Тео Варле - Остров Фереор

• Название: Остров Фереор
• Автор: Тео Варле
• Издательство: Государственное издательство
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1928

Французская альтернативная история начала 20-го века. Франция после Первой мировой войны. Инфляция, бедность, погода мерзкая... И тут в Атлантике обнаруживается новый остров... Ну и про любовь, конечно.

(При создании fb2 сохранена грамматика оригинала — Гриня)

---

В море была спущена моторная шлюпка. Капитан назначил одного механика и четырех матросов, Лефебура, Грипперта, инженера Фреснеля и меня, чтобы сопровождать де-Сильфража и его самого в этой первой высадке.

— Но, — заметил он, — мы, вероятно, встретимся с неостывшей еще лавой. Я раздам вам зимние сапоги с амиантовыми подошвами. Это — великолепная термическая изоляция, которая предохранит наши ноги от жара, так же, как предохранила бы от холода.

Экипированные таким образом, мы уселись на местах, и шлюпка отчалила под ритмическое постукивание мотора, глухо отражаемое утесом. Дождь ручьями стекал с наших плащей. Меланхолия ландшафта угнетала даже жизнерадостного Лефебура. За все время переезда единственными словами — кроме слов команды, — нарушившими молчание, были замечания Грипперта; он с странной настойчивостью обращал наше внимание на абсолютное отсутствие моллюсков и морских водорослей у подножия утесов… и на идеальную чистоту их, хотя было как раз время отлива.

Но что же тут удивительного, раз остров существовал всего лишь десять дней, раз он только что появился на свет, порожденный взрывом центрального пламени? И никто не удостоил минералога ответом.

Мы были взволнованы, высаживаясь на эту девственную почву, по которой никогда еще не ступала нога человека, и попирали ее с робким почтением. Шаги наши звонко отдавались, как на металлических плитах! Не видно было ни камушка, ни травинки, ни мха, ни лишая.

Капитан корвета первый соскочил на землю. Он держал в руках длинную палку, обернутую с одного конца в кожаный чехол. Это было трехцветное знамя, которое он развернул, произнеся звучным голосом: — Именем правительства и народа французского, я, Альберт де-Сильфраж, офицер национального флота, объявляю этот новый остров во владении моей страны.

Он подкрепил эту формулу выстрелом из револьвера, повторенным многоголосым эхо ущелья, потом стал искать какой-нибудь расселины, чтобы воткнуть древко своего знамени. Но почва была тверда, как скала, и матросу сильными ударами кирки не удалось оторвать ни одного осколка; лишь тонкие чешуйки, похожие на металлические стружки, отделялись под ударами. Пришлось отказаться от этого намерения; знамя свернули, засунули обратно в чехол, и одному из матросов было поручено нести его до более удобного места.

Высадившись на сушу, минералог и инженер тотчас бросились на четвереньки, чтобы рассмотреть почву.

— Железо, — бормотал первый. — Природное железо! Внешнее окисление… Очевидно! Так и есть, не может быть сомнения.

— Я бы скорее сказал, что это базальтовая скала, — сомневался инженер. — Порфирородный черный сапфир, если не ошибаюсь… Жаль, что нет больше бедного Вандердааля. Он живо определил бы нам природу и возраст этого грунта.

— Так вы думаете, что минералог не разбирается в этом так же хорошо, как геолог, — возмутился Грипперт, поднимаясь на ноги.

В свою очередь капитан Барко нагнулся и ладонью пощупал почву. У него вырвался крик удивления:

— Но… но эта почва холодна.

— А вы полагали, что она горячая, капитан? — с иронией спросил Грипперт.

— Еще бы! Раз на этом самом месте восемь дней тому назад был океан в четыре тысячи метров глубины. Ведь несомненно надо было, чтобы произошло вулканическое извержение, разлитие горючих материй из самого ядра земного шара до морской поверхности…

— И для того, чтобы этот остров являлся базальтовой скалой порфирородного черного сапфира или какой-нибудь другой аналогичной лавы, — поддерживал инженер. Температура плавления лавы в среднем равняется четыремстам градусам; она могла остыть, но железо, доведенное до состояния плавления — тысячи пятисот градусов, — было бы еще раскалено докрасна, несмотря на восемь дней дождя и холодного воздуха...

— Господин Фреснель, мне кажется, что вы заблуждаетесь, а что господин Грипперт прав, — заявил вежливо флотский офицер. — Посмотрите сюда.

И, вынув из кармана маленький компас, который он носил в виде брелока, он поднес его к стенке скалы. Магнитная стрелка заколебалась на своей оси, обозначая притяжение. Несомненно, что это была действительно железная черная скала.

