочнаго пошлю. Тамъ есть въ лавкахъ, — сказалъ управляющій. — Не извольте безпокоиться. Санки будутъ.

— А лыжи у васъ есть? — задалъ управляющему вопросъ Сухумовъ.

— Какія лыжи?

— Да длинныя такія. Вотъ что охотники по глубокому снѣгу ходятъ. Деревянныя, въ Петербургѣ я видѣлъ, что и солдаты ходили на нихъ по снѣгу на Марсовомъ полѣ.

— А вы-то сами, Леонидъ Платонычъ, ходили на нихъ? — въ свою очередь спросилъ докторъ.

— Нѣ-ѣ-тъ… Когда-же мнѣ!.. Мой спортъ былъ единственный — маленькая паровая яхта, но управляли ею три матроса.

— Ну, такъ лыжи вамъ не годятся. Лыжи хитрая штука. Развѣ коньки…

— О конькахъ я думалъ и привезъ ихъ. Я попробую… Но я боюсь, не разучился-ли я на нихъ кататься.

— Такъ вотъ маленькую ледяную горку… и сдѣлайте мнѣ небольшой каточекъ… — повторилъ Сухумовъ приказъ управляющему. — Пожалуйста…