Инженер присоединился к общему мнению. Окинув взглядом окрестность, он воскликнул, сразу просияв:

— Но тогда, господа, этот остров — рудник. Неисчерпаемый рудник. Здесь больше железа, чем во всех вместе взятых залежах железа всего мира. Да еще в самородном состоянии, не в форме минерала… У нас здесь хватит пищи для всей земной промышленности, даже если бы она утроила, удесятерила потребление втечение многих тысяч лет.

— Это целое состояние для Франции, — провозгласил де-Сильфраж. — Вы, капитан, не жалеете более, что не попали на южный полюс?

Минералог продолжал свои исследования. Его пронырливые глаза остановились на Лефебуре и на мне в ту минуту, как мы занялись обследованием малюсенького ручейка, который протекал по крутому склону ущелья. Забавный феномен — вода была кроваво-красная.

Лефебур попробовал ее, но тотчас выплюнул с отчаянной гримасой.

— Чорт, — пробормотал он. — Она здорово железиста. Но увидишь, старина Антуан, что эскулапы, твои собратья, объявят ее восхитительной для ревматиков и прочих калек и устроят здесь курорт.

Подойдя к ручью, Грипперт зачерпнул пригоршней воду и, дав просочиться жидкости, с интересом стал рассматривать на своей ладони, окрашенной в красный цвет, три-четыре желтоватых камешка, величиной с кукурузное зерно.

— Золото! — воскликнул я, подпрыгнув от удивления.

— Золото! — повторил Лефебур своим звучным басом. — О боги! Золотые самородки! Я видел такие в Капштадте… Это золото!

Магическое слово в одну минуту привлекло к нам всех наших спутников, в том числе и; матросов.

— Это действительно не может быть ничем иным, как золотом, — подтвердил инженер, взвешивав зерна, которые минералог, не говоря ни слова, высыпал ему на ладонь.

Они переходили из рук в руки. При их холодном и плотном прикосновении энтузиазм охватил нас. Огромная надежда!

— Золото! — подхватил капитан Барко. — Где вы это взяли, господин Грипперт?.

— Там, в ручье, очевидно, берущем начало у подножия этой вершины, увенчанной снегом. Эта вода насыщена хлористым золотом — легко растворимой и даже расплывчивой солью. Следовательно, повидимому, вершина эта, вся или частично, представляет собой пудинг или, если вы предпочитаете, густые выжимки из хлористого золота и золотых самородков. Это кажется мне правдоподобным, но, повторяю, чтобы убедиться, следует подняться на вершину и проверить мою гипотезу на месте.

— Вперед, вперед! — прогремел де-Сильфраж.

Но прежде всего капитану пришлось призвать к порядку четырех матросов, которые с увлечением рылись в ручье и набивали себе карманы самородками, и приказать механику, под угрозой кандалов, не покидать шлюпку.

Подъем начался. Не прошли мы и ста метров, как ущелье стало суживаться между высокими железными стенами, постепенно превращаясь в узкий зигзагообразный коридор, наконец, в узкую щель в один-два метра ширины. Нам пришлось растянуться индейской цепью, бредя по красной воде, под дождем и градом, которые еще больше сгущали зловещий сумрак. Наши амиантовые подошвы, предназначенные для хождения по снегу и льду, рвались на шероховатостях этой металлической почвы.

Пожираемые любопытством, мы все же продолжали подвигаться вперед, не обращая внимания на приближающиеся сумерки.

Но, по прошествии получаса этого убийственного подъема, матрос, шедший впереди в качестве разведчика, испустил крик бешеного отчаяния: проход упирался в вертикальную стену, с которой каскадом ниспадала красная вода, смешанная с подскакивающими самородками. Стены были гладкие, как ладонь, и достигали высоты ста метров. Не было никакой возможности преодолеть это препятствие. Пришлось отступить. Подобрав несколько зерен золота, мы спустились обратно по ущелью, окутанному почти абсолютным мраком. Промокшие, разбитые, с израненными ногами (потому что наши амиантовые подошвы превратились в лохмотья), мы заняли места в шлюпке, а пятью минутами позже были опять на «Эребусе II», где каждый поспешил в свою каюту, чтобы переодеться.

V. УРОК АСТРОНОМИИ.

Все сошлись в кают-компании с восклицаниями благодушного удовлетворения. Электричество блестело, радиаторы, наполненные горячей водой, поддерживали температуру, приятно контрастировавшую с холодом и и сыростью снаружи. Крепкий грог окончательно вернул нам душевное равновесие, и когда задымились трубки и папиросы, разговор, доселе обрывистый и беспорядочный, стал наконец более связным. Мы рассказали оставшимся на борту товарищам о нашем открытии. Каждый выражал нетерпение. Всем хотелось поскорее дождаться завтрашнего дня, чтобы снова попытаться подняться на верхнее плоскогорье железного утеса, добраться до снежной вершины и убедиться, что из нее именно происходит золото, катящееся по красному ручью.